Зверь лютый. Книга 6. Шантаж

Мда... Эйркондишен в форме воздушных отстойников наши предки повсеместно применяли ещё в древности.

Нет у печки трубы, и вся тепло— и газодинамика в доме меняются. Дым плавает слоями на уровне головы взрослого человека. "Для сохранения тепла в доме". Соответственно, народ "ложится на дно". Но углекислый газ тяжелее воздуха — на полу спать нельзя, задохнёшься.

Кроме того, в морозы отапливаемое помещение воспринимается всеми окружающими живыми существами как оазис жизни. Особенно — насекомыми, которые сами по себе не теплокровные.

"За печкой поет сверчок.

Угомонись, не плачь, сынок,-

Вон за окном морозная,

Светлая ночка звездная".

Можно в колыбельной песне вспомнить и сверчка. Только чего он распелся в доме? — А того, что в доме тепло, а вокруг "морозная, светлая ночка звёздная".

Ладно сверчок — скрипит, но не гадит. Но вот человек, взрослый бородатый мужчина, ложится спать. А по бороде его начинают гулять тараканы. И суют свои тараканьи головы во всякие интересные места.

Вам в ухо тараканы не заглядывали? — Щекотно, знаете ли. У меня приятель так спросонок себя по уху ладонью хлопнул — пришлось здорового мужика в больничку тащить. Таракана-то он убил на месте. И даже пальцем упокойничка выковырял. Но часть тараканьей спинки прилипла к барабанной перепонке. И стала источником острой непрекращающейся боли. Потерпел бы ещё пару дней — оглох бы на одно ухо совсем.

Из-за такого газо-дымо-распределения вся домашняя "святорусская" жизнь происходит в интервале от полуметра до полутора метров по высоте. В полуприсяде как под артогнём. Привычка наклонять голову, кланяться — в том числе и отсюда.

"От Москвы до самых до окраин,

С южных гор до северных морей

Человек проходит, как хозяин

Необъятной Родины своей".

Но не в своём доме. В своём доме человек не может "ходить с гордо поднятой головой" — задохнётся. И вообще — вольно ходить в доме при средней населённости в 10 человек на 20 квадратных метров... На которых ещё печка, стол, лавки, утварь... Это пока свинья не опоросилась да овца не окотилась. А то ведь тоже жить придут. В этот... "терем-теремок". Так — "типичная русская крестьянская жизнь" до второй половины 19 века.

Поэтому, чуть начинает пригревать солнышко, вся семья быстренько разбегается из этой душегубки, из "отчего дома". Хоть до ветру можно будет сходить, не наступая на сестёр и братьев, не выслушивая комментарии деда с бабкой:

— Ты куда пошёл? Надолго ли? А по какой нужде? А с чего бы это? А вот ты послушай — помню был у меня случай....

Старики мало спят, вот и проявляют: кто — заботу, кто — ехидство, кто — педагогические способности.

Впору кричать: "слава Никите Сергеевичу и его "хрущобам"!

* * *

Мы с женой, как нормальные "хомо советикус", большую часть ночей в своей жизни провели на раскладывающейся мебели. Каждое утро — физкультурная разминка: собрал-сложил, вечером наоборот: разобрал, расстелил. Не скажу, что нас это сильно напрягало, или, там, ночи плохие были... Мда, есть что вспомнить... Но как она радовалась, когда появился дом с нормальной кроватью!

Не как у Одиссея с Пенелопой — на пне срубленного дерева, но тоже — стационарная.

* * *

Здесь на ночь городят из досок или плах деревянных настил на уровне чуть выше порога, чтоб не задохнуться, и укладываются вповалку.

Получается, что жить в "хрущёбе" на раскладушке: исконно-посконно, патриотично, "как с дедов-прадедов", а иметь свою постоянную кровать, не дай бог, свою комнату — сплошной американизм, дерьмократия и либерастия.

Нет плиты, посуда ставится на под. И от разнообразных технологий приготовления пищи остаются ошмётки. Пареное, варенное, томлёное, топлёное...

* * *

" — Гиви, почему ты ешь эту гадость?

— Мне вкусное доктор запретил. Язва у меня, говорит.

— И мне — запретил. А я дал сто баксов, он — разрешил".

* * *

Здесь никакая сумма не поможет. Всё часами выдерживается в тепле при падающей температуре. Или устанавливается в горячие угли, что практически гарантировано даёт неравномерный нагрев.

С "перекособоченной" духовкой обычной домашней газовой или электрической плиты дел иметь не приходилось? — Пирог, к примеру, печь. Когда он с одного края хрустит, а с другого — липнет?

Посуда не может иметь ручек. Обгорают они. Что такое чапельник знаете? Не в смысле "бытовое изделие из платино-иридиевого сплава", как по "Дню Выборов", а в реале? Кастрюль нет — только горшки. Соответственно — ухваты. Вот и пляшет хозяйка с этим рогачём перед горнилом, как металлург перед мартеном. А на такую ораву да на скотину... Горшки — не маленькие.

"А я не вдруг ответила.

Корчагу подымала я,

Такая тяга: вымолвить

Я слова не могла.

Филипп Ильич прогневался,

Пождал, пока поставила

Корчагу на шесток,

Да хлоп меня в висок!".

Идеальный муж — всего-то разок и прибил жену. Да и то, по её же мнению, "за дело" — не сразу ответила.

А зачем к каждой печи лопата — не задумывались? Много ли из моих современниц на кухне лопатой работают? А Баба-яга Ивана-дурака лопатой в печь закидывает. А откуда старое правило: "Котёл с горшком — не встречаются"? А зачем трубу от самовара в печь вставляют?...

Нет печной трубы, чтобы было где закрыть тягу, и протопленная печка быстро остывает. Надо бы увеличить теплоёмкость за счёт увеличения толщины стенок, но... монолит же! Внутренние напряжения при нагреве нарастают и печь трескается.

Тогда — увеличить усилить теплоизоляцию стен дома. И вместо брёвен 18-25 см толщиной в стены идут полуметровые. За тонну весом каждое. Снова собирай соседей, выставляй угощение... Малой командой, семьёй — не натаскаешься.

Родом живут предки, общиной, "миром". "Исконно-посконно". А иначе — никак. Просто потому, что нормального керамического кирпича — нет.

* * *

Глава 128

* * *

Русь — большая. В каждом селении городят что-то своё. Строят-то не по типовому проекту, а по образцу. "Как с дедов-прадедов заведено есть". "Вот у соседа печь с левой стороны от входа. И я так сделаю".

Сделал. Дурак. Изба с левосторонним положением печи — "изба-неряха".

Всю зиму в каждой избе женщины прядут нитки. Источник освещения — угли из горнила. Вот садится хозяйка на лавку у стенки и начинает одной рукой из кудели нитку тянуть, другой — скручивать. И на печку поглядывать: что-то варится непрерывно, присмотр нужен. Если печь не с той стороны, то женщине через руку смотреть неудобно. Рано или поздно она упустит момент, что-то выкипит, расплещется. Грязь, вонь. Неряха.

Половина уже не Руси — России 19 в. — с левосторонними печками. На другую половину России глянуть да хорошее себе позаимствовать...

"Не, мы — неряхи, в грязи живём, в копоти. Как с дедов-прадедов заведено".

Потом вдруг появляется чудак, который городит что-то своё. Наглец, плюющих на опыт предков, на "все так живут". Иногда получается новый образец для подражания, иногда — нет.

В Надднепровье попалась как-то на глаза избушка из этого 12 века.

Полуземлянка, яма 80 см глубины, сруб — 12 венцов. "Сталинка" — высота от пола до потолка больше 4 метров. Тут-то хозяин, поди, и печку трёхметрового роста поставил. Дышать уже можно. Правда, топить — дрова возами. Там ещё и двери вращающиеся были: как турникеты в магазине — с центральной осью. Может и вправду магазин средневековый? В серию не пошло.

Я уже как-то начинаю ко всему этому привыкать.

Не к тому, что вокруг меня постоянно люди валятся. Это-то как раз... как же он её лихо распластовывал... в три куска... посадник — посадницу... И кровавые брызги по толпе веером...

А к тому, что каждый шаг здесь — головоломка. Что без напряжения "свалки" с "молотилкой" только в нужник и сходишь. Хотя... вы осотом подтираться не пробовали? Извините за подробности... Вот и запоминайте как это растение выглядит. Крепко запоминайте, чтобы даже и в полной темноте не перепутать.

Как у Говорухина: "Так жить нельзя".

И жить — тоже.

Чтобы сделать печку, нужен, как минимум, кирпич. Мы ходим по городам, любуемся памятниками архитектуры... Дворцы Петергофа или Павловска, Поганкины палаты во Пскове, "Каменное ожерелье" в Смоленске, Золотые ворота в Киеве и Владимире, Василий Блаженный в Москве, дворянские усадьбы, церкви и монастыри... Представляем себе как это делалось...

Не представляем. Только к концу 19 столетия человечество изобрело кольцевую обжиговую печь. В союзе с ленточным прессом они сделали процесс изготовления кирпича быстрым и лёгким. До этого, при Годунове, например, для строительства каменных, кирпичных крепостей по всей стране останавливалось не только каменное строительство — производство глиняной посуды. Со всей страны сгоняли гончаров: кирпичи лепить. Всю тяжёлую работу выполняли человеческие руки.

Позднее существовала отдельная профессия — формовщик кирпича.

Вылепленный кирпич нужно сушить две недели. На воздухе, в тепле, но без прямого нагрева. Для обжигания — совершенно неэффективные печи-времянки. В результате — вести обжиг продолжительное время. И сжечь возы дров.

Вот так не годами, даже не веками — тысячелетиями. И не мы одни. Если этого кого-то радует. В древних городах Инда типа Мохенджо-Даро, кто-то, кажется предки шумеров, лепили кирпичи из глины и сушили их под навесами. Долго сушили. А по сырым кирпичам собаки гоняли кошек. Ни людей, ни городов не осталось, а тот бракованный кирпич с отпечатками братьев наших меньших прошёл, по недосмотру начальствующих, отжиг. И дождался археологов.

В Библии: "И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжём огнём. И стали у них кирпичи вместо камней".

"Кирпич" — слово тюркское. Но первоисточник, возможно, Китай.

"Китайская" версия основана на строительстве Великой Китайской стены. Для неё изготавливали специальный необожжённый кирпич. Каким образом китайцы делали такой кирпич — доподлинно неизвестно.

Исследования показали невероятные результаты: он удивительно прочный и стойкий ко всем воздействиям! Можно только предполагать, сколько усилий пришлось приложить к его изготовлению. Керамический кирпич из 21 в. не может похвастаться такими качествами.

На Руси, Киевской и Московской, тоже часто употребляли необожжённый кирпич-сырец. Тоже для крепостей. При Иване III сырец использовался для строительства Московского Кремля. Красоте и надёжности этой конструкции, высокому качеству и прочности строительного материала, завидовали итальянцы.

Глиняный кирпич-плинфу на Русь завезли греки. Для "Святой Руси" это относительное новшество, всего-то лет двести. "Плинфа" — пластина из глины. Именитые производители плинфы не ленились ставить на каждом экземпляре клеймо.

И так до 17 века. Потом габариты стали более привычными.

"Кирпичное производство принадлежит к тем видам человеческой деятельности, где результата добиваются только после длительных экспериментов с режимами сушки и обжига. Эта работа должна проводиться при постоянных основных параметрах производства. Невозможно сделать правильные выводы и подкорректировать работу при несоблюдении этого простого правила".

Всё понятно? Когда я вижу фразу какого-нибудь прогрессора, исключая, разве что, полного... волшебника, типа: "Я научил местных лепить кирпичи, и через неделю/месяц/год у нас была уютненькая крепость" — я понимаю: крепость была из дерьма.

Каждое месторождение глины уникально по составу и заранее просчитать состав смеси и режим отжига — невозможно. Более того: он будет "плавать" в дальнейшем. А контроль этого самого "режима"? Время ещё можно как-то померить, водяными часами, например. А как измерять в средневековье температуру вблизи 1000 ЊС? Чем?!

Прекрасно понимаю девушек-современниц, которые скучают над попаданскими историями, придуманными современниками-юношами:

— Ах, они там без конца рассуждают из какого минерала, при какой температуре будут выплавлять какую-то свою глупую железяку! Хоть бы малахит какой-нибудь нашли: говорят, им можно глаза подкрасить.

Конечно, рассуждения о точке плавления или отжига — ничто, по сравнению с фундаментальными вопросами:

— Что надеть?

И:

— Как я выгляжу?

Нет, девушки тоже переживают по поводу точки кипения. Чего-нибудь или кого-нибудь.

Но вот беда: я — не девушка. "Нашёл чем хвастаться"...

* * *

Я нашёл на поварне обломок плинфы — хозяйка на неё горячие горшки ставила, вытащил во двор, сел перед кирпичом на корточки и глубоко задумался.

Мне надо быстро поставить полсотни подворий, полторы сотни печей.

Как красиво получается у этнографов: "помоч", общинный праздник, все поют и пляшут, заигрывают и кокетничают, угощаются и развлекаются. Мудрые старцы попивают бражку, вспоминают славное прошлое, выдают ценные указания и присматривают за работой. Молодёжь месит, таскает, утрамбовывает, строит глазки, планирует ближайший вечерок. Связь поколений, укрепление духа коллективизма, развитие трудовых навыков в игровой форме. Отдых.

"Лучший отдых — смена деятельности".

Полторы сотни печей — не отдых. Это нормальная профессиональная работа, "основной вид деятельности". За это время старцы спиваются, девки становятся беременными бабами, и все вместе — голодающими. Потому что в деревне, кроме "праздника", есть ещё и работа: жатва, молотьба, дёрганье льна, дров запасти...

Диалектика, факеншит, в чистом виде. Как же она меня достала в молодости! Но вот в лоб: "переход количества в качество". Поставить пару-тройку глинобитных печей за лето всем селом — нормально. Можно и полнолуния подождать, и хозяйкин цикл всей деревней посчитать.

Полторы сотни печек...

При всём моём уважением к "этнографам" — наплевать и забыть. Выбросить и технологию, и обеспечивающую её организацию. Которая называется "русская община". Поскольку — избыточность, роскошество. Как вторая рубаха в хозяйстве: можно пустить на половую тряпку.

Сие был первый случай, когда размышляя о надобностях моих, понял я ясно, что община, "мир русский", делам моим - не надобен. Привычки сии, обычаи - вредны.

"Делай что должно и пусть будет, что будет" - добрые слова, полезные. Только что делать с тем, что "должному" - помеха? Выбросить? А коли на том выбрасываемом вся жизнь построена? Коли оно - всему основа? Людям, душам их - основание. А сколь много пота, да слёз, да крови прольётся? Или "должное" - не делать? Но жить-то так нельзя.