Утраченный покой. (Divinitas-2)

Как в ускоренной съёмке, мелькнули картинки: встреча с Тони, радость от того, что он жив, поездка в Бруклин, поиск здания, квартиры. Страх от того, что я почти не пахну vis и выгляжу мёртвой. И совсем скомканно — только лица промелькнули — кормёжка от людей, чтобы поделиться со мной.

Я очнулась, как ото сна, столько событий прошло перед глазами...

— Шон... Шон, вы с Тони...

— Наворотили дел, — сокрушённо произнёс он. — Прости...

— Шон! — вскричала я. — Вы воины, сильные и смелые, как вы можете подчиняться мне? Мне, дуре, не сумевшей защититься даже от того, кто клялся не вредить?

Своим криком я разбудила Тони, он тяжело скатился с кресла и подполз на четвереньках. 'Он ещё слишком слаб...'

— Хозяйка, не смей, слышишь, не смей себя ни в чём винить, — хрипло потребовал он.

— Да, — поддержал его Шон, он впервые твёрдо возразил мне, пусть и так кратко. — В том, что произошло, нет твоей вины. Никакой. Только Седрика. Ты могла ему доверять, любой бы ему доверял на твоём месте, а он предал. Надругался и искалечил.

Я сдавила виски.

— Нет. Нет, Тони, замолчи. Я и так сдерживаюсь, чтобы не пожелать ему смерти и не убить.

— Смерть врага не всегда лучший выход, — поддержал меня Шон.

Тони лишь презрительно фыркнул, не понимая, о чём это мы, но подчинился моей просьбе.

— Не хочешь проклинать — не проклинай, но оправдывать его — это полный идиотизм.

— Я не оправдываю, — зло вырвалось у меня.

— Тогда не вини себя ни в чём. Ты наша хозяйка, наш вожак.

— Я недостойна...

— Ты недостойна? — взревел Тони. — А кто достоин? Седрик, пинающий подыхающего за него Румана? Видящий в своих волках лишь безмозглых послушных псов? Кто? Ты о каждом из нас заботилась, как мать, не требуя, чтобы мы лизали тебе ноги. Принимала нас такими, какие мы есть, не унижала и не играла с нами. Кому ещё подчиняться? За кого биться? Кого защищать? Если не тебя... — тихо окончил он, вымотанный этой вспышкой.

— Не дури, хозяйка, — еле слышно попросил он, укладывая голову мне на колени, — и скорее приходи в себя.

Я плакала, не в силах что-либо сказать.

— Ты глава нашего клана, — заговорил Шон. — Мы твои руки, правая — он кивнул на Тони, — и левая. Флерсы — сердце. Жаль, ушей и глаз пока нет, но Ники, Венди и, может, Эльвиса ими станут. Мы сила. Мы твоя сила.

— Вот моя слабость, — я протянула левую руку. — Ты не представляешь, как это ужасно. Я всё время плачу! Меня всё злит и раздражает.

— Для кого он? — осторожно спросил Шон.

— Для Винье, моего старшего отца.

Тони в удивлении поднял голову; я, вздохнув, принялась рассказывать.

— Фрешит вызвал меня, чтобы поговорить о Ники. Ники с младенчества осталась без печати принадлежности, и кто знает, сколько ей на самом деле лет... В общем, Фрешит и сам пережил что-то подобное и думал, что я... Он сказал, что нам надо помочь ей, — я всё никак не могла произнести самое главное. — Он думал, что я всё знаю и понимаю. А я отгораживалась от понимания, как могла.

— Понимания чего? — Тони, как всегда, был прямолинеен.

— Винье убил флерса Календулу, мою мать затравил вервольфами за то, что они любили друг друга. А меня оставил без печати принадлежности, уготовив судьбу Ники.

Я ещё никогда не видела, как лицо Тони превращается в бесстрастную маску, а в глазах появляется холод смерти.

— Ясно, — обронил он.

— Ненависть чуть не сожгла меня, но я смогла её локализовать, породив вот это. Конечно, это стоило мне абсолютно всех сил. Седрик нашёл меня такой, дальше вы знаете.

— Какой ур...

— Тихо, — шикнул инкуб на Тони.

Правильно, то, что Седрик урод, я знала прекрасно, но грядёт война вампов, и кто-то должен блюсти режим секретности, подчищая за взбесившимися трупаками.

— Давайте, я съезжу, привезу Кисс, — вернулся к насущным проблемам Шон. — Тони надо повидаться с девочками, они его долечат, и он вернётся.

'Что ты раскомандовался?' — эта ядовитая мысль чуть не сорвалась с губ. Я опять принялась тихо плакать от бессилия. Я не хозяйка сама себе, не хозяйка. Чужие мысли приходят в голову, и им надо сопротивляться.

— Да, Шон, конечно, хороший план. Но уже вечереет, ты не успеешь засветло.

— Оставить тебя одну, ночью? Нет, — вмешался Тони.

Я стиснула зубы, чтобы не рявкнуть на него.

— Поверь, мне ничто не угрожает здесь. И лучше мне пробыть эту ночь в одиночестве и дождаться вас утром полными и с подкреплением.

Тони открыл рот, но Шон его опередил:

— Не спорь.

Инкуб встал и вышел из комнаты, вернулся с тем самым пистолетом-автоматом, что был у Эльвисы.

— На случай нападения мертвяков... Держите.

Я осторожно приняла оружие и положила рядом с собой.

— Шон, ты ночь пересидишь где-то, или тебе необходимо кормиться?

— Надо кормиться, — осторожно ответил инкуб.

— Я боюсь за тебя, vis-вензель стёрся.

— Так оближи его, — буднично предложил Тони.

— В смысле?

— Оближи ему лицо, и на нём будет твой запах, — растолковал он.

Да уж... Но лучше так, чем совсем ничего. Я нетвёрдо встала на ноги и подошла к инкубу, на секунду растерялась, а потом коротко лизнула в щёку, ещё и ещё.

— Как кошка, — сокрушённо прокомментировал Тони.

Отчего-то от этой реплики у меня потеплело внутри, и я даже рассмеялась. Есть нечто постоянное и неизменное во всём этом безумии, и это хорошо. Отсмеявшись, я лизнула другую щеку и лоб, а затем и кончик носа, из чистого озорства.

— Жду вас завтра утром.

Тони нагло чмокнул меня в щёку, а Шон попрощался лишь взглядом, и входная дверь с лязгом защёлкнулась за ними.

Оставшись одна, я бродила по пустому, заброшенному пентхаусу, знакомясь с территорией, так сказать, и проверяя, закрыты ли окна. Свои мертвяки не полезут, но кто знает, вдруг детройтские окажутся сверхоперативными. Франс летает, значит, на это способен не он один. Интересно, увижу ли я этой ночью хозяина жилья? И боится ли он света?

— Не боюсь.

От страха я плюхнулась на попу, правда, успев обернуться назад. Страж-Отшельник в реальности был очень похож на свою сущность, только уши нормальные, да клыков и крыльев нет. Давно он тут?

— Давно. Не хотел пугать твою семью появлением, — ответил он на сумбур в моей голове. Его реальный голос был глубоким и бархатным, но таким же горьким, как и мысленный.

Прочитав и эту мысль, он еле заметно грустно усмехнулся.

— Прекрати читать мои мысли! — вспылила я.

— Не могу. Я читаю мысли всех, на кого смотрю.

— Тогда не смотри на меня!

Он спокойно уставился мне в глаза, и я поёжилась, опустив взгляд.

— Извини. Я себя плохо контролирую из-за этого... — и я дёрнула левой рукой.

— Учись. Привыкай.

— Не хочу! — снова взорвалась я. — Не хочу и не буду с этим жить!

Он опять пристально и оценивающе посмотрел на меня, и в этот раз я выдержала взгляд. Страж кивнул каким-то своим мыслям и пошёл в комнату, я поплелась за ним. Он устроился в кресле и сделал вид, что спит, а я, не рискнув надоедать ему, решила всё же попробовать напиться и ушла в кухню. Там открыла кран и оставила сливаться ржавчину, а сама застыла в некоем ступоре.

— Бесполезно.

Я опять взвилась в испуге. Ну что он всё время подкрадывается и пугает?! Отшельник тем временем открыл шкаф, и я увидела ряды бутылей с водой. Кто их сюда приносит? Представить Стража, таскающего воду, я не могла.

— Вик, — обронил он.

— Это он послал SMS?

— Да.

— Он знает?

— Нет. Я попросил его найти мобильный твоего Пса и сообщить адрес.

— Не говори ему, — попросила я.

— Хорошо.

— Хочешь, сварю кофе? — предложила я, увидев пачку зёрен, стараясь хоть как-то показать, что ценю его покладистость и заботу обо мне.

Он задумался, хотя до этого отвечал тут же.

— Свари, — и ушёл.

Я нашла мельничку и турку и приступила к действу. Это хоть на время отвлекло меня от моих проблем.

Когда я внесла две чашки в комнату, Отшельник, казалось, спал в кресле, я подумала, что могу разбудить его запахом, и развернулась, чтоб уйти.

— Я не сплю.

Чашки в руках дрогнули и расплескались. Я тихо застонала — опять напугал.

Вернулась, поставила перед ним чашку на этажерку для цветка, а сама села на диван. Странно, подумалось мне: всей мебели — кресло, диван и эта этажерка.

Он вдохнул запах от своей чашки и уставился на меня. Ждёт, чтоб я отпила, поняла я и сделала глоток. Кофе вышел весьма неплохим, только я люблю с сахаром, хоть это и неправильно, а сахара в доме Отшельника не было. Только вода и кофе — больше ничего.

— Вик пьёт без сахара, — вдруг произнёс он, и я не сразу поняла, что это ответ на мои мысли.

Поняв, что он не будет пить свой кофе, а только нюхать, я успокоилась: меня как-то задевало его нежелание принять угощение.

Я прикончила содержимое своей чашки и уставилось в окно. Солнце садилось, заливая всё красноватым светом. С минуты на минуту Шона вывернет, грустно подумала я. Инкуб поминал 'Всё сущее во всех мирах', или как он сказал о стилете: 'пришёл в этот мир', будто сам ходил по многим...

— Не ходил...

На этот раз я почти не испугалась.

— Он просто знает, он же умирал и вернулся, и каждый закат он отдаёт свою силу в другой мир.

— Вы забираете себе любую силу, как Единый? — спросила я в голос.

— Не как Единый, — поморщившись, ответил Отшельник. — Единый сам по себе.

У меня волосы зашевелились от проблеска понимания.

— Значит, все сущие миры — это и реальность, и ваш, и рай Единого, и его ад, и небеса с девственницами, и ещё куча всего, во что люди верят, да?

— Да.

— Люди не верят в Равновесие и Стражей.

— Они верят в Справедливость. Боги приходят и уходят, а вера в Справедливость и возмездие за грехи остаётся.

Я задумалась.

— Ага, значит, если верят в божью кару, это уже не к тебе.

Он усмехнулся.

— Как когда. Но в последние столетия нам всё чаще на вас приходится отвлекаться, детишки.

— Почему?

Он чуть поморщился.

— Ты сама должна понять.

— А почему вы сами не наказали Винье? Разве он не клятвопреступник?

— Нет. Ты ж вот тоже клятвами не разбрасываешься, а кто постарше, вдвойне осторожен.

— Но он же нарушает равновесие! Он же убил, можно сказать, без причины. А я? То, что он собирался сделать со мной?

— Ты мыслишь, как белая, я бы даже сказал, как слуга Единого — это он всех уравнял. Винье был в своём праве, ты его плоть и кровь и принадлежала ему, он мог хоть сожрать тебя, как Крон. А твоя мать первой нарушила обеты брака.

— Для вас нет добра и зла, — горько констатировала я.

— Да, их нет. Добро и зло всегда относительны и зависят от того, на чьей ты стороне. А мы всегда между или над.

— Серые, недаром вы серые. Пусть весь мир рухнет, но свершится справедливость?

— Истинно. А ты разве не хочешь, чтобы свершилась справедливость?

Он намекал на Седрика.

— Нет, я не хочу, чтобы мой мир рухнул.

Он опять еле заметно улыбнулся и задумался.

— Я позову Убийцу, — вдруг произнёс он деловым тоном. — Постарайся задать ему правильные вопросы и... — тут он строго стрельнул глазами, — держи себя в руках.

Я не успела ничего понять, как он легко вскочил на подоконник и распахнул окно. Только сейчас я заметила, что его заношенная кожаная куртка разрезана на спине... И буквально из ниоткуда появились огромные нетопыриные крылья. Он воспарил на них, как на дельтаплане, но вдруг набрал скорость и, заложив крутой вираж, скрылся.

Истребитель-стелс...

Я постояла у открытого окна и в смятении отошла. Убийцей он называл Франса, но о чём мне расспрашивать вампа? Теперь я понимала, что это Отшельник 'уговорил' князя вампов позаботиться обо мне, достать святой воды и принести её. Возможно, да что там, точно Седрик не соврал, и Франс прилетал к нему в поисках меня. Но почему Отшельник выбрал такого странного спасителя для меня, или на других он не имел такого влияния, как на него? Ха, а кто бы ещё мог вот так носиться по городу? Фрешит? Вряд ли. Да... Только князь вампов и мог меня выручить. Небось, не только летать умеет, а и искать.

Но благодарности к мертвяку я, как ни старалась, почувствовать не могла. Франс действовал, исходя строго из своих интересов. Да он и сам признал, что ему нужен белый универсал в городе, дабы собратья не посягали на его территорию.

— Мэ-эу! Мэ-ау!

Я не верила своим глазам: на подоконнике у открытого окна стояла Кисс и горланила, будто её не пускают. С радостным криком я бросилась к ней и схватила на руки:

— Кисс! Кисси! — я прижимала к себе пушистую и мягкую зверушку, так замечательно пахнущую лугом и травами. Кисс пахла Лианом и его силой.

'Задушишь, дура', — выражал её взгляд, но сейчас эта постоянная неприветливость лишь веселила меня. Я тискала и целовала её, она стоически переносила это, даже не пытаясь выпустить когти.

Наконец, я угомонилась и упала на диван, положив Кисс себе на грудь, а мордочку устроив себе на подбородок; живая кошка слишком тяжела для такого, а Кисс ощущалась лишь лёгким теплом и нежным запахом.

На какое-то время я погрузилась в светлую дрёму, отчаянно убеждая себя, что скоро всё вернётся на круги своя, и запах луговых трав и лилий больше не покинет меня.

Вдруг Кисс подняла голову и, прижав уши, низко взвыла.

— Дай мне руку, — опять этот красивый и гнилой голос. Франс.

— Тихо, маленькая, тихо, дядя Красивый Труп не причинит нам зла, — успокаивала я Кисс, и фамилиар действительно угомонилась.

С кошкой на руках я подошла к окну, нахлынули воспоминания. Ведь это Франс тогда, по приезде в Нью-Йорк, знакомился со мной от имени вампирской общины. Судя по всему, он подумал о том же.

— Много воды утекло с той ночи, да, Пати? Многих мы потеряли.

— Нет. Многих приобрели, — ответила я.

— Ты ведь привязывалась к своим источникам, а они умирали от старости.

Я пожала плечами.

— Они были.

Франс на мгновение задумался над моим ответом и словно отбросил его.

— Дай руку, впусти меня.

Нехотя я подала ему руку, он взялся, и я потянула его внутрь. Преодолев какой-то неплотный барьер, вамп грациозно впал в комнату.

— Ты знаешь, что твой раб, твоя собственность, убил моих гостей и тем самым развязал войну? — он тут же взял быка за рога.

Я поморщилась.

— Не начинай, Франс, я не хочу переливать из пустого в порожнее.

Вамп глянул исподлобья.

— Ты поможешь хоть чем-то?

— Чем?

— Наверняка уже сегодня, а завтра уж точно, прибудут детройтские ренфилды, организовывать днёвки своим хозяевам. Вычислив их и лежбища, мы получим существенное преимущество.

— И?

— Мохнатые могли бы их выследить. Те будут снимать квартиры, надо как-то охватить риэлтерские агентства.

— Тут нет телефона...

Он протянул мне мобильный.

— Тут есть номера Фрешита и нового вожака?

— Фрешит есть и Стивенсон, думаю, рабочий номер он передал преемнику.

— Будет видно, кто звонит?

— Нет, не определяется.

'Это хорошо', — кивнула я и набрала номер вожака свободных.