Зверь лютый. Книга 6. Шантаж

Насколько именно "сад" я понял с первой фразы. Спирька, шипя и дёргаясь, затащил меня в какой-то хлев и придвинувшись к носу моему, брызгая слюной, сообщил:

— Акима Рябину твово в поруб посадили. Посадник.

Посадник-садовник.

Точнее: сажальник. Посадка невиновных уже началась. Теперь бы дожить до награждения непричастных.

"Сама садик я садила,

Сама буду поливать".

Садик будет "рябиновый". И поливать его будут моей кровью.

Автоматический и совершенно идиотский вопрос:

— За что?

"Идиотский" — потому что сажают не "за что", а "для чего" — для ограничения "возможности воспрепятствовать следствию", или "покинуть юрисдикцию" или "скрыться от органов"... Просто — для "исполнения наказания". Для чего-то. А уж за что...

— За разбой. Управитель ваш, Доман, донёс, что люди владетеля служилых людей князя Суждальского побили. Кучу народа — десятка два. У нас-то с суздальскими нынче мир. Посаднику-то в дела эти влезать... князья голову оторвут. Так что, взыск будет по полной. А ещё Доман говорит, что на битых какую-то скотницу богатую взяли. Чуть не в три пуда злата-серебра. Так ли?

— Врёт. (Точно врёт. И про служилых, и про количество, и по весу. И про то, что люди владетеля).

— Вот и я думаю — брешет. Он, слышь-ка, вместе с владетелем на двор утром пришёл. И, пока Рябина посадника дожидался, успел тайком переговорить. Отчим-то твой как вошёл — посадник на него давай давить. А хрыч старый нет чтобы покаяться да поклониться — начал старые дела вспоминать. Как он посадника-то покрывал в походах прежних. А тому-то нынче это и вовсе поперёк. Он и рявкнул. А твой-то, дурень старый, в дебрях лесных совсем сбрендил — в ответ. Так это... по-басалайски. Дед-то твой — баско лается. Такие загибоны загибает... Его — в поруб. Сейчас вот велено мантию взять да книгу нашу, Евангелие, для присяги. Посадник сам первый допрос откатает. Ежели дед твой всю правду не скажет, во всех злодействах не покается — пойдёт суд на железе. Палач-то, слышь-ка, ругался уже, сам слыхал, уголь-де отсырел, пока горн растопит да клещи разогреет...

— Постой. Обо мне разговор был?

— Вроде нет. А, было. Что-то Доман посаднику толковал. Только посадник на него рявкнул. Вроде: "что ты мне про сопляка уши забиваешь. Есть у Акима ублюдок, нет ли — спрос с владетеля, а не с дитятки, что у него по двору бегает". Ты вот что, Ванька, ты про наш уговор-то — забудь. Не было у нас с тобой никаких уговоров. Понял? Не было! И куда ты Макуху дел — я знать не знаю, ведать не ведаю. Ляпнешь чего — на дыбу вздёрну и живьём шкуру спущу! Понял?!

Спиридон был испуган и суетлив. И от испуга своего пытался пугать меня. Формально его соучастие в смерти вирника Степана Макухи отсутствует. Точнее: недоказуемо. Но если я начну языком болтать да чуть смещу причины и следствия, чуть иначе поставлю акценты...

Нет, в смертоубийстве его никто не обвинит. Но звон пойдёт такой нехороший, что, пожалуй, и в службе оставаться будет уже нельзя. Так что Спиридон меня угробит при первой же возможности. Чтобы не болтал. Но не сейчас: Сухан стоит у ворот в хлев. А убить меня так быстро, чтобы я и слова сказать не успел... А раз есть хоть пять минут для манёвра, то... то маневрируем.

Я рывком, от земли, ткнул своим дрючком Спирьке под бороду.

— Я тебе не Ванька. Я тебе — Иван Акимович. Ты, репей навозный, не забывай, к чьему хвосту дозволено прицепиться.

Спиридон от тычка запрокинул голову, косил на меня глазом, но соглашаться не хотел. От испуга он осмелел и, перехватив дрючок рукой возле своей груди, сбил в сторону.

Я уже говорил, что, по слабосильности своей, всякого пересиливания избегаю. Наоборот, стараюсь следовать за более сильным противником, чтобы использовать его собственное движение. Дрючок пошёл вправо, куда его и тянула рука мятельника. И я даже не пытался этому препятствовать. Наоборот, ещё и помог. Но второй конец палки рывком поднял и влепил им Спиридону по уху, поверх выдвинувшегося ко мне и чуть опустившегося его плеча.

Спиридон тянул посох в сторону и получился скользящий удар. Как пощёчина. Он вскрикнул, поворачиваясь ещё дальше и отодвигаясь от меня. Врубить кулаком свободной правой руки в подставленную под удар печень — ну, ребята... Силёнок у меня маловато, но резкость-то я обеспечиваю.

У него за спиной была загородка из жердей. Похоже — для коз. Как оказалось при натурной проверке — из весьма гнилых жердей. Он, продолжая проворачиваться, и не отпуская моего посоха, с маху завалился грудью на это гнильё, оно посыпалось. И исполняющий обязанности вирника Елнинской волости оказался на четвереньках в козьем загоне, в древесной трухе и навозных катышках разной степени свежести. Дрючок остался под этим... ну, раз козий загон, то — "козлом", и когда я попытался вытянуть, был прижат в кулаке у Спиридона. Пришлось продолжить.

Я не садист, но и всемилостивостью с всепрощенизмом не страдаю.

"Мы мирные люди,

Но наш бронепоезд

Стоит...".

А ваш — будет висеть. В сильно опухшем состоянии.

От падения и последующей возни армяк у Спирьки несколько встал коробом на спине, открыв для визуального доступа район соединения бедренных и тазобедренных костей. И для тактильного доступа — тоже.

* * *

Как известно, "Последний из могикан" начинается с беззвучного смеха в присутствии лесного оленя:

"Послушай, Ункас, — продолжал разведчик, понизив свой голос до шепота и смеясь беззвучным смехом человека, привыкшего к осторожности, — я готов прозакладывать три совка пороха против одного фунта табака, что попаду ему между глаз, и ближе к правому, чем к левому.

— Не может быть! — ответил молодой индеец и с юношеской пылкостью вскочил с места. — Ведь над кустами видны только его рога, даже только их кончики.

— Он — мальчик, — усмехнувшись, сказал Соколиный Глаз, обращаясь к старому индейцу. — Он думает, что, видя часть животного, охотник не в силах сказать, где должно быть все его тело".

* * *

Я — не мальчик, и хотя я и не вижу у мятельника даже и кончиков рогов, но знаю не только где находится всё тело этого животного, но и его конкретные части. Опять же: я не футболист, но врубить "кручёный" в наблюдаемое пространство... Пусть бы и прикрытое мешковатыми штанами...

Спиридон сделал классический "ах". С глубоким заглатыванием окружающего атмосферного воздуха.

Ну, мужики, вы меня понимаете...

И попытался очень быстро выйти на четвереньках через дальнюю стенку этого небольшого хлева. Головой вперёд. При этом сворачиваясь в классическую позу "мама, роди меня обратно" вокруг внезапно особо остро ощущаемой части тела. Поскольку совместить оба движения ему не удалось, то он гибко перетёк в стойку на голове у той самой голово-непробиваемой стенки.

Такая позиция позволяла ему одновременно разминать и утрамбовывать собственной головой продукты козьего пищеварения, а ногами помавать в воздухе от полноты чувств.

Наконец, занятия акробатикой ему надоели, и он улёгся под стенкой, свернувшийся в калачик.

Вообще-то народная мудрость рекомендует в такой ситуации попрыгать на пяточках. Но не буду же я, малолетка плешивый, "учить жизни" княжьего мужа. Взрослому человеку советы ребёнка по такому поводу — обидны. Уж лучше он сам до этой истины дойдёт. Собственной головой. Или ещё чем. А я обеспечу ему достаточное количество практических занятий. Мне это не стыдно — "Всё чем могу".

Наконец, тоненький звук "и-и-и-и", издаваемый мятельником, сменился глубоким и взволнованным дыханием. За это время я подобрал свой дрын берёзовый и обтёр его клоком сена. Продолжим.

— Зря ты, Спиридон, со мной так. "На дыбу вздёрну, шкуру спущу...". А если б я таковы слова да всерьёз принял? Ты чего, тупой сильно? Ты же сам видел, что я от Велеса ушёл. И человека своего вытащил. Ежели я слугу у замогильного бога отбил, то неужто я своего батюшку родименького в порубе у какого-то посадника оставлю? А ты — шутки шутить. Давай-давай, подымайся. Надо прикинуть, как Акима вызволять.

Я потыкал лежащего мятельника палкой в бок. Он, охая и постанывая, перевернулся на спину. Полулёжа на унавоженном полу загона, он как-то не проявлял особого стремления принять активное участие в моей освободительной миссии. Ни физически, ни интеллектуально.

"Кто хочет — тот делает, кто не хочет — находит аргументы" — международная менеджментская мудрость.

Спирька вздумал менеджерить:

— Посадник твоего Акима не выпустит. У-у-й... Как же больно-то... Дела громкое, княжеское. Два десятка суздальских гридней побить! Донос от верного человека. Да там ещё и хабар немалый. Это тебе не Макухе помороки крутить! А отбить его... О-ох... Полтора десятка воев, стража учёная, слуги верные, собаки злые, запоры крепкие... Да там только тронь — ещё и городские набегут. Силой — и думать не смей! И выкупить ты не сможешь. Зачем посаднику выкуп, когда он и так всё что есть может взять? Да и вообще — ты кто такой? Мелочь плешивая!

Возбудившись от очевидности доказательства моей глупости, Спиридон даже начал размахивать руками и елозить ногами. Удар наотмашь дрыном по голени несколько остудил его пыл в части оппонирования. Некоторое время он катался по полу, прижав к груди коленку от внезапно заболевшей щиколотки.

— Значит, ты мне советом помочь не можешь? Жаль, Спирька, жаль. Я-то думал — ты умный. А ты годен только как медведь на ярмарке: на цырлах подачку выпрашивать. Значит и цена тебе...

— Ты! Не выйдет у тебя! Не получится! Не можно этого сделать! Только и себя, и меня...

— Не можно, говоришь? Тебе-то, верно, не можно. Тогда я сам. Как бы мне немедля с посадницей парой слов перекинуться? Ну! Ты ж там все ходы-выходы знаешь.

Спиридон ошалело смотрел на меня. Интересно бы узнать: это ошаление — ещё от боли или уже от моего вопроса? Господи, ну как же тяжело с предками! Я же простым русским языком спрашиваю. А он мне по-одесски — встречные вопросы кидает:

— Зачем это?

Ответ неверный. Спрашиваю здесь я, хоть и не прокурор. И твои, Спиридон, вопрошания — нынче неуместны. Я снова рывком ткнул дрючок к горлу лежащего человека. Он дёрнулся. Снова вскинул руку, чтобы отвести мой дрючок от своего горла. Но руку до захвата не довёл. Остановил на полдороге. В таком... полуприподнятом состоянии.

Со стороны похоже на приветствие советских людей тогдашними вождями с трибуны Мавзолея. В хлеву это как-то... не смотрится.

Дядя, здесь первомайских демонстраций трудящихся не предвидится.

— Убери рученьку — обломаю. Нафиг.

Я осторожно приподнял концом своей палки его бороду, чуть придавил, так что голова у него начала запрокидываться всё дальше назад, и, чуть подёргивая, чуть меняя направление и прикладываемое усилие своего поучательного, деревянного и длинномерного инструмента, продолжил обсуждение ситуации.

— Акима я у вас заберу — это не вопрос. Он мне самому для дела нужен. Попусту в яме сидеть — ну очень нецелевое использование. Тут вопрос в другом. После того, как я от Велеса ушёл, из семи тамошних волхвов в живых двое осталось. Тот, который быстрее всех в лес убежал, и тот, который со мной пошёл. Остальные сдохли. Убегать в дебри лесные ты, вирник, не будешь. Как насчёт "сдохнуть"? Не дёргайся — поцарапаешься. Вижу, что не хочешь. Тогда — будешь мне помогать. Что для тебя не ново. Тебе от меня хоть когда ущерб был? Я же говорю — не тряси так головой. Тогда отвечай, коли я спрашиваю. Как мне перетолковать с посадницей? Келейно, тайно, под рукой?

Исторгая сопли, слюни и слова-паразиты, Спиридон открыл мне глаза. Ну где ж ещё заниматься просвещением, открывать глаза бестолковому попадёвому попаданцу, как не в тёмном грязном хлеву?

* * *

Многим ли из моих прежних современников знакомо понятие "ведомственное жильё"? А ведь было время, когда вокруг этого явления в России разыгрывались трагедии покруче Шекспировских. Пожары страстей, растягивающиеся на десятилетия. Угробленные, ради квадратных метров, жизни и души. Человеческие мозги, покрывшиеся паутиной на нежеланной, противной, и оттого изнурительной, службе. Бесконечные, бессмысленные, безысходные семейные войны. Жизнь с удавкой шантажа на шее:

— Разведусь. И куда ты пойдёшь? Служу-то я. И жильё — моё.

Или:

— Уволишься? А жить-то где? Ты уж потерпи. Козла этого.

"Внеэкономическое принуждение" путём предоставления "условного жилья" пышно цвело в СССР. Вполне исконно-посконно, попросту — средневеково. Поскольку широко распространено и в средневековой "Святой Руси".

Ни у одного попаданца не встречал упоминания о ведомственном характере жилья средневековых властных персонажей. А это мелочь существенная. И дело не только в праве собственности, но и в режиме обслуживания и использования.

На "Святой Руси" князь, переходя из одного удела в следующий, как установлено "лествицей", занимает двор своего предшественника. Ибо города построены так, что, даже при желании, часто нет другого места, где можно было бы поставить ещё один княжий двор. Только вот эта резиденция. По сути — служебное жильё.

Какой-то вариант американского "Белого дома". И очередная княгиня, поругивая свою предшественницу за безвкусицу, увлечённо меняет занавески на оконцах, затянутых бычьим пузырём. Только, в отличие от американского президента, новый удельный или светлый князь не знает на какой минимальный срок его сюда вселили. Продолжительность пребывания на посту — не один-два срока, пусть и с непрерывным изменением даты начала отсчёта и продолжительности самого понятия "срок", как у нас на пост-советском пространстве, а исключительно в зависимости от интенсивности смертности ближайших родственников.

Подобно тому, как при смене президентов в США происходит смена и тысяч чиновников администрации, так и при переходе князей с удела в удел заменяются и "служилые люди" на "Святой Руси".

"Князь лысый? — Ждём лохматого". "Новая метла — по новому метёт" — русские народные мудрости.

"Метла" "выметает" значительную часть построенной предшественником "вертикали власти". Тоже — в неизвестно какой момент.

При такой неопределённости самому строится... Абсурд-с. Поэтому верхушка в каждом уделе или городке живёт не в своём, а в казённом жилье.

Так же и местный Елнинский посадник.

Но это не всё.

В "Святой Руси" нет специализированных присутственных мест. Вообще, практически нет гражданских общественных зданий и сооружений. Крепости, церкви, мосты, рынки. И это — всё. Исключения, вроде Новогородского сместного суда — единичны. Все общественные функции, все функции управления исполняются или криком на торговых площадях, или во дворах жилых усадеб. В "Русской Правде" сказано: "тащить татя на княжий двор", а не "в княжий суд".

Фактически имеет место служебное жильё с сочетанием присутственных и жилых помещений. Было время, когда сельским учителям, давали жильё прямо в школе. Представьте себе, что Президент России не приезжает в Кремль на работу, а живёт там, в Большом Дворце. Как и было значительную часть нашей истории. И все министры ютятся по своим министерствам. Как бы это изменило картинку московских пробок!