Колхоз-1

Знакомая картинка. Правда, мы обошлись без стрельбы, обещанием 'крыши'. Но у нас это было актуально, поскольку другие претенденты на хабар могли найтись. И даже пытались его отжать. А Сыростану и Хребту такое не грозит — за ними лишь заражённые радиацией пустоши. Очень заражённые. И чтобы 'наехать' на эти посёлки, надо сначала подмять под себя Нижний Атлян и Верхний Атлян. Пока, как мне кажется, такое по силам, разве что, саткинским. Да и то — если всей толпой навалятся, не страшась возможных потерь.

— Что-нибудь про то, что восточнее Миасса, слышно?

— Плохо там всё. Очень плохо. Чебаркуль уже почти вымер. Про Челябинск и говорить нечего. Кажется, Долгодеревенскому повезло: там возник какой-то крошечный островок, не попавший под радиоактивные осадки. А всё остальное, от Каменска Уральского и до Пласта — больше двухсот километров по прямой — сплошная зона радиационного заражения. У нас ребята на гору Маяк с транзисторным приёмником залезали — у кого-то старый, ещё советский, пережил электромагнитный импульс — пробовали радио слушать. Киров поймали, Курган, Тюмень. Казахам тоже досталось, но только радиоактивное заражение. Хохлов слышали, европейцев разных. Да только ты же знаешь: у нас в школе немецкий преподавали, да и то на уровне 'Майнэ кляйнэ поросёнок ин ди штрассе побежал', так что не поняли они ничего. А у вас что слышно?

— У нас ещё глуше. На запад дороги нет: либо горы с лесами, либо радиация, либо заражённые радиацией реки. И башкиры, которые в каждой деревне 'качают права'. Да и нам пока было не до поиска других незаражённых районов, у себя в окру́ге разбирались, кто кому Рабинович.

Рассказал о претензиях на главенство Сатки и наших 'тёрках'.

— К вам они не приезжали?

— Бог миловал. Ты же знаешь, что на трассе творилось. Теперь, после того как вы по ней проехали, может, и явятся.

Вот так. Сделали доброе дело, а оно может и не всем добром обернуться!

Костя Данилов, 'Кот'

Переделанный в бульдозер 'колун' Пуресин опробовал ещё вчера. Прочистил дорогу до Почтовки и обратно. Не очень хорошо, конечно, получилось, не так, как у настоящего бульдозера, но для того, чтобы даже 'жучка' следом за ним проехала, вполне хватит.

А сегодня 'зилок' прёт впереди колонны. Медленно, километров тридцать в час, но ведь делает своё дело. Да и не пустой он едет. Только пуресинских заначек, преимущественно железных, мы вчера полкузова накидали. А с утра ещё и дополнили вещами людей, которые с нами в Пороги едут. Олька тоже большущий узел связала с вещами из материнского дома, мне его пришлось на горбу тащить до коттеджа Пуресина.

Только бы, блин, никто Ленке не проболтался, что я у Байсуриной две ночи ночевал! Лёлька, дядя Дима и Сашка точно молчать будут, а вот в остальных я не уверен. Выкручусь как-нибудь конечно, но всё равно лучше, чтобы у неё вопросов не возникло. Хотя... Разные они очень, Ленка и Ольга. Не знаю я, кто лучше.

В машине нас четверо: вместе с нами едут Сашка Рощин (ему нельзя переохлаждать послеоперационную рану, а 'Номад' лучше остальных приспособлен для дороги по сугробам) и... Лариса, которая его и ранила. Как оказалась, это был её джип, пока зэки его не 'приватизировали'. Как они с Медведем уживаются в одной берлоге заднего сиденья? Да нормально. Оба понимают, что случившееся — дело прошлого, и уже ничего не исправишь. Нормально разговаривают, даже шутят.

Саньке действительно полегчало после того, как крёстный достал дробины у него из щеки. Олька его, конечно, накачала обезболивающими, но уже не такими зверскими как кеторол. Ходит с заплывшим глазом и огромным тампоном на лице. 'Кутузов', как его в шутку отец назвал.

Не знаю, о чём наши вчера договорились с атлянскими. Лёлька просто скомандовал, чтобы все собирались выезжать на следующее утро, и поручил мне с Игорем проверить готовность зэковских машин к поездке.

Если судить по двигателям и трансмиссии, то доехать все смогут. Даже 'двенашка' с синим дымком из выхлопной трубы. С колёсным вопросом всё намного хуже. В нормальную резину 'обуты' только 'Номад' и 'Шевроле-Нива'. Причём, на 'Шниве' стоят даже 'грязевые' шины. На 'Дастере' обыкновенные шоссейные колёса, но он может подключать полный привод, а это огромный плюс для проходимости. У 'Весты' тоже 'шоссейки', но на них неплохо сохранился протектор, и, если её прежний владелец будет аккуратненько ехать, то по проделанной Пуресиным дорожке нормально доползёт. А вот с 'жучкой' — просто беда: на её лысых шинах тяжеловато придётся. Ох, тяжеловато! И ведь даже не поменяешь их на резину с бросаемых нами 'Аккорда' и 'бэхи'.

— На трассе поменяем! — махнул рукой Игорь. — А до этого я её поведу.

Вот так и распределились: он за рулём 'двенашки', я на 'Номаде', дачник Александр на своей 'Весте', Смирнов изъявил желание опробовать 'Дастер', а ещё один дачник 'оседлал' 'Шниву'. И все — с пассажирами. Даже Пуресин, у которого в кабине сидит Михайлов: там какая-то сложность с фиксацией положения отвала, этим нужно вдвоём заниматься, и 'дальнобойщик' вызвался помогать ему в этом деле.

За два часа доскреблись только до сожжённого нами кафе 'У Светланы' в начале подъёма в Уреньгу. В этих местах начали попадаться брошенные машины, у которых электромагнитным импульсом ядерной бомбы сожгло электронику, и мы потратили много времени на 'подбор' шин, 'переобувку' нашей 'жучки' и подкачку колёс. Заодно накидали в кузов 'колуна' и шины для других машин из нашей колонны. Пуресин, конечно, изматерился на нас из-за частых остановок, но сам же понимает, что это делаем не ради желания задержать его.

Зима на трассе М5

Со спуска к реке Ай, кстати, начались самые большие сугробы, и 'колуну' пришлось совсем снизить скорость, чтобы их одолеть. Лёлька рассказывает, что в конце девяностых тут уже приключался настоящий катаклизм: за двое суток выпало больше метра снега, и множество машин застряло между Уреньгой и Главным Уралом. Потом дорожники дня три разгребали дорогу, а добровольцы на снегоходах развозили людям, оставшимся в машинах, топливо, продукты и воду. Слава богу, что нам приходится корячиться не по такому ужасу, а по сугробам вдвое меньшей глубины.

Наших следов, между прочим, совсем не сохранилось. И после нас дорогой никто, кроме зайцев, лис и собак не пользовался. Ага! Приходили, приходили откуда-то псины покушать жареной человечинки! Ольгу от этого известия передёрнуло: она же некоторые из тел убитых нами видела. А Лариса выкатила глаза. Она же всё время с начала войны в Урал-Даче просидела, с реальностями новой жизни в послеатомном мире почти не сталкивалась. Так что очень даже оглядывалась по сторонам, когда, воспользовавшись остановкой, бегала 'за стеночку'.

Дальше 'колуну' досталось ещё больше. Всё-таки затяжной подъём, а снега навалило очень немало. А глубина сугробов начала уменьшаться только где-то к середине спуска с западного склона Уреньги. Ненадолго, правда: новый подъём, и снова ЗИЛ-157 'пыхтит' на пониженной передаче со всеми подключёнными мостами.

Возле кафе, где мы подобрали оглушённую женщину, Пуресин остановился, чтобы проверить уровень масла: не доверяет он 'мицубисевскому' мотору. Если так дело пойдёт дальше, то где-то через час доберёмся до Берёзового Моста, а оттуда и до Порогов рукой подать.

У поворота на Куваши и Медведёвку голосом Пуресина заговорила рация.

— Виктор, тут кто-то уже колею накатал. Кажется, на 'Урале' ездили, а потом на джипах катались.

— Давно ездили?

— А хрен его поймёт: снег-то сухой, рыхлый.

Ну, да. Если судить по хрусту из-под ног, он и должен быть сухим: температура сегодня — градусов десять, а он начинает похрустывать градусов с восьми.

— Я понял, — подтвердил лёлька. — Всем: проверить оружие и быть наготове.

Первым после 'колуна' идёт рощинский 'Васька', потом 'Патриот', а я третьим. Мой автомат болтается в ногах у Ольги, и, проверяя его расположения, я случайно коснулся её бедра. Эх! Не знаю, о чём она думала, когда глянула на меня, но я сейчас не прочь совсем не мимолётно дотронуться до её ноги. И совсем не через её тёплые гамаши, поверх которых ещё и камуфляжные штаны надеты.

Выстрелов я, можно сказать, не слышал. Так, где-то на грани восприятия слухом. И тут же снова ожила рация.

— По нам слева, из-за здания заправки стреляют!

— Разверни машину к ним боком и останавливайся. Дима, ты тоже встань боком, чтобы прикрыть бронёй остальные машины. Всем остальным стоять и не высовываться! Костя, Олег, прикрывайтесь бронёй.

Пока я тормозил, тянул автомат и открывал двери, новый крик по рации.

— Вовка, я сказал — поставить машину боком.

Рация молчит, но видно, что 'колун' упрямо ползёт вперёд. Нет, всё-таки встал.

— Иди на х*й! Мне оной рукой руль не провернуть. Вторую прострелили.

— А Олег почему до сих пор в машине сидит?

— Убили, похоже, Олега.

Это я уже, подбежав к 'уазику', расслышал.

Эх, не зря мой взводный говорил, что чаще всего самые пакости случаются при возвращении, когда до своих остаётся всего ничего.

Вокруг знакомого мне кафе, помещений заправки и зарытых в землю ёмкостей с топливом хорошо натоптано. Видимо, и раньше кто-то приезжал сюда заправляться, и сейчас приехали за тем же. Только почему по нам сразу же огонь открыли? Могли бы просто пропустить. Или уцелел кто-то из тех, кто видел, что именно мы расправились с местными 'соловьями-разбойниками'?

По броне 'Васьки' защёлкали пули. Бляха, так это же из автомата лупят! Хреновое дело! Ага, вон откуда! А как ты на гранатку отреагируешь?

'Подкидыш' тут из-за глубокого снега не рванёт, как надо, но у него и самоликвидатор есть. Жаль, целых 14 секунд ждать придётся, пока он сработает: за это время, при определённой сноровке, можно много дел натворить.

— Не высовывайся, Димка! Костян правильно решил их гранатой 'приласкать', — рявкнул крёстный на моего двоюродного деда.

Одна граната пошла, вторая... Всё, у меня они кончились: я их дофига за эту поездку потратил. Взрыв, второй.

— Костя, прикрой. Я пошёл.

Леплю одну за другой две трёхпатронные очереди туда, где в последний раз видел вспышки выстрелов. Крёстный падает в снег и тут же перекатывается в сторону. Ох, и нелегко это делать в таком сугробе! Никто по нему не стреляет. Быстро повернулся в сторону кафе, чтобы оценить ситуацию, и краем глаза заметил, что он снова вскочил, чтобы перебежать. Я уже приготовился нажать на спусковой крючок, чтобы те, кто мог уцелеть, не могли поднять головы, и тут же возле угла здания заправки вспыхнуло пламя на дульном срезе, а лёлька неуклюже ткнулся лицом в сугроб.

Аня Щукина

Замучила меня уже Любашка одним и тем же вопросом.

— Мама, а когда папа приедет?

Откуда же я знаю, малышка? Никто и не ожидал, что такое случится: в тот же день, когда они уехали, повалил снег. Да какой! Часа в четыре дня из-за сплошной стены снега настали сумерки. А наутро я так и не смогла калитку у ворот открыть, пришлось выгнать из дома Тёмку с лопатой, чтобы он расчистил площадку перед ней и тропинку к дороге на улице. Наверное, сантиметров сорок за сутки навалило. Куда ни глянешь, везде люди с лопатами, пытаются выцарапаться из домов. Только к вечеру Скуфеев организовал трактор, при помощи которого и прочистили дорогу до Романовки.

Там, правда, тоже некуда ехать: и деревня, и дороги от неё завалены снегом. В общем, как в советские времена каждую осень была 'битва за урожай', так и у нас в Порогах два дня шла битва с сугробами. Но победили! Хотя бы до следующего снегопада.

Я предполагала, что зимой в Порогах нечем будет заняться, и не ошиблась. Теперь единственное развлечение по вечерам — книжки читать. Да ещё для тех немногих, у кого компьютеры имеются, кино в них посмотреть. Артём раздобыл где-то диск с компьютерной игрушкой и теперь гоняет её на ноутбуке, а я заставляю Любку читать детские книги, неожиданно для меня обнаруженные в библиотеке турбазы.

Всё встало не только у нас. Максим Шерстнёв говорит, что в Бердяуше тоже жизнь остановилась из-за снежного катаклизма. Но там хотя бы смогли запустить мощный бульдозер, работавший раньше в карьере, и начали чистить им основные дороги посёлка. День на посёлок, день на дорогу до М5, а по ней до поворота на Сатку, день на окрестные населённые пункты.

Зато вчера ребята, скатавшиеся на снегоходах в Чулковку и Тельмана, привезли немного запоздалое, но очень важное известие: недели две назад жители Мечетлино проторили по полям дорогу в обход Месягутово, и теперь по ней можно через Красноуфимск добраться до трассы Пермь — Екатеринбург. До снегопада можно было проехать. Сейчас там, наверное, тоже — 'запуржило, замело наше грёбано село'.

В Перми тоже делать нечего, даже если бы движение по трассе существовало: и ей досталось от атомной бомбардировки. А вот про Екатеринбург очень противоречивая информация: то ли его накрыло радиацией, то ли не накрыло. Но никто не оспаривает тот факт, что где-то сработали системы ПВО и противоракетной обороны, и прямого ядерного удара по городу не было. Нижнему Тагилу досталось, какому-то из 'атомных' городов Свердловской области досталось, а сам Ёбург уцелел. Правда, не завидую я его жителям, которые сейчас маются в квартирах без света, без отопления, без регулярных поставок продуктов.

И ещё один очень важный момент. У меня перед глазами Сатка, где буквально на следующий день начали действовать бандиты. И я представляю себе, что теперь происходит в 'столице Урала', всегда считавшейся 'бандитским' городом. Одна группировка 'Уралмашевские' чего сто́ит. Хотя её члены и 'разбежались', ушли в бизнес, но никуда из города не делись, связи и подручные у них остались. И это только одна группировка из нескольких. А сколько там просто мелких бандитов?

Пермь. Екатеринбург. К чему о них сейчас рассуждать? Для нас они — как другая планета. Мне бы мужа домой дождаться.

Я уже начинаю бояться его поездок в сторону Миасса. Бояться и ненавидеть. В первый раз туда поехал, и пропал из-за начавшейся атомной войны. Второй раз поехал и пропал, но уже из-за природного катаклизма. Не отпущу его больше туда!

Сама подумала и сама же мысленно усмехнулась. Куда я денусь? Судьба у нас такая: у него — мотаться по окрестностям и решать какие-то проблемы. У меня — ждать его и мечтать, чтобы он поскорее вернулся.

На звук едущих по улице машин я подбежала к окну. Не машины, а именно машин! Неужели дождалась? А вот и его 'Патриот'. Пусть и увешанный уродливыми листами ржавого железа, но я-то его узнала! О, господи! Оно же всё в пробоинах, это железо! И левая фара разбита.

Машина остановилась напротив дома, а остальные поехали дальше. 'Уазик' Рощина, ещё два каких-то чужих джипа, две легковушки, у одной из которых пулевые пробоины в лобовом стекле. Позади всех тащится Зил Пуресина. И тоже с дырами от пуль в стекле.

Наконец, все проехали, а из-за руля машины Виктора выскочил его племянник Костя.

Пока я натягивала резиновые сапожки, в которых бегаю по двору, и набрасывала на плечи куртку, Костя уже забу́хал тяжёлыми башмаками по полу сеней. Сзади выглядывает Любашка в предвкушении того, как она опять закатит отцу сцену 'я на тебя обиделась за то, что ты так долго не приезжал'. Она-то не видела, что это не её любимый папочка.