Зверь лютый. Книга 6. Шантаж

"Лучший рэкет — честность". — Это кто сказал? — Стейнбек. — Ну, Джон Эрнст, давай, рэкетируй.

Я указал Сухану и тот снял вязки. Мара охнула, когда освободились вывернутые и уже затёкшие руки. Осторожно перетащила их со спины вперёд, перед собой. Начала разминать, но ко мне так и не повернулась. Выгадывает время, восстанавливает кровообращение. А не дурак ли я? Сейчас узнаю.

— Предлагаю сделку. Мы забираем своё. Твоё оставляем тебе. Ты собираешься, и мы едем в Елно. У меня там лежит отчим, ему руки калёным железом сожгли. Ты его вылечиваешь. Возвращаю тебя сюда. Всё. Будем квиты.

Несколько мгновений она лежала неподвижно. Потом медленно, не совершая резких движений, перекатилась на другой бок, ко мне лицом. А выражение на этом лице... А фиг его знает! Хорошо, хоть не улыбается. Или плохо? На такой дистанции она меня броском достанет. И ка-ак обнимет... Как курёнку шею...

— Обманешь... Я твоего... вылечу, а ты потом... всё себе...

— Кто обманет, Мара? Волчонок? У которого "медведи на посылках"?

Она была в явной растерянности. Какие-то, непонятные мне опасения, какие-то истории, суеверия, легенды, мифы, которых я просто не знаю, а для неё — аргументы, доводы для принятия решений.

— Сколько заплатишь?

* * *

Сравнивать варианты лучше в числовом выражении.

" — У тебя какая жена?

— Хорошая. Сто двадцать рэ получает".

Характеристика исчерпывающая. Соответственно, жена на сто пятьдесят в месяц — на четверть лучше.

* * *

Серебро у меня есть. Но торговать жизнь Акима у "богини смерти" за серебрушки... Как-то это стилистически неправильно. Не божеское это дело — монетки считать. Она просто заломит что-то запредельное. Эдакую сильно божественную сумму. И мотивировано откажет: "будут деньги — приходите".

Хорошо, пусть будет торг. Но на другом уровне.

— Посмотри вокруг. Твой дом, твоё имущество. Кусок твоей жизни. Сожгу. Один пепел будет. Какая этому цена?

Улыбки нет совсем, губы плотно сжаты. И хорошо видно, что глаза одинаковы — оба смотрят прицельно.

— А если не вылечу?

Ноги у меня затекли, не научился я ещё на корточках долго сидеть. Я встал, потянулся, ожидая в любой момент броска этой... "костоломки", захвата за ноги и... Нет, просто смотрит.

Медленно, чтоб она видела, чтобы не восприняла как атаку, протянул вперёд свой дрючок и, упёршись им Маре в грудь, спросил:

— А этому? Какая цена?

Прокол. Угрожать смертью богине смерти — ошибка. Мара отвалилась на спину, устало уставилась в небо и, потихоньку массируя больные икры, подвела итог:

— Нет.

* * *

Я — дурак. Что не ново. Я дурак, потому что меня постоянно сносит на стереотипы всякого гнилого гумнонизма, демосратизма и либерастии. Потому что я всё время предполагаю, что человеческая жизнь — ценность. Высшая, важная. Хотя бы для самого этого человека.

Нет, я понимаю, что для всякого политического деятеля чужие человеческие жизни — расходный материал. Но самому-то... Свою-то...

Да без проблем! Есть масса оснований. Подорвать себя на народном празднике: пусть они все испугаются и от страха обделаются... Разовое повышение производства органических удобрений — возможно, самый верный путь к аллаху. Если уж он так озабочен урожайностью.

* * *

Мара настолько вошла в свой образ богини смерти, что ни боли, ни собственной телесной смерти уже не боялась. А вот подчинение чужой воле, вынужденные действия, ей, в рамках её "сценического персонажа", казались совершенно неприемлемыми. "Невместно, стыдно, позорно". Не "казались" — были. "Лучше — смерть".

Да без проблем! Сделаем как лучше, первый раз, что ли! Но... а Аким?

"Кнут" здесь не проходит. Ищи "пряник", Ванька. Иначе Аким найдёт "вечный покой".

Я разглядывал эту женщину и чувствовал, как уходит время, как она всё более свыкается с мыслью о неизбежности, неотвратимости гибели вот этой телесной оболочки. Как она отдаляется от повседневной суеты, готовится "в путь к последнему приюту". Потом её уже и болью из этого состояния не выведешь. А — "не болью"?

— Мара, тебе Ивашка как? Понравился? Сладко-то вправду было?

Молчит. Глаза — в небо, на меня — ноль внимания. Только чуть улыбочка её нарисовалась. Довольная улыбочка. Лёгкие приятные воспоминания о миленьком приключении... Просто Ивашкой такую... богиню с пути не свернуть. Надо чего-то такое... сверхъестественное уелбантурить. Или — забубенить...

— Так вот, Мара. Всё что ты видела и пробовала с мужиками в своей жизни — просто детская возня в песочнице. Не вру — знаю. Далеко на Востоке есть народ, который говорит слово "дао". На их языке это означает "путь". Путь к совершенству. Люди, которые идут по этому пути, называются "даосы". Путь, сама понимаешь, не близкий. Пока до этого совершенства дотопаешь... Идут одни мужчины. Так что им требуются женщины. С которыми эти самые даосы общаются по... "по-путейски". Как они это делают — священная тайна. На ближайшие десять тысяч вёрст и тысячу лет только я один знаю. Ты можешь стать второй, кто узнает эту тысячелетнюю сокровенную мудрость. И — попробует её.

— Не выдумывай, волчонок. Чему новому ты меня можешь научить в этом деле? Да и вообще — на что ты годен...

— А он?

Я ткнул дрючком в сторону стоявшего столбом Сухана.

— Ты, Марана — повелительница смерти, когда-нибудь баловалась с "живым мертвяком"? Со слугой Велеса — повелителя могил? По секретной технологии "идущих вместе"? Идущих путём совершенства из ничего в никуда?

Ну, если на неё и такой коктейль не подействует, то я просто не знаю...

Сработало! Женщина повернула голову!

Уж поверьте: если вы сумели убедить даму повернуть голову — она ваша. Нет, дальше много чего может случиться. Или — не случиться. Во всех смыслах этого слова. Но всякий "дао" начинается с первого шага. Дальше — чисто вопрос качества вашего "ходила".

Мара оценивающе окинула взглядом моего зомби. Всё верно: первый взгляд женщины на мужчину — на лицо, второй — на обувь. Плохо, сапоги у него грязные после болота. И вообще — худо присматриваешь за обувкой своих людей, недо-боярич. Тут она перевела взгляд на меня. И начала улыбаться.

Вы когда-нибудь видели улыбку королевской кобры? В тот момент, когда она поднимается из плетёной корзинки, распуская свой капюшон? По зову придурка, играющего перед ней на дудочке? — Вот и я не видел. Но очень уверен — похоже.

Сочетание лёгкого интереса, бесконечной лени и полного презрения ко всем этим... стоячим мышкам.

Мара оставила в покое больные ноги, чуть потянулась и снова проворковала:

— И не жалко? Такой справный мужикашечка... У меня-то в руках... и дохляки — петушками чирикают, зайчиками скачут... Но — коротко. Любите вы, мужички, поговорить, похвастать. А как пойдёт дело на меру... Не протянет долго твой живой мертвец, совсем мёртвым мертвецом станет...

— Мы все станем мёртвыми мертвецами. Кто раньше, кто позже. Не пугай — конец известен. Вопрос только в дороге, в дао.

Мы уставились в глаза друг другу. Ну, если этот оскал означает сексуальную улыбку, то... то я брошу это занятие! Завяжу узлом как напоминание о членских взносах! Улыбка постепенно завяла.

— Волчонок. Точно: волчонок, ящерка и... и ещё что-то.

— Лысая мартышка, мадам. Смотри внимательно.

Я старательно улыбнулся ей своей фирменной "волчьей" улыбкой. Потом снова присел на корточки, вылупил глаза по-дебильному и пару раз подпрыгнул, почёсывая подмышки и издавая звуки типа: "угу-угу".

— Это что?

— Ну, Мара, ты что, никогда не видела головозада ногорукого?

Она хмыкнула, глядя на мои прыжки и ужимки. Поразглядывала меня.

— А почему "ногорукого"?

Интересно: первая характеристика у неё вопросов не вызывает.

— Дык... эта... всю дорогу руки... ну... не доходят. Вовcюда.

Мадам, если ваш шизофренический бред, осложнённый маниакально-депрессивным психозом и трансцедентальным состоянием, позволяет вашему сверхчувственному чутью чего-то чуять в тонких сферах за гранью разумного, реального и даже — эфирного, то и ведите себя соответственно учуянному. Проще: делай по слову моему. А соответствующий запах для твоей "чуйки" — я обеспечу.

Играть в гляделки — не люблю и не умею. Поэтому, пока моя тонкая роговица не начала слезиться и вызывать у дамы иллюзию морального превосходства, велел Сухану отдать ей тряпки.

— Соберёшься — приходи, мы там, на берегу ждать будем.

— А... если я сбегу?

— Значит — дура. Сама же про волчонка догадалась. Или ты такая Марана, что и от головозада бегаешь?

Наше возвращением с Ивашкиным поясом привело Гостимила в состояние полной и неизбывной радости. Аж дурно бедному стало. Он расчувствовался, начал, было, хвататься за сердце и меня стыдить:

— Да как вы могли подумать!... Да я испокон веку чего чужого — ни ни!... Честь Гостимила Ростовца твёрже алмаза, чище воды родниковой!...

— Это когда ты с Торцом перебежчиком был, или когда от него?

Только это его малость и остудило. Вот тут я и узнал от него историю Мары. Прежнего её прозвища он не знал, а что от людей слышал — нам пересказал.

Ещё один вариант моей возможной судьбы здесь. Со свадебными танцами. Мимо которого я чудом проскочил.

Где-то ниже по реке, в Брянских лесах было невеликое поселение. Жила в нём почти комсомолка: умница, красавица, певунья, плясунья. Проходили как-то раз через то селение люди добрые, купцы русские. Полюбилася красна девица одному из тех купцов, добру молодцу. И он ей — в окошке светом ясным стал. Кинулась она ему на шею, обнимала-целовала да и упросила отца с матерью их оженить. Родители добрые доченьку послушали да и сыграли свадебку. Косу ей переплели заново, убор богатый жених подарил. Пиво пили, хмелем сорили, песни играли, пляски плясали.

А на третий день собралися молодые в путь-дороженьку, в края далёкие, "а где мой миленький живёт". Расторговались те купцы славненько, домой вернулися с прибылью. Ну, и родители "добра молодца" порешили сыночка оженить. Невеста давно была сговорена. Браки, оно конечно, свершаются "на небеси". А вот сговоры — на Руси. И, в отличие от браков, свершаются они между родителями будущих супругов.

— Дык вот же, у меня жена привезённая, по сердцу выбранная.

— Ты против родительской воли пойдёшь?! Отца с матерью опозоришь?! Они ж сватов посылали, подарки отдавали, слова обещальные говорили. Поперёк обычая нашего, который с дедов-прадедов, пойдёшь?! А девка твоя — тебе не жена. Сговора не было, в глухомани той и священника не сыскалось. А кого ты там вкруг куста водил, кому подол задирал... дело дорожное, молодецкое. Так что она тебе никто, давалка приблудная. Пусть живёт пока, прокормим из милости-то.

Привезённую девку, "пока не началось", жених использовал для разминки перед брачной ночью, а его матушка — для разминки перед организацией чистки котлов с применением будущей невестки.

Девка надеялась на лучшее, не сбежала в промёрзлый лес, не повесилась, не утопилась. Да и куда бежать? Полтысячи вёрст по морозу? Это купцу — сбегаю да обернусь за месячишко, а крестьянину полтысячи вёрст — тридевятое царство. Вот и станцевала она на свадьбе перед молодыми танец. Что-то вроде моего на Хотенеевой свадьбе. Только в отличие от меня — ещё и спела. Голос-то славный. И частушки получились... пикантные. Глуповатая и прыщеватая невеста только глазами хлопала. Отнюдь не Гордеевна, как у меня в Киеве было. Но и без неё нашлись... вразумители.

Вразумительницы. Тёща со свекровью переглянулись, перемигнулись. И пошли невестины братья честь сестрину защищать, да оборванку приблудную уму-разуму научать.

Девка оказалась злая: нет чтобы просто полежать да потерпеть. Начала драться да кусаться, да милого своего на подмогу вызывать. Добрый молодец, ясное дело, помогать не пришёл. Он и вовсе к тому времени ходить не мог — только падал. А девку принялись вразумлять нешуточно. Перебив ей постоянно мешающие мужским упражнениям ноги и подправив выражение лица на более улыбчивое... До самого уха. Свадьбы на "Святой Руси" играют весело, широко. Долго. Потом завезли в лес, да и выбросили там в сугроб.

Как всем известно: "пути господни — неисповедимы".

Кроме того, неисповедимы пути сущеглупых, душевнобольных и умалишённых. Именно такой персонаж и подобрал девочку. Кроме всего прочего, он считал себя знахарем, а был, если по-русски сказать, вивисектором.

Попытки сделать себе Галатею повторялись многократно в разных культурах и с различным инструментарием. Конкретный дедушка собирал девушке кости и сухожилия, сращивал, потом — ломал, резал. На всех стадиях — избивал и насиловал. Нормальный человек должен был сойти с ума. Что она и сделала — вообразила себя Мараной.

Дела эти происходили не здесь, не под Елно. Так что подробности можно придумывать каждому на свой вкус — свидетелей нет.

Молва предположила, что девушка набралась у дедушки всяких гадостей и мерзостей, включая навыки врачевания, вызывания духов, колдовства и заговоров. Дедушку она упокоила. По общему мнению — совершенно особенно неестественным образом. А также — "доброго молодца", "невесту-разлучницу", всю их родню и полностью округу на сто вёрст. Мор здесь — раз в три-пять лет. Так что возможных примеров её деятельности для подтверждения достоверности рассказа — выбирай из множества.

Потом она перебралась в эти края, осела на болоте. Немножко кудесничала, чуток лекарствовала. А теперь вот, морщась от боли в ногах на каждом шагу, выбиралась на наших глазах из болота, опираясь на свою палку (Сухан был прав: есть у "лося" железный посох) и таща на спине здоровенный мешок. Хорошо бы чтобы там — не отрава для нас всех.

Я старался быть вежливым, устроить даму поудобнее. Чарджи чётко, как только разглядел её улыбочку, отодвинулся за дистанцию вылета сабли. Я уж думал он пешком пойдёт. Ошибся — пеший торк, явление ещё более редкое, чем ведьма на телеге. Гостимил не мог бросить свою кобылку. Но с передка слез и шёл с поводьями сбоку телеги. А нам с Суханом... так нелюди ж мы, чего нам боятся? Что нам, на одной телеге с живой смертью проехаться — внове? Поехали.

По прибытии на место первым делом пришлось отбиваться от рябиновских мужичков и местных зевак. Ещё бы: "саму Марану в город притащили! Нехристи, ироды, весь народ православный под беду подведут!". На рябиновских-то я рявкнул да у толстого насчёт головушки его спросил. Помогло: эти-то рассосались быстро. А вот местные...

Шуму всё больше. Зеваки уже и не зевают, а скалятся. Чарджи начал у ворот "ногти чистить" — не помогает. Уже и Ноготок с секирой... рожном из носу "козу выковыривает". Уже и Сухан с еловиной — косяк подпирает, и даже я со своей маломеркой. А народ — с длинномерками: дубьё откуда-то появилось. Народу всё больше, хай всё громче...

Но органы охраны правопорядка на "Святой Руси" — есть. И они функционируют. Хотя задержка у них... хоть акушерку вызывай. Вызывать не пришлось — сама пришла. Сам. Давешний толстый десятник со своей командой. Посмотрел, побурчал под нос. Я и половины слов его не понимаю. Что-то типа: