Утраченный покой. (Divinitas-2)

— Аманда гостила одна? — поинтересовался он, успокоившись, вновь приставляя саблю к горлу часового.

Входная дверь начала подниматься, Тони кинулся к кнопке.

— Отвечай, — прошипел Шон.

— Нет, с братом.

— Беги отсюда, — и инкуб убрал саблю. Хотелось снять голову и этому мертвяку, но если Франс жив, то начинать истребление, а значит, и войну — нельзя.

Упрашивать себя вамп не заставил, а дверь, почти вставшая на место, рывком поднялась. Негр-вампир? Успев спрятать саблю за спину, Шон крикнул:

— Ты местный?

Дико сверкнув глазами при виде гнилого трупа Аманды, вампир рывком очутился возле Шона и поднял его на вытянутые руки, намереваясь швырнуть оземь или впиться в шею... Тут-то Шон саблей и махнул — отрубил вампу руки. И пока падал, лишившись опоры, махнул ещё раз... и снёс голову.

— Круто дерёшься, Чери. Как в мультяшке, — Тони пытался снова закрыть дверь.

— Мы здесь всего три минуты, а уже... — с нервным смешком вырвалось у Шона. — Он ведь не катит на брата этой, так ведь?

— Да кто их, трупаков, знает... Сматываемся?

Дверь опять со скрежетом пошла вверх.

— Поздно.

Тони прыгнул к Шону и наставил пистолет на вампов. Те не спеша выходили из ангара.

— Плохая всё же это была идея, — тихо пробурчал Тони.

Вампов было двадцать или более.

— Мы слуги Пати Белой, — крикнул Шон, стараясь их задержать.

Подействовало.

— Да? У нас что, война? — насмешливо поинтересовался высокий брюнет с длинными вьющимися волосами. Пудель.

— Нет. Войны нет. Но они напали на нас. Пришлось отбиваться. Часовой не нападал, и его останков тут нет.

В толпе раздался смех.

— Джек-вонючка всегда знает, когда надо сделать ноги.

— Ребятки, будь вы хоть слугами Господа Бога и Девы Марии разом, за смерть наших гостей ответить вам придётся, — с угрозой произнёс Пудель. Вампиры не спеша выходили из здания и окружали, Шон и Тони тихо пятились.

— Так негр тоже не местный? — продолжал забалтывать их Шон.

— Афроамериканец, — ёрнически уточнил Пудель, — прибыл к нам из Детройта.

Шон вдруг подумал, что Самуму теперь бояться нечего. Пока нечего.

— Вы хотите, чтобы убийца вампов держал ответ, — как можно спокойнее произнёс Шон, — ладно. Я их убил, и я отвечу. Но пса вам лучше отпустить. Если вы и его тронете, то хозяйка слетит с катушек. Видел кто из вас смерть Алехандро?

— Ха! Кого ты задумал провести, инкуб? Думаешь, до нас новости не доходят? Сгинула белая!

И они захихикали, как стая гиен. Играли, знали всё с самого начала. Шона переполнила горечь от того, что Тони не удалось спасти. Его-то они будут жрать долго, остаётся надежда на спасение, а пса разорвут прямо здесь, на заплёванном асфальте.

Вдруг все вампы как один подняли глаза к небу и опустили взгляды за спины своим жертвам. И Шон, и Тони быстро оглянулись.

Франс.

— Что происходит? — прорычал он.

Совсем не слабак и не мямля, отметил Шон.

— Они убили Аманду и Анду.

— Я, я убил, — влез Шон. — Пса отпустите.

Франс опять издал разъярённый рык, ставший сигналом к атаке. Их схватили за долю мгновения.

— Стоять!

И клыки зависли в миллиметрах над кожей.

— Пса отпустить!

— Отпустить, я сказал, — это прозвучало тихо...

Но тут же Тони с кряканьем упал на землю.

— Пшёл вон!

Оборотень молча ловил взгляд инкуба, и Шон постарался кивнуть и взглядом передать 'Вали! Быстро!'

— Пшёл!

— Иду. Уже иду, — и Тони похромал в темноту.

— Ты! — князь приблизил своё совершенное лицо к распятому в каменных мёртвых руках инкубу. — Былое вспомнить захотелось? — с ужасающей ласковостью спросил мертвяк. И Шон даже зажмурился от страха. Он знает! Мгновение — и страх переплавлен в холодную ярость. Шон с вызовом посмотрел в эту холодно-прекрасную, но мерзкую физию.

Тони вырвался — значит, Пати жива! И в порядке! Франс её боится. И пока меня не укусили, пока я ещё сам себе хозяин — не видать вам, мертвякам, моего страха.

— Мы пришли поговорить с тобой, а она напала на нас. Часовой втолковывал ей, кто мы такие, но она наплевала и набросилась. Негр тоже набросился. Мне просто повезло, что он был такой тупой, — произнёс Шон.

— Он не был тупым.

— Ну, значит, отупел. Временно...

— Знаешь, что я сделаю, корм? Я пошлю тебя в подарочной упаковке с извинениями в Детройт! Заносите!

И его потащили внутрь. Страха не было. Самый страшный кошмар его долгой жизни воплотился вновь — он опять попался вампам, но страха не было. Была уверенность. Пати, Свет мой, вытащит меня. Вытащит и из Детройта.

Его заволокли под землю в длинный зал. С троном. Большим, изукрашенным, чёрным и жёстким троном.

'Ничтожества, все играют в королей', — мелькнула его мысль.

Шона бросили на пол с такой силой, что вышибло дух, а голову пронзило болью, но он поднялся, тяжело, с трудом, но поднялся на колени, раздумывая: встать в полный рост или не нарываться на новую трёпку.

Вампы как-то нехорошо оживились.

'Кровь... со лба течёт кровь, — с тоской подумал инкуб. — А... всё равно'.

Пати вытащит. Надо держаться, надо дождаться её.

Показался Франс, хищно раздувая ноздри, прошёл мимо пленника и устроился на троне. Приняв изящную позу, — поставив одну ногу на сиденье и, опёршись на подлокотник, другую руку положив на согнутое колено, — вамп впал в задумчивость. Стояла почтительная тишина.

'А иначе на этом канцелярском стуле-переростке и не сесть', — подумалось Шону, и вдруг, размывшись, Франс оказался перед его лицом.

— Что тебя веселит, корм?

Шон вздохнул, раздумывая: ответить или поберечься... А... терять уже нечего.

— Да вот думаю, трон у тебя неудобный, небось, долго пришлось учиться на нём сидеть.

В глазах вампа закрутились смерчи ярости, Шон явственно понял, что сейчас улетит, брызгая кровью, но... Франс лизнул его в лоб, собирая кровь, и озорно улыбнулся.

— Нет, деликатес, я сразу же устроился на нём удобно, — как ни в чём не бывало, ответил вамп, но Шон не спешил расслабляться: уже сталкивался с подобной тактикой. Только взрыва действительно не последовало, Франс вернулся на своё место и в этот раз перекинул одну ногу через подлокотник.

— Мы ведь не этой ночью его отправим? — тихо и вкрадчиво поинтересовался Пудель.

— Нет, — обронил Франс. — Объявляю мобилизацию. Всем быть готовыми сражаться! Этой ночью позволяю кормиться. Но избавляйтесь от трупов, сучьи дети, и берите люмпенов! Если мне придётся цапаться с главой божков или чистить мозги полиции, я высушу придурка, доставившего мне хлопоты. Ясно?

— Да, князь, — раздались радостные голоса.

— Свободны...

И, тихо шурша, вампы покинули зал за секунду, остались только Пудель и маленькая изящная блондинка, да ещё вамп-охранник, тенью застывший возле трона.

'Сгинула моя сабля, — вдруг подумал Шон с горечью. — Одно хорошо: раз вампы здесь и заняты мной, значит, не вредят Ей'.

— Если Лорел де Детройт начнёт войну из-за Аманды и Анду, значит, вовсе не обязательно отдавать деликатес ей, — всё так же вкрадчиво произнёс Пудель.

Франс усмехнулся.

— Не будь жадным, малыш. Если мы сможем им откупиться, то откупимся. Но, боюсь, Лорел будет мало, и она захочет мстить.

— Но ведь она сама виновата, Аманда приехала занять твоё место! Приехала свергнуть тебя, повторить манёвр Алехандро, — с жаром воскликнул мертвяк.

— Мало ли чего она хотела, свои намерения она никак не выдала. Мы не поймали её за руку, и открыто она не выступала, — бросил князь.

— У нас был шанс избежать войны, — раздражённо продолжил он. — Был шанс победить дипломатией. Теперь его нет.

Но раздражение схлынуло, и он задумчиво продолжил, глядя на Шона.

— Превратить в падаль трёхсотлетнюю вампиршу, вскормленную на честной живой крови и мохнатых... Герострат ты...

Пудель вежливо засмеялся шутке своего господина, блондинка неприязненно окинула его взглядом и сердито глянула на инкуба. Она понимала ситуацию куда лучше курчавого, и скорая война страшила её.

— Но раз уж мы его пока придержим, — гнул своё Пудель, — то что же ему, без дела сидеть? — лукаво продолжил он.

Франс схватил его за затылок и вплотную притянул к себе.

— Хочешь сладкого?

— Да, — и курчавый попытался изобразить избалованного ребёнка. Князь впился в него долгим поцелуем, а потом оттолкнул от себя.

— Бери, — бросил он и снова устроился на троне, приготовившись любоваться спектаклем.

Шон не испугался, он знал, что сейчас потеряет себя. Превратится в подвижную вещь. Пусть последним воспоминанием будут её глаза. Она всегда смотрела или с лаской, или с сочувствием. Иногда с нежностью, как тогда на крыше, когда твёрдо сказала: 'Ты достоин'. Разве рабу так скажут? Нет.

Пудель попытался напугать, подавить своей аурой, вздёрнул сидевшего на полу Шона на ноги, но тот почти не заметил этого. Он погрузился в воспоминания, как камнем идущий на дно смотрит, не отводя взгляда, на солнце сквозь толщу воды, прощаясь с ним навсегда.

'Свет моей жизни бесконечно прощала меня. Не упрекала и не наказывала. Понимала и принимала меня таким, каков есть. Забрала мою боль и мой грех — выкупила у Стража. Выкупила и... не винила ни в чём'.

Вамп разорвал ему шею и пил, но Шон не замечал этого, поглощённый лучшими воспоминаниями своей жизни.

'Как она смотрела на меня тогда, будто я ей ровня, будто видела что-то хорошее и достойное... Будто... любила...'

То, чему нет названия, светлое и сладкое, стало столь велико, что взорвало сердце Шона и согрело, прогоняя голод.

Он вспыхнул.

Дикий крик. Ещё один. Шон отлетел и больно ударился спиной, рывком возвращаясь из воспоминаний в реальность.

Пудель с выпученными глазами держался за горло, пытаясь вытошнить кровь инкуба, но поздно. Она травила его.

Шон не верил своим глазам.

Франс что-то орал охраннику, блондинка суетилась рядом с Пуделем. Наконец, вампа уволокли, и Франс налетел бешеным смерчем, изо всей силы пиная Шона ногами, гоняя по залу, как мяч. Как ни старался Шон, стать 'неплотным' у него не получалось. Странно, кости ломались и дробились, но дикой боли не было, и казалось, что, сломавшись, они тут же срастались. Лишь для того, чтобы принять следующий удар. Но это было не важно, боль — это лишь боль. 'Они не могут жрать меня!' Эта мысль вызывала пьяный восторг, заглушавший всё: и страх, и боль.

— Мразь!! — орал Франс. — Траханная отрава!

А Шон закрывал голову, чтобы скрыть смех, рвавшийся наружу, несмотря ни на что. 'Я отравил вампа! Отравленный деликатес...'

Неизвестно, сколько времени прошло, но князь всё же угомонился. Блондинка подскочила к нему, что-то лепеча, и они то ли ругались, то ли просто что-то обсуждали. Кто их, трупаков, поймёт.

Шон всё же провалился в забытьё, из него вывела боль от пинка. Блондинка, еле сдерживая ярость, нависла над ним.

— Как ты это сделал?

— Не знаю, — Шон очень постарался не скалиться, не доводить мертвячку до полного исступления.

Вампирша врезала изо всех сил.

— Как?

— Не знаю.

Снова удар, вопрос, ответ, удар и так по кругу. По спирали из боли и треска костей. Мёртвая сучка выбила болью остатки защищавшего его восторга, Шон держался лишь из упрямства. Я хозяин своим мыслям, своему телу, значит, не буду ползать и умолять. Я хозяин себе, значит, выдержу.

Вдруг ему дали передышку. Цепляясь за что угодно, лишь бы не вслушиваться в боль, он уставился на блондинку, причёска той растрепалась от усердия.

— Ты можешь это повторить? — сменила вопрос она.

— Не знаю.

С перекошенным яростью лицом она врезала Шону по и так уже отсутствующей коленной чашечке, выбив искры из глаз и, кажется, слёзы.

— Тупая траханная тварь!

Но нового удара не последовало, она удалилась.

Чтобы отвлечься от боли, Шон постарался вспомнить перепуганную рожу Пуделя. Не ожидал, мразь. Деликатесик-то испортился. И эта... мелкая хищная дрянь, оббивала свои кулачки, чтоб на них солнце посветило, а укусить не решилась. А ведь укуси она его — и всё. Всё рассказал бы, всё бы сделал. А нет — страшно отравленное кушать. 'Могу ли я повторить...' Неужто, придурки, детройтскую княгиню отравить хотят? Уроды мёртвые.

Вдруг его вздёрнули вверх. Франс, это он поднял его, как котёнка за шкирку.

— Ну что, мешок с дерьмом, какую смерть ты предпочтёшь?

— А ты? — прошамкал инкуб, сломанная челюсть не способствует дикции, а вот мысли о том, что он до сих пор свободен, придали безрассудства. — Пати жива, и она отомстит, так или иначе, — выдавил он, превозмогая боль.

Франс отвёл взгляд в сторону и сокрушённо покачал головой, а затем швырнул его на пол подальше. Сознание Шона почти погасло, но он отмечал, что его пинают не просто так, а транспортируя к какой-то цели.

Раздался знакомый скрежет, и последний пинок вынес его на свежий воздух...

Очнулся он уже в объятиях Эльвисы.

— Какая же ты дрянь, когда голоден, — сокрушённо произнесла она.

— Отпустили? Меня отпустили?

— Да, Пати жива, и Франс решил не вести войну на два фронта. Может быть, захочет стрясти с неё что-то за то, что оставил тебя в живых и выпустил.

— А Грей?

— Да что псине сделается? Всё порывался идти тебя выручать, только не мог ничего придумать путного. Вернее, не знал, где взять столько взрывчатки и напалма, — со смехом ответила красная.

— Вояка...

— А сам-то! Понесло тебя в логово вампов! Каким местом ты думаешь вообще?

— Все инкубы думают вот этим, — и он взял себя за промежность.

Но Эльвиса не поддержала шутки, фыркнув:

— Только не ты, Шхан, ты хоть понимаешь, насколько был близок к смерти этой ночью?

— Понимаю Эль-Виси, но жизнь — это не просто годы. Я думал, что был счастлив с Элейни, но это до встречи с Пати. За тысячу с лишним лет впервые... Я не знаю, как объяснить. Иногда меня охватывает что-то... что-то, от чего я вспыхиваю.

Красная бросила на него удивлённый взгляд.

— Это было три раза рядом с ней, и этой ночью — четвёртый. Я вампа отравил, — шёпотом сообщил он.

— Ох, что творится... — широко раскрыв глаза, пролепетала она.

— А как ты нашла меня?

— Дежурила у входа, — приходя в себя от удивления, ответила она, — надеялась отбить, если они будут тебя куда-то перевозить, — и показала на небольшой, но хищный пистолет-автомат.

— Эль-Виси, да ты ещё большая дура, чем я!

— Не отрицаю, Шхан, не отрицаю, — устало отозвалась она.

— Почему ты помогаешь мне? — спросил он, приблизившись, та пожала плечами и отвернулась.

— А почему ты помогал всем тем мелким? Вскармливал Венди, защищал Ники, простил Самума? Почему тогда не наказал меня по-настоящему, обманул свою обожаемую госпожу?

— Она была не права, — тихо ответил он. — Но ты её будто специально дразнила.

— Ох, Шхан, я склонна делать глупости. И уж пусть этими глупостями будет забота об одном прибацаном на всю голову инкубе, чем дёрганье за усы сильных filii numinis.

— Тебе нужна цель в жизни.

— Не умничай, — вдруг впала в раздражение Эльвиса и отошла. — Хватит валяться, поехали. Псу кто-то сбросил SMS с адресом, якобы Пати там.