Колхоз-1

Женщине, задавшей этот вопрос, на вид лет сорок пять или чуть больше, и к ней жмутся две долговязые девчушки лет одиннадцати-двенадцати. Рыженькие, шустрые. Эти точно могут куда-нибудь не туда сунуться!

— Мины в наше время умные стали. Им и приказать можно, когда надо реагировать, а когда нет. Едет или идёт свой человек, дежурный щёлкнул выключателем, и иди или проезжай свободно. Незваный гость явился? Будь добр доложить, кто такой, и чего тебе нужно. Попрёшь без спросу с дурными намерениями — не обессудь.

Естественно, не стал я рассказывать ни про то, что вдоль дороги будут вырыты стрелковые ячейки, ни про то, что установим фугас на мостике, который обойти и объехать нельзя, ни про будущую засеку с растяжками ещё в одном месте. Мы с Костяном это ещё в первый наш приезд наметили, и в ближайшие дни наши задумки нужно будет воплощать. Может, Рощин что-нибудь подскажет: он на погранзаставе служил, толк в организации скрытного наблюдения и обороны объектов малыми силами знает.

После ухода истеричек-дачниц разговор пошёл конструктивнее. Деревенским долго объяснять не надо, что без магазинов, без подвоза товаров, без защиты от грабителей, без помощи друг другу нам грядущую зиму не пережить. На одной картошке сотня рыл, которая теперь будет обитать в Порогах и Постройках, до весны не протянет. А с прочими продуктами у нас жопа! Но даже те, что мы с собой привезли, ещё и сохранить надо.

— Так что на завтра план действий у нас следующий: мы с водителями на нескольких машинах едем заниматься грабежом. Олег Петрович, — кивнул я на пенсионера-охранника, которого тут же на сходе и выбрали старшим над 'местными'. — Организует работы по кормёжке приезжих и наведению порядка на стоянках для грузовиков. Дмитрий Рощин руководит очисткой и подготовкой под склад каменного здания возле электростанции. А ещё подыскивает материалы и место для навеса, под которым будут храниться грузы, которые можно держать на улице. Большая просьба, мужчины и женщины, активно включиться в эти работы: до начала осенних дождей надо убрать продукты в помещение, а всё прочее — под временную крышу.

Юля Короленко

— А кто они вообще, эти люди?

Света пожала плечами.

— Из разговоров поняла, что Виталий — тот, который в камуфляже из квадратиков — сотрудник военкомата, майор. В милицейском камуфляже — начальник отдела внутренних дел, тоже майор. Который с бородкой, Виктор, и главный среди них, Вадим, военные, воевали в Донбассе. Виктор вообще ещё рану не залечил. Пожилой на 'уазике' — его дядя, просто водитель. Они вместе на рыбалке были, когда рвануло. А остальные к ним уже по дороге присоединились.

Помню я этого Вадима. Вместе с молодым парнем они дней десять назад сюда приезжали. Лицо у него больно уж запоминающееся. Особенно — тяжёлый взгляд, от которого мурашки по коже. Он тогда ходил по базе, смотрел, расспрашивал всё так подробно, что я даже подумала, не собирается ли он выкупить её у Лены, хозяйки. Только теперь догадалась, что они с Виктором, у которого жена и дети в домике от базы в посёлке живут, заранее готовились сюда приехать.

— Я тоже так поняла, что заранее. Они и людям говорили, что у них есть место, где можно будет безопасно пережить катастрофу. Ой, что это? Опять землетрясение, что ли?

Действительно тряхнуло. Не так сильно, как позавчера, но посуда на кухне зазвенела и круги по чаю в чайных чашках пошли.

— Страшно, — сжалась одна из тюменских девчонок.

— А про атомные бомбы — это правда?

Сашка осталась главной у тюменцев после того, как погибли Тимур и его жена.

— Правда. Миасс, конечно, я не видела, а на то, что осталось от Златоуста, посмотрела. И на людей, попавших под радиацию, тоже. Там, на трассе, их сотни, лежат. По дороге целая вереница прочь от города тянется. Вчера тянулась. Сегодня уже никого нет: либо ушли, либо умерли.

— Ты так спокойно об этом говоришь, — возмутилась небольшая, пухленькая девушка, Марина, кажется. — Я, когда на мёртвых Тимура и Наташу смотрела, чуть в обморок не упала.

— Привыкла, наверное, — грустно улыбнулась Света. — Ты только сегодня вблизи трупы увидела, а я за два дня так на них насмотрелась! За всю предыдущую жизнь столько не видела.

— Это ты про Златоуст? — уточнила я.

— Не только. Про Златоуст, про Берёзовый Мост, где уголовники десятка два водителей перебили. А потом и сами полегли, когда ребята мимо них с боем прорывались. Про кафе на перевале, где другие бандиты зарубили топором охранника, напарника Вали.

Две девушки-погодка, приехавшие с колонной, дружно закивали, а женщина с перевязанной головой всхлипнула. Бедная! Просто чудом спаслась: Света рассказала, что машина грабителей умчалась, как только те увидели приближающуюся колонну.

К ней и парням из Тюмени Виктор привёл свою жену, оказавшуюся врачом-травматологом. Так что у меня в помещении базы теперь не только 'бабий батальон' обосновался, но и лазарет размещается. Аня попросила выделить две комнаты для больных и одну — для хранения лекарств и медицинских материалов. 'Бандиты', оказывается, и об этом заранее побеспокоились. А Виталий, который, как я поняла, в военкомате был связан с гражданской обороной, объяснил, как правильно принимать йод, чтобы защититься от радиации.

Мы весь вечер топим баню. И завтра будем топить. И, похоже, теперь каждый день. Мало того, что у меня все комнаты базы заняты, так ещё и гостиница забита. Люди с дороги, всем хочется отмыться, вот и договорились: сегодня женский день, завтра мужской. Только для моего Серёжки исключение сделали, да и то потому, что мы с ним последними идём париться. Он ведь тоже, как и Женька Старостин, три дня в походных условиях жил.

Серый сегодня молчаливый. И не только из-за того, что устал. Он-то сам видел расстрелянные машины бандитов на въезде в Сулею, кровищу на асфальте в том месте, где ребят из Тюмени убили.

— Нам же автобус и 'уазик' в Лаклах отдавать не хотели! — рассказал он уже в бане. — Мы с Юркой в драку полезли, и только тогда Гулеев борзеть перестал. Люди как взбесились! Двое суток прошло, как власть пропала, а они уже одичали. Романовские поезд грабят, который рядом с деревней на перегоне встал. Бердяушские туда не подтянулись только потому, что у них самих станция составами забита.

— Зато эти, пришлые, туда собираются.

И тут Короленко меня просто убил!

— Ты же не скажешь, что это плохая мысль? Я, наверное, тоже поеду на своём 'газончике'.

Главный вопрос, конечно, был в том, как вести себя с приезжими. Очень не нравится то, как они здесь распоряжаются. Всем порожским не нравится. Люди просто растерялись, спасовали перед их напором. Нет, не только перед напором. Вообще растерялись из-за того, что произошло. А тут приходят какие-то перцы с бугра, которые говорят, что знают, как действовать. И уже начали действовать. Вон, охрану на въезде в посёлок поставили, продукты выдали на кормёжку ребят из Тюмени.

Я, конечно, съязвила по поводу этой охраны, мол, толку-то от неё, но Серёжа меня срезал:

— А что бы ты делала, если бы среди ночи на базу ворвалось человек пять с битами и обрезами? А у этих оружие.

Это да! Оружие. Как мне кажется, люди согласились им подчиняться ещё и из-за этого самого оружия. В общем, после бани, наверное, целый час мы с Короленко, лёжа в нашей спальне, разговаривали. И пришли к согласию в том, что посмотрим, как дела у этих пойдут. Что-то не так будет — просто уедем куда-нибудь. В ту же Романовку, например, в Чулковку или в Асылгужино. Или вообще в Иструть, к монахам. Ну и что, что я мусульманка, а в паспорте у меня записано имя Юлдуз? Надо будет — крещусь. А монастыри даже самые отморозки не трогают.

Виктор Данилов, 'Кипчак'

Аня очень удивилась, почему нам так рано выезжать на 'мародёрку', буквально с рассветом.

— Чтобы конкурентов опередить, — пояснил я. — Ты же понимаешь, что если кто-то раньше там окажется, то нам их прогонять придётся, а это уже чревато большой разборкой.

Ну, да. Нашу толпу, да ещё и вооружённую, сложновато будет прогнать. Так что неплохо пошаримся по вагонам и контейнерам и сможем самые жирные куски урвать. Мужики из Романовки, насколько я помню, только три или четыре вагона вскрыть успели, а остальные ещё нетронутыми стояли.

Удивилась, но не стала возражать и по поводу того, что я Артёма собрался взять с собой. Даже одобрила:

— Вот именно! Пусть от дурных мыслей отвлечётся.

Какие только дурные мысли могут быть у семнадцатилетнего парня?

— А ты думаешь, он не переживает из-за тех вестей, которые вы привезли? Он же не в вакууме жил, у него в Миассе друзья-подружки есть. Были, — поправилась Анюта. — Дедушка с бабушкой, наконец.

Про себя — ни звука. Только слеза с её щеки мне на грудь капнула.

Не знаю, специально машинист электровоза тормозил состав так, чтобы его середина пришлась на платформу 1880-го километра, или случайно так получилось, но мужикам из Романовки повезло. Подход к вскрытым вагонам оказался очень удобным. Вот они и 'порезвились': полвагона сахара в мешках — как не бывало! В вагоне с мукой осталось, наверное, всего тонн двадцать этого ценнейшего по нынешним временам продукта. Цемента тоже чуток потянули, но с ним пришлось повозиться: он уже в стороне от удобного для разгрузки места.

И вообще я погорячился, говоря про то, что романовские только три или четыре вагона вскрыли. Не меньше десятка! Да только в других вагонах оказалось то, что им не очень-то интересно: кафельная плитка, например, простенький сантехфаянс, бобины с силовым кабелем.

Сантехника, конечно, нам в таком количестве ни к чему, а вот по кафельной плитке есть у меня идеи. И пара бобин с кабелем в хозяйстве не помешает. Но не сейчас. Не первоочередная необходимость. Нам сейчас продукты нужны. Просто позарез нужны! Поэтому Камаз и 'колун' мы загнали под погрузку на другую сторону железнодорожного полотна. Пришлось для этого повозиться, сооружая переезд через рельсы немного в стороне. А пока бригада 'биндюжников' заканчивала 'чистку' вагона с мукой, я с Вовкой Пуресиным и водителем Исузу 'Красного и белого' занялись вскрытием контейнеров. Спасибо Андрюхе, этому самому водиле, подсказавшему, что, исходя из его опыта общения с железнодорожниками, самое ценное перевозится как раз в контейнерах. Пуресин же обеспечивал нас инструментом: запасливый мужик, у него не только домкраты, ломик и кувалда для этого нашлись, но и что-то вроде огромных ножниц по металлу. Для перекусывания специальных контейнерных замков-пломб.

А тут сразу густо пошло! Бензо— и электроинструмент 'Штиль'. Как говорится, именно то, что доктор прописал. Столовая посуда. Часть, конечно, прихватим, а остальное пусть забирают все желающие. Автозапчасти. Ну, над этим водилы головы ломать будут. Трёхтонный контейнер с тканями. Берём! Через год-другой это будет огромным дефицитом. Такой же 'ящик' с бытовой химией. Тут без бутылки не разберёшься. Сигареты. Хер что оставим! Пусть другие самосад курят, а мы у них будем 'табачные деликатесы' на еду выменивать.

После вскрытия очередного двадцатитонного контейнера я вообще дар речи потерял.

— Скиф Кипчаку.

— На связи. Что у тебя там стряслось?

— Медикаменты. До хрена! Камаз уже загрузили?

— Заканчиваем.

— Сейчас Пуресин прибежит за своим 'колуном'. Посылай всех грузчиков сюда. Это оставлять нельзя ни в коем случае!

— Понял. У меня тут тёрки с местными. Чем-то с ними придётся поделиться, чтобы не залупались.

— Только после того, как мы сливки снимем. Так и скажи им, что вся ночь в их распоряжении.

Сюда бы, конечно, Аню со справочником Видаля, но некогда, некогда копаться с названиями препаратов. Это нужно сегодня вывезти, пока 'конкуренты' не прочухали!

Двадцатитонник — это вовсе не 20 тонн веса, это 30 кубометров объёма. Точнее, примерно на треть меньше, если учитывать, как конкретно этот контейнер заполнен. Но тоже отлично! Особенно — если учесть, что контейнер формировался крупнейшим российским дистрибьютором медпрепаратов 'РОСТА'. Значит, ассортимент в нём богатейший.

Пока Пуресин бегал к машине и гнал её по колдобинам назад, мы с Андреем вскрыли последний из контейнеров. Ничего интересного — обтянутые упаковочным пластиком бутылки с 'Кока-Колой'. Теперь можно к вагонам перейти.

Цистерны с серной кислотой обходим десятой дорогой. Не дай бог, эта дрянь разольётся и в реку попадёт! В пятивагонной рефрижераторной секции молотят дизельные агрегаты, поддерживающие заданную температуру. Значит, бригада, обслуживающая технику, ещё не разбежалась, в отличие от экипажа локомотива.

— Мужики! Вы там живы ещё? — стучу я ломиком по обшивке вагона с окошками.

За одним из них появилось человеческое лицо, а через минуту рама окна чуть-чуть опустилась.

— Ну, чего вам?

— Вы там ещё не вспотели? — 'на все 32' улыбнулся Андрей.

— А тебе-то какое дело?

— Да мы тут вагоны грабим, вот и хотелось бы узнать, что у вас на борту. Стоит ли ваше хозяйство взламывать?

— Да пошли вы!

Мужик уже собрался поднимать окошко.

— Подожди, — вступил я в разговор. — Действительно дело есть.

— Так говорите по делу. И вообще: что тут стряслось? Трое суток стоим, публика всякая, вроде вас, лезет...

В мой рассказ ни он, ни другие, подошедшие к окошку, верить не захотели.

— Ну, как хотите. Мы не торопимся, нам ещё содержимое других вагонов — грабить, не переграбить. У вас пока топливо для генераторов есть. А когда жратва закончится, обращайтесь. Поделимся. В обмен на содержимое ваших вагонов. Главное — не нарвитесь на кого-нибудь менее терпеливого.

Два механика, знакомых с дизельными двигателями и холодильным оборудованием, вполне могут нам пригодиться. Да и начальник секции наверняка во всём этом 'волочёт'. Лучше уж пусть сами созреют, чем их силой заставлять на нас работать.

Медикаменты, электроинструмент, сигареты и ткани — это прекрасно. Но нам продукты, продукты нужны! По зарез нужны! Хотя бы до тех пор, когда крестьяне из деревень начнут продавать картошку и домашние заготовки.

Камаз, гружёный мукой, уполз в сторону Порогов ещё полчаса назад. Вместо него вернулся 15-тонный фургон 'Вольво', который теперь пытаются вклячить вплотную к контейнеру с медикаментами, а муж администратора базы с напарником закончили кидать в кузов 'газончика' мешки с сахаром и тоже двинулись вслед за битком набитым картонными коробками 'сто пятьдесят седьмым'.

— Устал? — потрепал я по голове Тёмку, присевшего на рельсы между контейнерными платформами.

Старая истина: хочешь добиться хороших отношений с разведённой женщиной, установи хорошие отношения с её детьми. С Любашкой проблем нет, у неё, наконец-то, папа появился. И не названный, а настоящий. А вот Артёму я никто. Любовник его матери. Далеко не первый на его памяти. И не важно, что парень действительно мне нравится.

— Не очень. Мешки с мукой тяжёлые были, — показал он на впитавшуюся в лёгкую курточку мучную пыль. — А коробки с медикаментами — ерунда.

Где только это всё хранить? Скоро дожди зарядят, потом и снег выпадет, и ни крупам, ни муке, ни сахару, которыми мы уже разжились, от влаги не поздоровится.