С такими мыслями я неожиданно заснул. Нет, будет правильнее сказать, отключился. И немудрено — получить такой удар по башке, и чтобы без негативных последствий для здоровья, нереально. Это только в недочитанной книге героя старательно лупили по черепушке всем, чем только можно (от палки до трактирной лавки), а он только недовольно морщился (что и понятно — сотрясаться там было нечему). В реальной жизни все куда серьезнее, и уж если принял удар на эту часть тела, будь готов к не особо приятным ощущениям.
Разбудил меня разговор сокамерников. Открыв глаза, я обнаружил, что наступило утро. Солнечные лучи под острым углом проникали в камеру, наполняя ее ярким светом, поэтому сейчас я мог рассмотреть место, где очутился, во всех деталях. На противоположной от окошка стене была небольшая дверь из дерева, оббитого темным металлом. Ее грубые петли подтверждали мой вчерашний вывод. В углу камеры виднелось отверстие в полу, источавшее миазмы результатов жизнедеятельности заключенных. Оно было довольно небольшим, надо полагать, чтобы исключить вероятность побега с помощью канализации, но именно поэтому некоторые не особо точные узники умудрились основательно загадить этот угол, добавив прелести в окружающий пейзаж на радость большим зеленым мухам.
К слову, самих заключенных оказалось девять. Все они были мужского пола, от пятнадцати до примерно сорока лет. Судя по растительности на лицах, сюда они угодили никак не меньше недели назад, а судя по комплекции, были представителями разных профессий. Я сразу вычленил троих, обладающих накаченной мускулатурой, имевших застарелые шрамы на лице и прочие признаки бывалых вояк, которых стоило опасаться. Кто знает, что может взбрести в голову этим уголовникам? А вдруг они почувствуют угрозу в моем лице и вздумают приструнить новичка? Остальные были не такими колоритными и ничем особенным не выделялись.
Антон еще спал, тихо похлюпывая расквашенным носом, и демонстрировал мне лицо, покрытое подсохшими кровавыми разводами. Поглядев на него, я осторожно поднялся и принялся разминаться. После ночи, проведенной в сидячем положении, опираясь на неровные камни, мое тело страшно затекло. Разгоняя кровь, я порадовался тому, что головокружение уже не ощущалось, а боль в черепе отступила на второй план. И даже шишка на затылке вроде бы уменьшилась, что добавило моему настроению градус оптимизма. Почувствовав себя лучше, я подпрыгнул и снова выглянул из окошка, надеясь рассмотреть то, что не подметил ночью.
Сегодняшний обзор принес несколько новых открытий. Во-первых, я выяснил, что здешнее солнце почти не отличается от светила моего мира, только выглядит немного большим (хотя я бы не особо удивился, если бы оно оказалось зеленого цвета). Во-вторых, узнал, что камера находится в подвале, а само здание располагается на невысоком холме. В-третьих, определил, что находимся мы посреди безлюдной степи. Во всяком случае, с этой стороны других построек не наблюдалось, а холмистая, покрытая разными травами и весьма редкими кустиками степь уходила за горизонт.
Все эти открытия ровным счетом ничего не дали, поэтому, отчаявшись увидеть что-нибудь полезное, я спрыгнул на пол, затем воспользовался местным клозетом, а сделав свои дела, вернулся на место и попробовал завязать разговор с соседом. К сожалению, язык жестов помогал не особо, поэтому я лишь выяснил, что тюрьма, в которой мы обретались, довольно большая, и хозяев здесь почти три десятка. На большее терпения не хватило ни у меня, ни у сокамерника, который, судя по резкой тираде, послал меня куда подальше и больше не обращал внимания на мои телодвижения. Жаль, он так и не смог мне объяснить, зачем нас сюда посадили... или это я неправильно спрашивал?
Больше я попыток пообщаться не делал, а спустя полчаса проснулся Антон. Несколько минут потребовалось парню, чтобы вспомнить вчерашние события и убедиться, что камера ему не мерещится, после чего он со стоном поднялся, присел на корточки напротив меня и мрачно поинтересовался:
— Что будем делать?
— Ждать, — ответил я.
— А ты уже придумал, как нам отсюда выбраться и попасть домой?
— Да.
Лицо Антона засветилось надеждой:
— И как же?
— Сперва убедить местных, что мы будем им полезны.
Надежда погасла, не успев окрепнуть. Парень разочарованно уточнил:
— И это все?
— А ты что хотел? Еще до обеда сбежать из камеры, разобраться с охраной, найти устройство, создающее межмировые порталы, запустить его и оправиться на Землю? Так ведь это не компьютерная игрушка, у нас даже первый пункт плана выполнить не получится, не говоря уж об остальных. И все мысли о доме придется оставить до лучших времен. А на всякий случай запомни: если хозяева этого места захотят с тобой пообщаться, всеми способами показывай, что хочешь им служить. Кланяйся, руки молитвенно складывай... или еще что-нибудь придумай.
— Что?! — возмутился Антон. — Никому я служить не хочу!
— Тогда тебя сразу пустят в расход.
— Почему?
— Да потому что ты станешь не нужным. А отношение местных к человеческой жизни не такое трепетное, как на Земле.
— Откуда ты знаешь? — хмуро спросил парень.
— От верблюда! Помнишь своего приятеля, с которым ты меня догонял? Конопатый такой с колечком в ухе? Так вот, аборигены ему голову отрезали, и поверь, никакого сожаления или раскаяния в тот момент на их лицах я не заметил.
После моих слов Антон посмотрел на меня с ошеломлением, как бы спрашивая, а не вру ли я. В ответ я уставился ему в глаза с вызовом. Ну да, немного исказил факты, но попробуй опровергни мою версию событий! Антон спорить не стал и взгляд отвел, что мне и нужно было. Для закрепления успеха я приказал:
— В общем, если хочешь выжить, гонор свой поумерь. Не та сейчас ситуация, чтобы бессмертную строчку о рабах из советских букварей вспоминать. В этом мире мы находимся как раз на данной ступеньке социальной лестницы, так как прав у нас еще меньше, чем у этих заключенных. Я хочу, чтобы ты это четко уяснил и, если вдруг потребуется поцеловать кого-нибудь из хозяев в пятую точку, не вздумал показывать свое недовольство, а наоборот, изобразил счастье от выполнения оказанной тебе чести. Понял?
Парень незатейливо выругался, но возражать не осмелился. Ну и ладненько, надеюсь, основные правила игры он запомнил и теперь не доставит мне неприятных сюрпризов. Ведь хозяева вполне могут допрашивать нас по-отдельности, и нет гарантии, что они не начнут именно с Антона, который способен выкинуть нечто неожиданное и испортить все дело. Но после нашей беседы можно рассчитывать, что парень проявит благоразумие и не станет преградой на пути нашего плодотворного сотрудничества с местными.
Обеспечив себе дополнительные гарантии успеха, я слегка расслабился и настроился на долгое ожидание. Если наше перемещение состоялось поздней ночью, можно предположить, что хозяева оставили подведение итогов и разбор полетов на утро. Значит, накинуть пару часов на обсуждение, часок на осмотр иномирных вещей... короче, гостей нам стоит ждать к обеду, не раньше, а пока стоит придумать, как с ними объясняться. Если даже сокамерник мой язык жестов понимал с трудом, то нужно выбрать такие телодвижения, которые гарантированно продемонстрируют хозяевам мое искреннее желание на них работать.
В общем, я ушел в себя, а Антон принялся исследовать камеру. Первым делом посетил отхожий угол, затем полюбовался на местное светило из окна, после попытался соорудить себе мягкую подстилку из сена на полу, поцапался с одним из сокамерников в безуспешной попытке отвоевать удобное место у стенки, а потом с отсутствующим видом улегся на полу.
К слову, я отметил, что все заключенные давно подыскали себе определенное жизненное пространство — своеобразный ареал обитания не больше пары квадратных метров, и никаких поползновений на чужую территорию не устраивали. Большинство сидели у стен, а пара, как и Антон, расположились на полу. Как я понял, самыми привлекательными считались места подальше от туалета, никто не пожелал сидеть у двери, да пятачок под окном до моего появления отчего-то остался не занятым. Почему так вышло, я не сообразил, но не стал размышлять над этим, уделив внимание деталям поважнее.
Спустя час за дверью послышались голоса. Похоже, кто-то надумал посетить заключенных. Судя по времени, которое понадобилось визитерам, чтобы добраться до нашей комнаты, коридор за дверью был немаленьким, так что я даже задумался, как много камер насчитывала эта темница, и сколько всего в ней томилось узников. Мои сокамерники немного оживились, но долго гадать, отчего, не пришлось. Раздался лязг отодвигаемого засова, и в камеру вошел один из хозяев.
Оглядев его, я понял, что серое одеяние типа просторного балахона с капюшоном является эталоном местной моды. В руке вошедший сжимал обнаженную саблю. Пробежавшись взглядом по присутствующим, он убедился, что никто на него нападать не собирается, а затем снова отступил в коридор, уступая дорогу второму, который носил аналогичный серый балахон и держал в руках два больших чугунка с железными ручками. Я едва сдержал разочарованный вздох. Это пожаловали не по наши с Антоном души, а всего лишь принесли заключенным завтрак.
Поставив чугунки посреди камеры, раздатчик развернулся и вышел, по пути не отказав себе в удовольствии пнуть сапогом в бок ближайшего зека. После этого дверь камеры закрылась, а наши сокамерники потянулись к чугункам. Мой желудок живо напомнил, что почти сутки без пищи — это совсем не хорошо, поэтому я встал и присоединился к остальным. В первом чугунке оказалась вода, чистая и прохладная, а во втором нечто, очень напоминающее корм для свиней. Точно такая же однородная неаппетитная масса, состоящая из какой-то каши, зерна, мелко нарезанных овощей и наверняка разных объедков с барского стола.
— И это дерьмо мы должны есть?! — возмутился Антон, заглянув в чугунок.
— Заставлять тебя никто не собирается, — буркнул я и, по примеру сокамерников, зачерпнул полную горсть этого корма.
На ладони он казался еще отвратительнее, но мой желудок справедливо заметил, что внешний вид — не самое главное. Справившись с брезгливостью и прогнав мысли о дизентерии, я отправил добычу в рот. Пожевав кашу, я признал, что Антон был недалек от истины — вкус у варева оказался донельзя отвратительным. Вдобавок в нем попался мелкий камушек, о который я едва не сломал зуб. Но альтернативы не было, поэтому я вновь зачерпнул ладонью кашу и постарался глотать ее, особо не жуя, как это делали остальные.
Кстати, на удивление, никакой драки за еду не наблюдалось. Заключенные опускали руки в чугунок по очереди, никто не пытался отпихнуть товарища от кормушки и вообще, все выглядело весьма культурно... Ну, насколько это было возможно в данной ситуации. Правда, кое-кто попытался было влезть сразу двумя руками, но тут же получил затрещину от одного из воинов, и я сразу понял, кем поддерживался порядок в камере.
Глядя на меня, Антон сделал второй подход к чугунку и с выражением глубокого отвращения на лице подцепил щепотку со дна, на пробу. После долгого рассматривания субстанции на своих пальцах, он сунул ее в рот, пару секунд пожевал и внезапно кинулся к отхожему углу. Там парня вывернуло под смешки сокамерников, а я недовольно поморщился и зачерпнул еще одну горсть.
Ты погляди, какой привередливый! Гурман, блин! А если это ежедневная еда обитателей этого мира? Понятно, что данное предположение никакой радости не вызывало, но было вполне возможным. В любом случае, я все равно сомневался, что где-то здесь умеют готовить борщ с пампушками, к которому парень привык дома. Ну, ничего страшного! Поголодает немного, будет и помои с удовольствием хлебать, да еще и добавки требовать.
Когда котелок опустел, я принял из рук воина второй и запил свой нехитрый завтрак, после чего вернулся на свое место. Остальные тоже расселись по стеночкам, не обращая особого внимания на страдания Антона, который все еще отплевывался над дыркой в углу. А спустя несколько минут вновь послышался звук отпираемого засова, и в камеру заглянул стражник с мечом. Оглядев нас, он дал возможность зайти второму, который пришел за чугунками. Именно в этот момент оскорбленный до глубины души Антон решил выплеснуть свое возмущение. Повернувшись к человеку в сером, он воскликнул:
— Мля, урод, что за дерьмо ты принес? Мы, по-твоему, последние свиньи? Да ты сам вообще это пробовал? Или...
Я не знаю, что еще хотел сказать конкретно слетевший с катушек парень. Его гневная тирада была прервана человеком в балахоне. Нет, он не врезал землянину под дых, не заехал кулаком по челюсти и не стал размахивать ногами в попытке от души пнуть обнаглевшего заключенного. Он просто вытянул в сторону Антона свою руку, а в следующее мгновение с его пальцев сорвался маленький сверкающий шарик, который коснулся груди парня.
Тело бедолаги будто пронзил электрический заряд, оно выгнулось дугой и рухнуло на пол, продолжая извиваться и корчиться. Поглядев с довольной улыбкой на страдания Антона, человек в сером подошел к упавшему и принялся избивать его ногами. Старательно и, я бы даже сказал, с наслаждением. Спустя десяток ударов, когда тело Антона дергалось уже не так сильно, он решил, что нужный воспитательный эффект достигнут, поднял чугунки и с довольной миной на лице вышел в коридор.
Когда дверь камеры закрылась, я подошел к парню и убедился, что тот еще жив, хотя и без сознания. Ощупав его тело, по которому изредка пробегала судорога, я понял, что стражник ничего Антону не сломал. Видимо, давно научился рассчитывать силу ударов, что говорило о немалой практике. Приводить борца за права заключенных в чувство я не стал — незачем было ерундой страдать. Вместо этого я вернулся под окошко и принялся размышлять над увиденным, в корне изменившим ситуацию.
Итак, жители данного мира владеют магией. Ведь я не заметил в руке стражника никакого электрошокера или иного хитромудрого приспособления. Он просто сложил пальцы по-особому и выпустил нечто, напоминавшее маленькую шаровую молнию, давшую такой поразительный результат. В общем, можно с уверенностью заявлять — наш перенос осуществился с помощью магии. Но тогда появляется логичный вопрос — захотят ли хозяева этого места с нами общаться? Заинтересуются ли вещами с Земли и додумаются ли до мысли получить способ их производства?
Что-то мне подсказывало, ответ в данном случае вряд ли будет положительным. Зачем аборигенам стараться и развивать технологию, если есть иное направление прогресса? Зачем изобретать огнестрельное оружие, если магия гораздо надежнее и наверняка дешевле? Зачем общаться с иномирцами, которые и языка-то не знают, а значит, ничего полезного рассказать не смогут? Разумеется, незачем.
Кроме того, эти одинаковые серые балахоны родили в моей голове мысли о религиозной секте. По уму, у тюремных стражников должна быть своя форма или просто одежда, которая не будет мешать действовать копьем или саблей, а они расхаживают в том же, что и маги, а это лишь подтверждает мою догадку. Разумеется, нас могло забросить в некое обособленное от цивилизации общество, члены которого не имели большого выбора нарядов, но даже тогда в нем должны существовать какие-то различия в одежде для, скажем, простых рабочих и начальников, а я их не заметил. Все виденные мной хозяева были в одинаковых бесформенных одеяниях, очень напоминавшие рясы монахов, что ставило крест на моих мечтах о светлом будущем.
