Девятое мая, в Империи день праздничный и нерабочий, поэтому гулял по этому поводу весь город, столица объединившегося христианского мира и столица наместничества Южная Инка. Гуляли с самого утра и до позднего вечера, с обильным угощением, музыкой, танцами, подарками и вечерним фейерверком.
Вечером, во дворце вице-императора, прошёл приём для высоких гостей. Приём с концертом, балом, фуршетом и награждениями. Помимо полученных в приданное герцогств, младшие сыновья легендарного адмирала Васко да Гама получили участки для постройки дворцов, во второй линии дворцово-паркового комплекса в Тауантинсуйу и по десять тысяч французских ливров серебра на строительство. Ещё один герой Магрибской кампании, гражданин Лоренцо Саларино, стал владетельным графом Малых Зондских островов, и получил участок под особняк в третьей линии столичного комплекса.
Главный герой двух кампаний и отец двух самых ярких морских побед в этой исторической реальности, герцог Васко да Гама де Гоа, удостоился Триумфальной арки на проспекте-бульваре, отделяющим его собственный дворец от императорского. Третьей триумфальной арки, после вице-императоров Родриго Пике (за Калимантан) и Паскуаля де Андагойя (за Мавританию).
И деньги, конечно, деньги, по десять тысяч, получили все.
— Удивительный вы человек, ваше императорское величество, — прокомментировал награждение друг Гийом Гуфье до Бониве, — так щедро награждаете за победы, которые одержаны под чужим знаменем и не принесли вашей Империи пользы.
— Мы же договаривались обходиться без величаний, Гийом. Среди друзей это выглядит неуместно и даже карикатурно.
— Мы договаривались, когда я был королём, ваше императорское величество.
— Что значит был, Гийом? Вы уже умерли, и со мной сейчас общается ваш призрак? Бывших живых королей не бывает, живые бывают королями в изгнании. Что касается пользы — пользу Империи ведь приносят не только новые владения, но и слава. Эта слава принесла нам очень много, уверяю вас. Наши корабли стали в полтора раза дороже. Подорожали на четырнадцать тысяч каждый. Пятьдесят кораблей. Вот и считайте. Я проявил бы себя натурально неблагодарным животным, достойно не вознаградив за такое всех героев.
— Героям выпало большое счастье, служить такому мудрому и щедрому государю, Интико.
— Спасибо за комплимент, Гийом. С удовольствием предложил бы вам службу, но вы ведь откажетесь
— Увы. Я недостоин такого счастья, Интико. Моя судьба неразрывно связана с Францией. В ней я родился, в ней и умру. Когда мы сможем обсудить цену на ваши новые пушки-гаубицы? К сожалению, у нас опять не хватает денег на всё необходимое.
Всё необходимое, Гийому Гуфье де Бониве, королю Хорватии в изгнании, уступили по ценам для самых близких друзей. По тем-же ценам, что установлены для Русского царства, королевств Британии и Западной Германии. Де Бониве увёз с собой шестьдесят орудий с боекомплектом. Почему-то, при расставании, возникло щемящее чувство, что эта встреча с ним была последней.
— У меня одного ощущение, что мы с ним больше не увидимся?
— Больше не увидимся, — подтвердил Эль Чоло, — у меня такое-же чувство, Русо. Смерть его уже догоняет.
— Жаль. Мне будет его не хватать.
— Привыкай. Тебе предстоит похоронить всех нас. Мне тоже осталось здесь не так долго.
Лето, европейское лето 1535 года, Савелий провёл в Южной Инке. Навестил в Лиме цесаревича Ивана Васильевича, вместе отметили первый юбилей будущего государя Русской Империи, которому девятого июля исполнилось десять лет. Вместе выходили на морскую рыбалку, поймали небольшую акулу и здоровенную рыбу-меч. Вдвоём варили на костре уху из акульих плавников и заедали её шашлыком из рыбы-меч.
Много общались, обсуждали текущую обстановку, делали прогнозы и строили планы на будущее. Будущее, в котором добраться из Лимы до Царьграда можно будет всего за двое суток. Не такое уж и отдалённое это будущее, между нами говоря.
Прототипы двигателей нарастили ресурс до приемлемых показателей, так что уже можно начинать их серийный выпуск. Малосерийный, но уже заводского производства, а не экспериментального. Ну, а куда дальше тянуть? В той исторической реальности, такие двигатели появились в середине двадцатого века, годам к шестидесятым, когда гражданская авиация уже во всю летала. Летала на куда худших моторах, всё-таки, мы здесь копируем только лучшее из того мира, избегая заведомо неудачных образцов.
Топливо тоже производится вполне приличного качества, как и смазочные материалы, и в достаточных объёмах. Каталитический риформинг с неподвижным катализатором, на нефтеперерабатывающем заводе в Энконтрадос освоили, но весь бензин сейчас сжигается в топках цементных заводов, в смеси с мазутом. Разве это дело? И девать его пока больше некуда. Битум нужен, керосин тоже нужен, производить приходится.
Одиннадцатого июля 1535 года, император Инков и русский наследник-цесаревич, основали и заложили в Лиме совместное предприятие по производству двигателей внутреннего сгорания. Первым исполнительным директором которого, стал десятилетний Иван Васильевич Рюрикович-Тюдор. Это тоже учёба, вот и пусть учится создавать производство с нуля. Следующим заданием ему будет — руководство первым авиазаводом.
Из Лимы, через Куско, Савелий отправился в Эль-Мутун, оттуда по железной дороге в Асунсьон, а дальше речным пароходом в Монтевидео, где его ожидал 'Посейдон'.
Всё увиденное очень порадовало. Металлургический комбинат Эль-Мутуна теперь работает на привозном каменноугольном коксе, и леса вокруг города вырубать перестали. Очищенное от леса пространство, приличный такой кусок, в триста с лишним квадратных километров, распахан и возделан, основными продуктами город себя кормит. Вполне приличный по размеру город, восемьдесят тысяч жителей. И совсем не грязный, хоть и растёт рядом с металлургическим комбинатом. Смывает всю грязь дождями за сезон. В Эль-Мутуне, Савелий основал Горно-Металлургический университет. Ну, а где ещё? Тут всё рядом, не нужно будет на практику за тридевять земель выезжать.
Конечная станция железной дороги — Асунсьон, город-порт на реке Парагвай. Пока небольшой город, тридцать тысяч жителей, но уже исторический, благодаря первой в этом мире железной дороге. Первой однопутной железной дороге, но всё у тому идёт, что она-же станет первой двухпутной. Однопутка уже с трудом закрывает транспортные потребности, а ведь комбинат в Эль-Мутуне планирует нарастить производство вдвое очень скоро, в текущей пятилетке. Построим двухпутку. Число путей удвоится, а пропускная способность увеличится в четыре раза. Соразмерно вырастут и порт, и город. Быть Асунсьону центром подготовки специалистов-железнодорожников, их скоро понадобится очень много. Заложил Савелий и Железнодорожный университет. Для преподавания общеобразовательных дисциплин кадры пришлём, а для специализированных будем готовить на месте. Здесь у нас самые опытные железнодорожники.
Монтевидео лучший морской порт не только в Рио-де-ла-Плате, но и на всём Южном конусе. Здесь морские суда перегружаются в речные, отсюда идёт снабжение огромного региона по трём крупным рекам: Паране, Уругваю и Рио-Негро. Коксохимическое производство на угле из Кардиффа, большое цементное производство и верфь. Первая имперская верфь для производства невоенных пароходов — морских сухогрузов и рыболовецких траулеров. Острого дефицита рыбы пока нет, хватает прибрежного улова, но учиться ловить и перерабатывать океанскую рыбу пора начинать.
Рыба и вообще морепродукты очень важны для здорового питания, а самые богатые районы океанского промысла здесь, неподалёку — на шельфах Фолклендских и Сэндвичевых островов. В той исторической реальности, один только Соврыбфлот базировал в порту Монтевидео под три сотни траулеров, и всем им было, что ловить. Нам столько рыбы не нужно, но учиться пора начинать.
Город уже шестидесятитысячник. Красивый город. Красивее того Монтевидео, который развивался от порта. Здесь, и порт, и коксохим, и цементный завод — отдалённые западные окраины, пролетарские районы, которые не жалко будет снести, при расширении производств и развитии городского транспорта.
В Монтевидео тоже будет университет, но в следующий очереди. Сейчас преподавательские кадры нужнее в Тауантинсуйу, Нью-Йорке, Эль-Мутуне и Асунсьоне, а доноров этих кадров всего три — университеты Лимы, Маракайбо и Медельина.
Не поленился Савелий выехать в кампу, посмотреть на австралийских страусов и кенгуру. Прижились отлично, ну и хорошо. Когда-нибудь добавим сюда жирафов, зебр и каких-нибудь степных оленей. Пусть пасутся среди говядины и радуют глаз. Бедновата фауна Южной Инки, что есть, то есть.
Из Монтевидео, Савелий отчалил двадцать восьмого октября 1535 года, а шестого ноября получил сообщение о гибели короля Хорватии, адмирала Французской Империи, Гийома Гуфье де Бониве, единственного своего друга среди французов.
Сообщение пришло не от Франциска Первого, хотя тот отлично знал об отношении к Гийому де Бониве в Новом Свете, а от службы дешифровки. До шифрования своих сообщений, без подсказок додумались все, но их шифры являются сложными только друг для друга, а не для компьютера двадцать первого века.
Де Бониве погиб, обеспечивая охрану флоту судов снабжения армии герцога де Гиза, которая всё-таки вторглась в Египет. Погиб ещё восьмого сентября, но телеграмму Франциску Валуа отправили только пятого ноября из ливийского Триполи. Отправил её некий Бриан Соле, виконт де Лакруа, сумевший вырваться из египетской западни и вернуться в Ливию с тремя тысячами всадников, остатками армии вторжения герцога Клода де Гиза. Клод Лотарингский тоже погиб, но его смерть в Империи вряд ли кого-то опечалит, в отличие от Гийома, которого жаль будет очень многим.
Османы устроили идеальную ловушку, одновременно для африканской армии Французской Империи и её флота. Сулейман Первый вывез с левого берега Нила и дельты всё продовольствие, до последнего зёрнышка, потом сжёг фураж, лодки и древесину, которые не успел вывезти, а после разрушил мосты, прикрыв, пригодные для переправ места, ополчением и артиллерией. Своей, самодельной артиллерией, но прикрыл очень плотно. Армия герцога де Гиза осталась без фуража и продовольствия на востоке Ливийской пустыни и завопила призывы о помощи.
К своему несчастью, эти призывы услышал Гийом де Бониве в Триполи. Услышал и выдвинулся спасать непутёвого де Гиза. Этого-то адмирал Пири-реис и ждал. Подробности сражения при Александрии узнаем позже, а пока ясно одно — у французов больше нет флота и африканской армии. Зато у османов теперь есть винтовки, миномёты и пушки собственного производства. Хуже имперских, намного хуже, но зато свои. Молодец Сулейман Великолепный, ничего не скажешь. Если бы он не был так уверен в не читаемости своего кода, составленного по Корану, мы бы до сих пор ничего не знали. Агентурной разведкой в Османской Империи, Империя Инков не занималась. Теперь займёмся, вынудили.
Уже на подходе к Маракайбо, двадцать второго ноября 1535 года, получили расшифрованный радиоперехват о взятии османами Милана. Радиоперехваты с обеих сторон. Османы наступают от Вероны на запад шестидесятитысячным корпусом, а ещё один их корпус, восьмидесятитысячный, сосредотачивается в Швейцарии — Берне и Цюрихе. Это теперь вся, сильно сократившаяся от чумы, османская армия, не считая гарнизонов, конечно. В Африке мусульмане наступать и не планируют, хотя французы этого ждут, и держат в Тунисе тридцатитысячный корпус.
Зато османы сразу привели с собой в Италию семьдесят пять тысяч гражданских переселенцев, привели вместе с войсками, а потому их орда выглядела очень уж внушительно, на что и купился коннетабль, герцог Шарль де ла Тремуй, отступивший со своей семидесятитысячной армией от Милана к Турину. Милан-же, сопротивляться и не подумал, открыл ворота сразу, по получении гарантий неприкосновенности жителей города и их личной собственности. Аллах Акбар, ага.
Duomo di Milano теперь достроят мечетью османы, это не чья-то личная собственность, хотя и с личной не всё так однозначно. Горе побеждённым. Всегда так было, всегда так будет. Обещания, данные всяким ничтожным трусам, исполняют только дураки. А дураков поищите в своих рядах, Сулейман Первый дураком точно не является.
В Маракайбо, Савелий прибыл четвёртого декабря 1535 года. Как раз к приёму гостей, дорогих родственников Василия Третьего и Марии Первой и Генриха Первого д'Альбре. А ещё к похоронам дона Франсиско де Гарай герцога де Ямайка, герцога де Гранада, графа Альмерии, самого старшего из герцогской хунты. Не такого и старого, шестьдесят всего, но слишком фаталистичного. Инфаркт. Сначала первый, после которого нужно беречь себя как минимум год, а дон Франциско вскочил и забегал уже на третий день, после второго инфаркта, он слушался врачей целую неделю, а третий инфаркт уже упокоил его окончательно.
Двух сыновей дон Франциско де Гарай после себя оставил, но ни один из них имперскую карьеру не сделал. Кое-как, на троечки, закончили гимназические курсы, и на этом их образование закончилось. Старший сын, Диего, был отцовским смотрящим в Гранаде, а младший, Педро, на Ямайке. Эти владения они и получили, а дворцы дона Франциско в Тауантинсуйу и Маракайбо выкупила имперская казна по 'кадастровой' стоимости. По праву выкупила, такое право оговаривалось заранее. Ни к чему нам в соседях такие малограмотные 'колхозники'. Предавайтесь равнодушию и лени у себя на задворках Империи, а нам, сюда, в столицы, этих ментальных вирусов заносить не нужно.
Король Западной Германии, Генрих Первый д'Альбре прибыл в Маракайбо девятого декабря 1535 года. Бывший дворец герцога Гранады и Ямайки временно стал вторым гостевым, в него друг Энрике и заселился.
— Как-же так? С вашей-то медициной? Она ведь даже чуму лечит... — Генрих д'Альбре сильно расстроился, он был по-настоящему дружен с покойным доном Франциско.
— Медицина бессильна, если человек не хочет лечиться, Энрике. Если он игнорирует рекомендации врачей, или, хуже того, делает всё наоборот. Не печалься так, все мы смертны, все там будем. Расскажи лучше, как ты у себя с чумой боролся.
Эпидемия в Европе закончилась. Закончилась везде, даже в Италии. Научились люди беречься, научились дезинфицировать чумные объекты и правильно хоронить трупы. Очаговые вспышки ещё случаются, но их сразу берут в карантин.
Сколько вымерло народа, посчитать невозможно, но счёт точно идёт на десятки миллионов. В половину сократилось население юга и востока Франции, юга и востока Германии, бывшей Священной Римской Империи, на две трети убыль в теперь русских Валахии, Польше и Моравии, османских Верхней Саксонии, Баварии, Западной Пруссии, Бранденбурге и Швейцарии. На три четверти проредило население Венгрии, Балкан и Италии. Так что миллионов тридцать точно, а может и все сорок.
— Как все боролись, так и я. Закрывал территории на карантин и отстреливал бродяг и собак. В Швабии сейчас безлюдно, заселять придётся пустующие земли, зато Франконию, Нижнюю Саксонию и Северные Нидерланды отстоять удалось. Там на меня теперь молятся. Почти как на тебя в Империи.
