Лиму теперь и охранять теперь нужно, и на 'барщину' народ сгонять, а то там многие дикари полноценными подданными себя до сих пор не считают, откупаются от цивилизации вяленой рыбой и считают, что так и надо, что это нормально и навсегда. Нет, дорогие товарищи дикари, не нормально это и точно не навсегда, мобилизация экономики уже началась. Вам теперь предстоит и плотины строить, и поля-огороды возделывать, а потом ещё и моряками служить, больше моряков нам брать негде.
Полторы тысячи лучших воинов, взяли с собой в Куско. Из этих можно попробовать подготовить настоящих бойцов, уровня роты охраны и противодиверсионной борьбы, времён срочной службы Савелия — будущих командиров будущей настоящей победоносной армии Империи Инков.
В Куско вернулись двадцать пятого сентября, уже после осеннего солнцестояния. Жрецы порадовали стеклом, да не просто колбами, ретортами, мензурками, а лабораторной установкой для производства серной кислоты. Мощь! Вот ведь память. Один раз рассказал, как это теоретически должно работать и вот вам уже результат. До азотной кислоты, а с ней и взрывчатки с бездымным порохом, остался один шаг.
Жрецов, в свою очередь, порадовали добычей — семью кузнецами (одного отдали на верфь в Пуно), столяром-мебельщиком-краснодеревщиком и ювелиром-огранщиком камней, всех с полным комплектом инструментов.
Одними из главных трофеев Панамской кампании, хоть их никто и не мог оценить по достоинству, стали измерительные инструменты — пульгада* (*24,5 мм), фут* (*278,6 мм), вара* (*835,9 мм) и пасо* (*1393,2 мм). Взятые в трёх посёлках мерки-линейки были деревянными и вряд ли соответствовали своему эталонному значению, но это всё равно лучше, чем ничего. Савелий уже голову себе сломал, в размышлениях — откуда взять метр, как отправную единицу измерения всей системы СИ, ведь все учебники на неё завязаны, все чертежи, да вообще всё — весь технический прогресс. Метр сделали, отлили из платины эталон, а с него уже нарезали линеек из бронзы.
Наверняка они не полностью соответствуют одной сорокамиллионной части окружности земли по экватору, но вряд ли это так сильно критично. Пусть здешний метр будет на миллиметр короче, или длиннее, главное — система. Удобная и интуитивно понятная десятичная система. А совсем уж от балды, на глазок, принимать метр не хотелось из-за чертежей. Первым, простейшим механизмам и агрегатам это работать не помешает, а вот в более сложных, где производился расчёт эргономики, даже пятипроцентная разница скажется негативно. Либо дороже получится, либо работать будет неудобно. Одна тысячная на это вряд ли повлияет.
Кроме метра, из платины отлили эталонный килограмм и занялись стандартизацией товарно-хозяйственных отношений в империи, для введения в оборот нормальных денег. Так-то, деньги — зло, конечно, но как без них обходиться, Савелий себе просто не представлял. Вот нет сейчас в Империи денег, но всё равно ведь полного бартера не получается, используются в доплату листья коки, раковины мульу и медные 'топорики' — суть те же монеты, только вводимые в оборот кем угодно, а не государством.
Цветных и драгоценных металлов в Андах столько, что когда их отсюда начали вывозить в товарных объёмах, дикая инфляция случилась во всей Европе, а в Испании, главном 'эмиссионном' центре монет из драгметаллов, напрочь угробили всю производительную экономику — покупать всё в Англии, Франции, или Голландии было гораздо дешевле, чем производить что-то самим.
Золото-серебро, кроме монет, использовать всё равно больше негде, не идолов же из них отливать. И тех, что уже отлиты, переплавить нужно, слишком уж они уродливы — и Богов позорят, и Цивилизацию-изготовителя.
Бесполезных пленных — двадцать пять испанских дворян и четверых монахов, предлагали принести в жертву Инти, но толку-то с тех жертв? Это дикари пока верят, что дело это богоугодное и народную карму повышает, но Савелий-то с Эль Чоло не дикари. Все эти кровавые мракобесные праздники пора упразднять, а воспоминания о них предать забвению и засекретить, Цивилизация Инков должна явить миру образцовое общество, в котором захочется жить каждому и религию, в которую захочется верить.
— Мы их отпустим.
— Просто отпустим?
— Не просто, конечно. Выкуп попросим. Саженцы кофе, оливок, персиков, абрикосов, инжира, яблонь, груш, вишни, черешни, финиковых пальм и так далее. Семена капусты, свёклы, моркови, хрена, арбузов, дынь, тыквы, риса и гречихи. Борщи будем варить, со свежей капусточкой, эх... Когда мы ещё в ту Европу сами наведаемся? За это время уже десяток урожаев снимем.
— Как мы этот выкуп попросим? Кого-то придётся отпустить просто так. Дорогу знать будет...
— Дорогу пусть знают. Пока туда-сюда обернутся, мы уже приготовимся, найдём чем удивить. Всё равно ведь, прятаться мы не собираемся. Монахов отпустим, за них никто выкуп не заплатит, их удел — принимать мученическую смерть за Веру в своего иудейского боженьку. Не в жертву же, в самом деле, их приносить. Нам с тобой такое в карму точно плюсом не пойдёт. Согласен?
— Пусть идут.
— Тогда я начну их инструктировать, а ты займись изготовлением монет. Дадим понемногу в дорогу.
— А это ещё зачем?
— Монета нам и самим нужна, а монахи так быстрее доберутся. Не обеднеем с полкило серебра. Да и игра может начаться интересная. Сам прикинь — Панаму мы захватили играючи, монету чеканим, значит, государство развитое, выкупом просим семена и саженцы, в тайне такое сохранить точно не удастся, вся Европа узнает. Англия и Франция этим обязательно заинтересуются, попытаются посольства заслать. А чего сидеть-высиживать?
Приемлемого качества монеты удалось изготовить только к зимнему солнцестоянию, почти одновременно с этим, пришли известия из Панамы — испанцы высадились в Порто-Белло и активно отстраивают город. В этот раз настоящий город-крепость — из камня. Нагнали из Мексики кучу хиви, тысяч десять не меньше, и устроили там 'пятилетку за два года'. Пусть строят, пригодится. Панама и правда место очень важное, каменная крепость Империи Инков там точно не помешает.
Монахи получили по двадцать пять пятиграммовых серебряных монет, с изображением профиля Эль Чоло-Чалько Юпанки на аверсе и Западного полушария планеты Земля, с надписью 'Imperio Inca' на реверсе; взяли письма пленных дворян и четыре копии списка требуемого в качестве выкупа, на этом захваченная в Панаме бумага закончилась, а своя (производство в Лиме уже началось), пока получалась обёрточного качества, серовато-коричневатая и рыхлая. Недостойна пока эта бумага великой Империи Западного полушария.
Два доминиканца, францисканец и бенедиктинец. Итальянец из Ломбардии, испанец из Арагона, француз из Прованса и немец из Австрии, настоящий интернационал из трёх самых многочисленных и влиятельных монашеских орденов, эти обязательно разнесут 'горячие' новости Нового Света по всей Европе и донесут их до самого верха. Один их доминиканцев — испанец, просил разрешения остаться, чтобы окормлять христианскую паству, но не получил. Зато ему разрешили вернуться вместе с выкупом. Выкупят то только дворян, остальные останутся, так что будет кого наставлять-окормлять.
Интерлюдия. 24 февраля 1521 года.
Временный губернатор Панамы, аделантадо, дон Диего де Альмагро, слушал отпущенных из плена монахов и находился в состоянии, которое позже назовут 'когнитивным диссонансом'.
Монахи поведали историю о набеге на Панаму двадцатитысячного войска каких-то Инков с Южного континента, которые практически играючи и без потерь захватили три испанские крепости, со всеми защитниками и восемнадцатью пушками. Самих штурмов монахи не видели, но все как один утверждают, что ни одна пушка так и не выстрелила, эти самые Инки вдруг оказались внутри городских стен сразу в большом количестве и повязали всех военных, а населению ничего другого не оставалось, кроме как сдаться на милость победителей.
Милость те явили, убивать никого не стали, даже женщин не насиловали и не обижали. Всех увели в плен, причём, беременной супруге губернатора, Педро де Авила, сделали носилки, которые всю дорогу несли пленные. Все монахи отметили железную дисциплину в этой неведомой армии, но все они, как один, описывают бронзовое оружие и доспехи. Странно это, очень странно.
Вели пленных на юг почти два месяца, но сами эти Инки способны ходить гораздо быстрее, их очевидно сильно тормозили пленные и скот. По пути встречались посёлки и настоящие города-крепости из камня, с неприступными стенами. Внутрь, правда, монахов не пускали, но судить они могли по столице, где прожили почти три месяца.
Жили они там, скорее, как гости, чем как пленники, по городу Куско, по улицам, им гулять не запрещали. Город, как город, если бы не полное отсутствие в нём торговцев. Снова странно. Как можно в городе обходиться без торговцев? Может это и не город вовсе, а столичная крепость-замок с гарнизоном и снабжением? Может быть и так, но для замка он слишком большой, да и храмов языческих там целый десяток, многовато для одного только гарнизона.
Живут эти дикари-инки вполне цивилизованно, с водопроводом и канализацией, на улицах чистота и порядок, нет нищих, бродяг и преступников. Впрочем, преступников у них казнят даже за мелкое воровство, поэтому неудивительно, а нищих и бродяг из столицы, скорее всего просто изгоняют. Или это тоже считается за преступление, со всеми вытекающими. Очень разумное устройство жизни общества, стоит это признать.
Храмов в Куско много, но все они посвящены Создателю, в ипостаси Виракочи-Пача Камака, Бога Солнца. То есть, Бог у них один, он посылает народам своих сыновей-пророков, которых и почитают в разных храмах вместе с самим Создателем.
Как раз сейчас, в главном храме Куско, живёт их очередной Интико — Сын Солнца. Совсем ребёнок ещё, лет десяти-одиннадцати, но именно он и главный жрец возглавляли военную кампанию в Панаме. Точно? Абсолютно точно. Его монахи и в походе видели и после с ним общались. И с ним, и с главным жрецом Чалько Юпанки. Как общались? Так на кастильано и общались, говорят они довольно странно, но понять вполне можно. А сам Сын Солнца, Интико, ещё и по-германски говорит, тоже странно, но тоже вполне понятно.
Что ещё? Золото! Огромное количество золота, из которого Инки отливают идолов Создателя-Виракочи. На каждой женщине фунта по три золотых украшений. Из серебра они изготавливают посуду, причём даже обиходную, совсем никак не украшенную, из такой кормили пленников. Пусть даже такое только в столице, но и это говорит о многом, значит добывают и добывают много. Ещё? Отличная керамика, отличные ткани, всё отличное, что удалось увидеть. Сколько этих Инков всего? Сами они утверждают, что много миллионов — двенадцать, или даже пятнадцать.
Дон Диего Альмагро ещё раз пробежался глазами по списку затребованного в качестве выкупа за двадцать пять пленных дворян. Ерунда какая-то. Всё это наверняка стоит меньше, чем выдали монахам на дорогу — какие-то саженцы, семена...
— Зачем им это?
— Сложно сказать, сын мой, — ответил старший доминиканец, — мы думали об этом, обсуждали, но к единому мнению так и не пришли.
— И какие у вас есть разные мнения?
— Брат Иаков считает, что эти растения здесь не растут, а Инки хотят их иметь. Они и из набега на Панаму очень бережно всякие семена и саженцы выносили, как берегли и крестьян, которые умеют их выращивать. Так что может быть действительно всё просто.
— Ерунда какая-то. Если они здесь не растут, откуда они про них знают?
— А откуда они могут знать про Мартина Лютера, например? — вопросом на вопрос ответил францисканец-германец, — А ведь знают. Мне этот Интико-Роки даже 'Отче наш' по-германски прочитал. Я запомнил: 'Vater unser, der du bist im Himmel, Geheiligt werde Dein Name, Dein Reich komme, Dein Wille geschehe, wie im Himmel so auf Erden. Unser tägliches Brot gib uns heute. Und vergib uns unsere Schuld, wie auch wir vergeben unseren Schuldigern. Und führe uns nicht in Versuchung, sondern erlöse uns von dem Bösen. Denn Dein ist Das Reich Und die Kraft Und die Herrlichkeit In Ewigkeit. Amen'. Он утверждает, что раскол Святой Церкви уже готовится, под предлогом Реформации и возглавляет раскольников именно Мартин Лютер.
— 'Отче наш' по-германски звучит зловеще.
— Согласен, сын мой. Но ещё более зловеще звучит предупреждение о грядущем расколе Матери нашей Церкви, а я склонен верить этому предупреждению.
— Почему?
— Просто склонен, сын мой. Ты не готов услышать мои аргументы, а я не готов их тебе поведать. Никому не готов, их я осмелюсь высказать только Его Святейшеству Папе. Так что знают они очень многое и все эти семена-саженцы им несомненно известны
— Вам дали на дорогу сто монет. Я уверен, что весь этот список ста монет не стоит, тем более что монеты в придачу к пленным дворянам.
— Конечно не стоит, сын мой. Для нас не стоит. У них я до этого вообще никаких монет не видел, кроме трофейных, из которых изготовили значки-награды воинам. Серебро они совсем не ценят. Эти монеты отчеканили специально для нас, я в этом абсолютно уверен. Это и есть их послание Его Католическому Величеству. 'Imperio Inca' — вот в чём их основной посыл. А все эти запрошенные семена и саженцы дают нам понять, во сколько они нас на самом деле оценивают.
— То есть, это оскорбление?
— Если мы оскорбимся, то несомненно, сын мой. Только оскорбления ведь принято смывать кровью, а у вас для этого нет сил. Просто оскорбиться, чтобы сидеть оскорблённым и ничего не предпринимать — глупо. Лучшее, что вы можете сейчас сделать — это организовать нашу отправку в Европу как можно скорее. Решение о войне с настоящей Империей принимать всё равно не вам.
Дон Диего Альмагро раздражённо скрипнул зубами, но возразить было нечего. Он здесь даже не губернатор, исполняет обязанности явочным порядком, а всего войска у него полторы сотни человек с двадцатью лошадьми. Эти загадочные Инки уже угнали в плен вдвое большее количество. Но как?
— Как, по вашему мнению, они взяли крепости? Это предательство с подкупом, или какое-то колдовство?
— Считайте, что предательство, так вам будет спокойнее. Впрочем, я уверен, что нападать на вас не будут. Они уже получили отсюда всё, что хотели. Теперь будут ждать выкуп из Европы.
— Считать я могу всё, что угодно, а как на самом деле?
— Об этом только Его Святейшеству Папе, сын мой. Вы ускорите нашу отправку?
— Ускорю. Через неделю отчалите. А пока нарисуйте мне карту. Всё, что запомнили. Войну объявлять я не компетентен, но разведка входит в мои обязанности.
— Нарисуем. От этого нас не предостерегали. Они не боятся.
23 февраля 1521 года.
День двадцать третье февраля 1521 года, стал Днём рождения Военно-морского флота Империи Инков, на озере Титикака подняла паруса трёхмачтовая гафельная шхуна 'Юнона'. Симпатичный получился кораблик, и вообще, паруса — это очень красиво.
В первое плавание вышли и Савелий с Эль Чоло. Прошлись по озеру. Получилось в четыре раза быстрее, чем на тростниковых лодках, хоть и экипаж ещё не слажен, да и идти периодически приходилось галсами, ветер в горах меняется довольно часто.
