Он готов был сделать все, что нужно, и даже больше: слишком давно не было настоящей драмы, пришло время полить пустынные земли кровью.
Глава 37
Уцур шел по коридорам домой. Его выпустили так же неожиданно и без лишних объяснений, как и забрали. Просто дверь камеры распахнулась и ему сказали, что он свободен. Это означало, что Аба больше не злился на него. Но Уцур давно уже сердился сам на себя, и за дни заточения окончательно пришел к выводу, что виновен в том, что случилось с Софией, и к тому, что в результате он наказал себя не меньше, чем ее, позволив забрать ее. Тяжелые мысли не придавали ему бодрости духа, но царь держал себя в руках и решил, что больше не позволит гневу руководить собой, потому что его всплески слишком дорого обходились окружающим, и в итоге ему самому. Он размышлял о том, что следует разыскать Лили и Рамуэля, и, возможно, извиниться перед ними, и выяснить, что же на самом деле тогда произошло с Софией, выслушать все то, что пыталась ему в последний раз сказать чудо-девушка. Уцур задумался о том, что же ее заставило принять участие в судьбе Софии и почему она хотела помочь ему, но решил отложить все свои вопросы до встречи с ней.
Дверь в свое жилище он по привычке с силой толкнул рукой, и она хлопнула по стене, хотя на тот момент это не было признаком ни гнева, ни раздражения. Внутри кто-то тихо охнул. Уцур напрягся и автоматически принял боевое положение, но в квартире царя не поджидали ни полчища демонов, ни неведомые враги, а лишь хрупкая девушка, сидящая на его кровати, с волосами, укрывающими ее подобранные колени.
— София, — он не верил своим глазам.
Она вжалась в спинку кровати, а руки лишь сильнее сжали худые ноги.
— Нет-нет, — твердила она.
— Не бойся, я не причиню тебе вреда, — мягко произнес он, и осторожно двинулся к ней, как к испуганному животному.
— Я не вернусь, ни за что, — бормотала она, — лучше смерть.
— Никто и не возвращает тебя, София, все хорошо, — успокаивающим голосом произнес он, присаживаясь в ногах кровати.
— Зачем ты пришел? Не надо отсылать меня, я ничего не сделала. — Она была на грани отчаяния, пальцы нервно сжимали выпуклости коленных чашечек.
— Успокойся, София, я ничего тебе не сделаю. — Он потянул руку, чтобы погладить ее, но она так дернулась, что он решил этого пока не делать. Уцур грустно смотрел на затравленное существо, в которое превратилась София по его вине. — Прости меня, — прошептал он не то ей, не то самому себе. — Что, если ее так и не удастся вернуть, — подумал он, глядя на девушку. И от этой мысли ему стало совсем худо на душе. Может быть, хозяин мог бы взять сферу и помочь ей, но страшно было подумать, какую цену он запросил бы за свои услуги. Уцур содрогнулся, но вскоре понял, что заплатил бы любую цену, лишь бы вернуть ее. Глаза Софии беспокойно шарили по сторонам, и только когда взгляд ее останавливался на картинах за окном, она едва заметно успокаивалась.
— Побудь тут, — произнес он, подымаясь. — Я скоро вернусь. — И снова его рука повисла в воздухе, так и не дотронувшись до девушки, потому что он боялся испугать ее еще сильнее. Уцур вздохнул и решительно вышел из комнаты.
Лили услышала голоса в библиотеке и осторожно заглянула туда. Мимо полок прохаживался Ник, а в кресле перед ним сидел чем-то знакомый ей человек.
— Так ты утверждаешь, что все, что происходит здесь — это сон? — Говорил Ник.
— Мы не знаем, когда спим, а когда бодрствуем, — произнес человек. — Равно, как можно жизнь счесть сном, так и все, происходящее здесь, может оказаться лишь сном.
— Если жизнь — лишь сон, то ради чего стараться?
— Ради природы всего сущего, чтобы не нарушать поток, но следовать ему.
— В потоке частиц частицы не различить. А как же слава?
— Что слава — забвение.
Их реплики напоминали Лили шахматную партию, но все же она продолжала вслушиваться в их разговор.
— Ты говорил, что безразлично наблюдать одно и то же сто лет, двести или бесконечное время, — произнес хозяин, потрясая перед его лицом книгой, которую он держал в руке.
— Верно, — кивнул тот, — это лишь круговорот вещей.
— То есть тебе едино, проведешь ты в слоях сто лет, двести или вечность? — Ухмыльнулся хозяин. Книга заняла свое законное место на полке. Человек поменял позу и склонился в кресле, оперев голову на кулак, и тогда Лили узнала его — это был Марк, которого она встретила в окружении римских легионов.
— Нет, Марк, — вырвалось у нее, и тем самым она выдала себя.
— Приветствую тебя, Лили, — произнес Ник, ничуть не удивившись, — проходи, присоединяйся к нашей беседе.
— Это не беседа, это ловушка, — горячо возразила она, подходя к креслу и Марку.
— Сочту за честь познакомиться с Вами, госпожа, — произнес Марк, подымаясь из кресла и кланяясь ей. Лили смутилась, но руки не отняла.
— Марк, — прошептала она, несмотря на то, что остаться не услышанной Ником было нереально, — мы знакомы. Это я, Лили.
Марк лишь недоуменно взирал на нее, не зная, как расценить сказанное — как розыгрыш, или как ошибку.
— Помните, Вена, палатки... — еще раз попыталась Лили.
Ник с интересом наблюдал за ними.
— Простите, но я Вас не знаю. — Извинился Марк, предлагая ей соседнее кресло. Лили присела, поглядывая изредка на Ника, но больше уже не пыталась воззвать к памяти Марка.
— Ты думаешь, он философ? — Неожиданно спросил Ник, словно Марка не было сейчас рядом с ними.
— Я знаю, что он к тому же полководец. — Ответила Лили, гневно глядя на Ника. Ей неприятно было так нетактично и грубо поступать по отношению к этому человеку. Он был ей симпатичен, и ей жаль было его судьбы.
— Он император Рима, — сказал Ник, — соправитель, если точнее. Как ты думаешь, сколько людей умерло по его приказам?
— Перестань, он уважал людей и ценил человеческое достоинство. Он не мог быть плохим руководителем для своей страны. — Возразила Лили. — Он любил свою семью, родных, друзей, жену.
— Ту самую, что бегала от него развлекаться с солдатами и чудом понесла не от них, а от Марка? — Рассмеялся он.
— Но он говорил... — растерялась Лили.
— Он слепец и мечтатель, — произнес Ник и провел рукой перед глазами Марка, и только теперь Лили заметила, что Марк словно застыл и смотрит сквозь его руку, не обращая на нее никакого внимания.
— Ты ведь говорил с ним, хотел услышать его мнение, его мысли, — сказала Лили, — зачем же ты так поступаешь с ним?
— Не я поступаю, он сам выбрал свою судьбу, — ответил Ник, разворачивая Марка вместе с креслом и передавая его в руки возникших словно из воздуха демонов. — Уберите его. — И демоны подхватили кресло, унося его прочь сквозь расступившуюся стену библиотеки.
— Он будет помнить эту встречу? — Спросила Лили, почти зная ответ.
— Нет, и ни одну другую, для него все это — лишь сон.
— Но он ведь так никогда не сумеет выбраться. — С горечью произнесла Лили.
— Верно, не сумеет. — Задумчиво сказал Ник. — Но ему нечего терять, потому что для него никогда ничего и не было.
Лили резко поднялась из кресла и демонстративно покинула библиотеку. Ник даже не посмотрел ей вслед — его мысли вновь были заняты книгой Марка.
В дверь осторожно постучали, и Лили не могла сказать по манере, кто это был. Небирос никогда не стучал в двери — когда он приближался, она всегда знала, что это он, по ощущению, которое он ей посылал на расстоянии. Рамуэль кашлял у двери, прежде чем постучать или открыть. И, наконец, Ник никогда не утруждал себя чем-то подобным в принципе. Она была его собственностью, вещью, и он мог распоряжаться ею когда и как ему вздумается.
— Да, входите, — ответила Лили, гадая, кто же пришел к ней.
— Здравствуй, — произнес появившийся на пороге царь и заслонивший собой сразу весь дверной проем. — Хочу извиниться за свою последнюю выходку и поблагодарить тебя.
Лили от неожиданности не сразу нашла, что сказать. Во-первых, удивительно было слышать, как Уцур извиняется: насколько она знала, ему более свойственно было бы разнести ее комнату, чем произнести вслух эти простые слова. А во-вторых, он был свободен, а Лили еще не придумала, как сказать ему, что София у него дома.
— Я был дома и видел Софию, — произнес он первым, тем самым разрешив ее колебания, но и еще более удивив.
— Ты не сердишься? — Уточнила Лили, глядя на него.
— Нет, я благодарен тебе за то, что ты делала и делаешь для нас. Я многое понял в башне.
— Я рада, — пробормотала Лили.
— Я переживал, что ты по-прежнему гниешь где-то внизу, и мне придется сильно постараться, чтобы вытащить тебя, но к своему удивлению, обнаружил, что ты не только не в башне, но и... — он умолк, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Любовница Абы? — грустно продолжила Лили.
— Да. — С облегчением кивнул он. — Я не осуждаю тебя или что-то подобное. Просто, я думал, ты кто-то вроде светлых, а они бы никогда... — он снова замялся.
— Никогда не связались с Абой, — опять закончила за него Лили.
— Верно, — он вопросительно посмотрел на нее. — Возможно, у тебя не было другого выхода. Мне не стоило так говорить, снова я не о том. — Лили с интересом наблюдала, как Уцур вновь стушевался. — Просто все они плохо заканчивают. Я видел Грерию, одну из его бывших, он превратил ее в старуху, и тем не менее, когда мы виделись в последний раз, она пыталась добиться его милости. Надеюсь, Самаэль оторвал ей ее подлую голову. — Он спохватился, заметив, что сильно ушел в детали. — Мне жаль.
Лили смотрела на него, едва ли понимая сказанное. Она уже слышала о бывшей фаворитке хозяина, обращенной в старуху, слышала о последней, сосланной в слои — сколько еще и о скольких других страшных судьбах будут рассказывать ей при встрече? Пополнит ли ее судьба этот черный список? Она все время ходила по грани, и каждый раз, когда выбирала между тем, чтобы не выглядеть полной тряпкой и не зарваться окончательно, ей следовало быть более взвешенной, более холодной, но она не могла, когда он был рядом, не могла даже думать нормально.
— Я — не светлая, и никогда не была ею. — Произнесла Лили, присаживаясь на диван. — Как там София?
Лицо его помрачнело, и Лили уже обеспокоилась, не рано ли она решила, что он стал спокойным. Но Уцур лишь прошелся по комнате и опустился на диван рядом с ней. На лице его сменялось одно выражение отчаяния и боли другим.
— Она словно не слышит меня. Мне не удалось достучаться до нее. Она все время так? — С опаской посмотрел он на Лили.
— Да, с тех пор, как ее вернули из слоев, ничего не меняется. Лишь окно, мне кажется, радует ее.
— Да, окно, — вздохнул он, — я заметил.
В комнате повисло тяжелое молчание, которое никто из них не смел нарушить первым.
— Могла бы ты или Аба, — начал он, с мольбою глядя на Лили, — помочь ей. Или если бы можно было разбить ее сферу, как и твою...
Лили вспомнила изумрудные глаза демонов судьбы, мерцающие сферы за толщей камня и сухие, как осенние листья, руки Джареда.
— Так моя сфера разбита? — В ее сознании проносились картины, как демоны набрасываются, и спустя мгновение расступаются, позволяя ей уйти. — Кто ее разбил?
— Аба, — ответил Уцур, — тебя забрали светлые, и не было особого смысла ее хранить. Впрочем, — пожал он плечами, — у него всегда свои мотивы. Но я видел, как она помогла тебе, и если бы...
— Он сказал: больше никаких просьб, — тихо проговорила Лили, вспоминая холодное лицо Ника.
Уцур в отчаянии опустил голову вниз. Ей жаль было видеть царя таким, а еще сильнее жаль было Софию, которая не приходила в себя.
— Подожди, — произнесла Лили, следуя безумной идее, зародившейся в ее голове, — я попробую кое-что сделать, но ничего не обещаю.
— Спасибо, спасибо, — Уцур припал к ее ногам и сквозь ткань платья стал целовать ее колени. Лили не могла остановить его, только гадала, откуда он мог перенять подобное обращение и подумала о том, что все рано или поздно меняются ролями.
— Я не помешала тебе? — Спросила Лили, входя к Небиросу. Она ведь не умела посылать ему мысленный сигнал о том, что хочет повидаться или приближается к его жилищу.
— Нет, все в порядке, — он всегда был рад ее видеть, даже когда был занят. А сейчас, как она заметила по разложенным бумагам и докладам, он явно был чем-то занят.
— Если я не вовремя, — начала она, но демон прервал ее.
— Все в порядке, Лили, у меня есть поручение, но я уже отослал демонов наверх отыскать Самаэля.
— Он пропал?
— Скажем так, он давно не объявлялся внизу. — Поправил Небирос. — А что привело тебя? — Его фасеточные глаза изучающе рассматривали Лили.
— Ты прав, я зашла не просто поболтать.
— Говори. — Его нижние конечности переплелись и замерли в ожидании.
— Это безумная мысль, Небирос, я знаю, что мне не следует... — начала Лили и замолчала.
— Ну, договаривай же. — Оскалился он.
— Я хотела попросить тебя освободить одну сферу.
— Освободить? — Его усы приподнялись над головой.
— Разбить, — произнесла наконец Лили это страшное слово.
Небирос издал какой-то незнакомый ей стрекот. Возможно, это было изощренное ругательство на его языке, за что его, впрочем, нельзя было винить.
— Я знаю, это слишком, — произнесла она.
— Ты понимаешь, что будет, если он об этом узнает? — Сказал Небирос, вновь глядя на нее.
— Он убьет тебя?
— Меня? Не знаю. Но вот тебе точно не поздоровится. — Ответил демон, и крылья за его спиной полураскрылись и сложились снова. — Это будет последней твоей затеей, Лили.
В комнате воцарилось молчание, прерываемое лишь неровным дыханием Лили.
— Кто это? — Наконец, спросил Небирос.
— Девушка, которую он недавно освободил со слоев. Она по-прежнему не в себе.
— Все делаешь до конца, да? — Спросил он, и глаза его сверкнули черным. Он явно злился на нее.
— Я думала, что спасу ее, вытащив со слоев, но она не приходит в себя, Небирос.
— В сделках с ним никогда не выиграть.
— Но это не было сделкой.
— Разве? Он позволил тебе попросить что-то одно, верно?
— Откуда ты знаешь? Он поступает так со всеми? Это еще одна его игра? — Лили задыхалась от возникшего предположения. — И смотрит, кто что выберет?
— Что-то вроде того. — Ответил демон, и глаза его стали темно-фиолетовыми.
— Я — тупица? — Спросила Лили, глядя на него в отчаянии.
— Нет, в отличие от всех остальных, ты ведь пришла не для того, чтобы заключать сделки или играть в его игры, я не прав? — Спросил он, приближаясь к ней и прижимая ее в утешительном жесте к своему мохнатому туловищу. Лили в очередной раз удивилась, насколько нежным может быть это чудовищное насекомое и, успокаиваясь, потерлась щекой о его мех.
— Мне кажется, его не волнует, зачем я пришла.
— Его вообще по-настоящему мало что волнует. — Заметил демон, наслаждаясь ее прикосновением. А Лили подумала о том, что ее первой просьбой в действительности было вовсе не освобождение Софии, а сохранение жизни Небироса.
Глава 38
— Держи, — произнесла Джой, выходя из кухни и передавая Лили сверток. — Я стащила всего, что только могла. Там и мясо, и грибы, и улитки, и фельтийские лакомства, и даже сине-зеленые лишайники.
