Спасти Ссср

Не подходил никто.

И чем дальше я думал, тем больше приходил к выводу, что лучшим предсовмина будет Михаил Сергеевич Горбачев...

В реальности — Горбачев перетянул на себя одеяло с Громыко, технично отправив его на пенсию с поста Председателя Президиума Верховного совета СССР и сам заняв это место. Но это место — при том, что занимающий его формально является главой Советского союза — оно именно что формально. Подписывать документы и не более того. Реальная власть в экономике — у Предсовмина. И ее то мне надо брать, а о президентстве пока даже не думать.

И вопрос не в том, что как только я заикнусь о президентстве, змеюшник под названием Политбюро сразу все поймет и начнет готовить переворот как против Хрущева — хотя и в этом тоже. И не в том, что придется менять конституцию — а я категорический противник что-то делать с конституцией, по крайней мере, сейчас. А в том, что если я захочу стать президентом — региональные первые секретари тоже захотят изменить свои конституции, ввести посты президентов и стать ими. И станут — юридических способов помешать им у меня не будет, потому что у каждой республики своя конституция и свой Верховный совет, юридически неподконтрольный власти в Москве. После чего, конфликт полномочий становится неизбежным, и мы сделаем большой шаг к параду суверенитетов и развалу страны.

А предсовмина — во-первых, такая должность уже есть, менять под нее законодательство не надо. Во-вторых — если они тоже захотят, что не факт, потому что должность предполагает реальную ответственность за положение дел в экономике — я же их и драть буду за упущения в работе. Будет еще один громоотвод для народа: в магазине нет мяса? Так вот — предсовмина ваш. Вот и спросите у него — почему в магазине и того нет и этого.

Почему предсовмина должен быть именно я? Потому что только я знаю, как выглядят и работают институты в нормальной экономике. Если я знаю, то я и могу строить. Потому что знаю что — строить. Перестройка потому и кончилась такой трагедией, что реформаторы с трудом представляли себе конечный результат реформ. Если не знаешь, куда идти, то ты точно не придешь туда, куда нужно. И мало кто знает, что Дэн Сяо Пин перед началом реформ не раз ездил к Ли Куан Ю. и изучал опыт Сингапура, перед тем как начинать реформы у себя дома. То есть он знал куда идти, видел конечный результат своими глазами. А Горбачев куда ездил? Рыжков? Да никуда. Весь их опыт — это взгляд со стороны, нахватались чего-то там по верхам. Буш в своих воспоминаниях написал, как во время визита 1989 года Горбачев спрашивал насчет американских домов, как они продают, как покупаются и сколько стоят. Думаете, он переехать хотел? Да нет, как раз хватал по верхам, пытался понять. Почему тут так а у нас ... ж... об косяк. Говорят, что Ельцин принял решение, что так больше нельзя, когда первый раз приехал в США и посетил супермаркет. Знал бы он, какое г... о там продают — например яблоки с каким-то напылением, они шесть месяцев легко лежат, только кожуру есть нельзя, рак заработаешь. Хотя может тогда такие и не продавали...

Или как Лигачев — американцы это вспоминают — уже после падения СССР приезжал в Нью-Йорк. Он все спрашивал у принимающей стороны, кто же отвечает за продовольственное снабжение такого огромного города, а американцы никак не могли понять, о чем этот странный русский спрашивает, и вообще что такое "продовольственное снабжение".

Или, как потом вспоминал банкир Пугачев — как дочери Ельцина получили кредитные карточки, и пошли по магазинам. Они ведь даже не понимали, что карточка это не волшебная палочка и за все покупки кто-то должен будет заплатить. Ну и какие тут реформы делать?

Если начать реформы теми людьми, которые начинали в той реальности — академики Абалкин, Ситарян — к тому же и придем. К краху. Надо строить правильные институты — и только потом предоставлять свободы, чтобы пользоваться ими. Свобода без институтов — это хаос.

Есть и еще одна причина, почему лучше мне идти на предсовмина и не заикаться пока о президентстве. Сейчас система хоть как то работает в условиях советов и административной вертикали партии. Наличие избранного прямым голосованием президента — моментально вызовет вал подражаний: каждый чиновник тоже захочет подобный прямой мандат. Вроде как это демократия, но именно такая демократия и привела в итоге к обрушению страны. Причем и в экономике и в политике механизм был схожий.

Почему то в СССР считается, что если человек выбран всенародным голосованием, то он должен и может подчиняться только своим избирателям, и только они его могут снять. Откуда это — я не знаю. Но это очень опасное заблуждение. Например, введенная Горбачевым выборность директора трудовым коллективом как то сразу привела к тому, что министерство, вышестоящие структуры не могут его снять. А почему? В принципе, и введение поста президента сыграла такую же роль — первые секретари республиканских обкомов моментально избрались и стали кум королю сват министру — федеральный центр их снять как бы уже не мог. В трагедии 1991 года это сыграло огромную роль — раньше они дрожали перед Москвой, а теперь были неприкосновенны и знали это.

В США эти вопросы решаются довольно просто. Губернатор принадлежит либо к одной либо к другой партии. Никто не пойдет на конфликт с президентом страны, если они в одной и той же партии. Если в разных — пойти, конечно, могут. Но есть такая штука как разделение полномочий между центром и штатами. У штатов есть свои прерогативы (и свои налоги), у центра свои, а у муниципалитетов свои. Там кстати нет такого разделения, когда часть налога идет в центр, а часть штату — каждый собирает свои налоги, и каждый налогоплательщик знает, на какой уровень идет его налог. Местные налоги платят в первую очередь, потому что они идут на школы и на полицию. И не может быть такого, чтобы штат решал, сколько денег отправить центру, а забастовавшая шахта — сколько платить налогов. А в СССР это было!

И надеюсь, не будет.

Короче говоря, должность президента обещает больше проблем и рисков, а вот профит от нее не так очевиден, по крайней мере, на первом этапе. Так что решено — на Совмин иду я сам, партией пока пусть рулит Лигачев, а Громыко пусть останется на парламенте. И конечно, никакого Съезда не будет — и так депутатов хватает...

— Зря ты на Совмин идешь

— Почему?

— Крайним будешь. Чуть что — все на тебя будут валить.

— И так свалят. Не думаешь?

— Ну как. Если решение приняли коллективно...

— Так...

— Не согласен?

— Нет, конечно. Коллективное решение это признак безответственности.

— Ну ты и... бонапартист.

— О как! Это ты меня оскорбить что ли так решил?

...

— Наполеон Бонапарт меньше чем за двадцать лет подмял под себя всю Европу, это никому не удалось, даже Гитлеру потом. А ты за семь лет страну развалил. Лучше уж быть бонапартистом...

— Михаил Сергеевич...

Пономарев...

— Собрались уже все...

— Иду.

Что говорить — я знал. Не совсем то, что мне напечатали в докладе. Совсем не то. Как говорил Гельвеций — знание принципов легко заменяет незнание некоторых фактов.

Ведущий дискуссию секретарь СЭВ Вячеслав Владимирович Сычев, доктор технических наук, ученый и инженер, который тут был совсем не на своем месте — объявил минуту молчания по Черненко, а потом объявил, что слово предоставляется генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачеву Михаилу Сергеевичу

Ну...

— Дорогие товарищи. Прежде всего, позвольте выразить благодарность за принесенные соболезнования по случаю кончины Константина Устиновича Черненко, стойкого коммуниста и борца.

...

— Позвольте так же выразить благодарность за то, что каждый из вас нашел время лично приехать в Москву в такой тяжелый для нас час. Но — все мы смертны, товарищи, и каждый из нас рано или поздно закончит свой жизненный путь на этой земле, и значение будет иметь лишь то, что оставим мы после себя на этой Земле, как будут помнить нас люди — с благодарностью или...

Пауза повисла в воздухе.

— Ни для кого ни секрет, что наше отставание от ведущих капиталистических стран по некоторым экономическим показателям, вызвана страшным ударом войны, который пришелся по нашим странам и заставил нас восстанавливать, в то время как другие могли строить. Но время идет, и чем дальше от нас эта война, тем менее терпимыми являются наши оправдания, почему мы не можем обеспечить наших граждан всем необходимым!

Потрясенное молчание

— Товарищи. Доверие к власти определяется делами, а не лозунгами. Тот Железный занавес, как его назвал Черчилль — истончился и скоро нам придется выслушивать недовольные вопросы своих граждан — почему мы должны стоять в очереди на машину, почему у нас квартиры хуже чем там и так далее. Времени осталось немного товарищи — рано или поздно эти вопросы прозвучат. И нам надо ответить на них, ответить правдиво и уверенно, если мы хотим чтобы люди продолжали доверять нам. Мы должны уже сейчас задуматься о том, как наш союз будет выглядеть через двадцать тридцать лет.

Товарищи! В настоящее время наш союз предполагает торговлю только между странами. Я предлагаю пойти намного дальше и перейти к строительству общего Евразийского экономического сообщества по типу европейского. Я предлагаю перейти от дружеских отношений партий и государств — к дружеским отношениям самих народов, вместе борющихся за дело социализма. Я предлагаю принять за основу стандарты Римского договора пятьдесят седьмого года и начать новый этап сближения наших народов на основе следующих принципов:

Первое — свобода для людей. Если мы все строим социалистический строй — зачем нам границы? Почему люди, которые живут в находящихся в одинаковых исторических условиях и стоящих на одной исторической ступени развития — не могут свободно перемещаться между нашими странами, работать, отдыхать. Что заставляет нас, коммунистов, социалистов закрываться друг от друга границами?

Вижу бледное лицо Хонеккера. Уж он то точно знает, что именно. К исторической вражде немцев и поляков недавно прибавились новые обиды. В ГДР уверены, особенно в приграничных областях, что все товары в магазинах скупают поляки. Уже были массовые драки, избиения поляков, проявления ксенофобии. Сейчас, наверное, Хонеккер представил, как в ГДР рванут скупаться русские...

Вообще, сам по себе соцлагерь — это интереснейший исторический парадокс. С одной стороны пропаганда говорит нам, что мы на одной стороне, что мы вместе там за что-то боремся. С другой стороны — попасть из СССР в Польщу намного сложнее, чем из Франции например в Великобританию. Интересно, а почему так? Почему действительно нас разделяют границы?

Как то это можно вывести из того факта, что в странах социалистического лагеря плановая экономика и планируют все только для своих. Но — неужели нет туристов и туризма, гостей... что это за система такая?

Подспудно объяснений два. Первое — как то неохота лидерам восточного блока, а тем более лидерам СССР чтобы народ массово ездил к соседям и сравнивал, кто и как живет. Очень интересные сравнения могут возникнуть.

Второе — сам просоветский блок в Восточной Европе — строится на гнилом фундаменте восточноевропейского национализма. Почему "гнилом"? Есть и нормальный социализм, согласен — но не там. Страны Восточной Европы получили национальную независимость достаточно поздно и без борьбы, просто по факту массового крушения Империй в ходе второй мировой войны. Они отпали от в общем то неплохих стран. Польша — самая проблемная в регионе — выпала из амбициозной и деятельной русской матрицы. Некоторые другие страны выпали из состава Австро-Венгрии, которая как ни крути — проделывала огромную работу по оцивилизовыванию пространства южной и восточной Европы. На смену имперским администраторам пришли обиженные и мало к чему годные представители "национальной элиты", они вынуждены были искать объяснения тому, что мы в своем собственном государстве живем лучше, чем раньше жили в чужом — хотя достаточно было выйти на улицу, чтобы понять, что это не так. И тогда они начали искать смыслы нового государства. И находили — вражда с соседями, национальное превосходство, насильственное развитие национального языка, преследование евреев, коммунистов и других "нежелательных элементов". На этом пути — почти все эти страны по доброй воле пришли к нацизму.

Потом их всех "освободила" Советская армия. И местные коммунисты, до ВОВ бывшие преследуемыми париями — взяли реванш. Но проблема не решилась. СССР снабжал зерном и энергоносителями, помогал восстанавливать страны после войны, бесплатно передавал технологии — но проблема не решалась. Проблема была скорее психологического плана — ощущение малости, уязвимости, подавляемая враждебность и зависть, зависть, зависть. Вот поэтому они и отгораживались границами... это понимание маленького зверька, которому только и хочется, чтобы забиться в норку и оттуда шипеть на весь белый свет.

И с этим вот — придется иметь дело.

— Второе — это свобода для промышленности и торговли. Мы не просто должны сохранить тот уровень взаимной торговли, какой достигнут между нашими странами, мы должны пойти по пути прямого выстраивания отношений между нашими предприятиями и даже отдельными гражданами. Я не могу понять, почему польский или немецкий гражданин не может работать в Москве, если это необходимо, а советский гражданин — в Варшаве или Дрездене. Что этому мешает? Что произойдет, если польское предприятие откроет свой филиал в Киеве, а ГДР будет шить свою прекрасную одежду в Ленинграде или Риге?

Теперь краем глаза наблюдаю за Ярузельским — тот неподвижен, только капля пота течет по щеке. Для него, человека, который, прежде всего поляк, будь он коммунист, генерал, начальник государства — но прежде всего поляк — это немыслимо. Польша для поляков! Как это так вообще — по Варшаве будут русские ходить как в старые времена...

Как то странно улыбается один Чаушеску. Может потому что думает — хрен они у меня что купят, у меня и для своих то в магазинах пустые полки. А мы сейчас рванем в Молдавию скупаться, все магазины вынесем...

Господи... какие же все заскорузлые ксенофобы. Им про интернационализм можно часами говорить — но это все для них на уровне фестивалей и съездов.

— И третье, наконец. Я думаю, ни для кого из здесь сидящих не секрет, что мир Запада обрушил на страны социализма новую волну агрессии. Польша стала первой жертвой нового наступления. Но если мы ничего не предпримем — то же самое, что происходит в Польше произойдет в каждой нашей стране. Неофашистская клика, возглавляемая Рейганом и Тэтчер, размещает в Европе ядерное оружие, нацеленное на наши города. Преследуются и уничтожаются коммунисты в Чили, Ливане, Турции. В огне Никарагуа. Происходящее требует принципиально иного уровня реагирования, в то же самое время— мы больше не можем позволить себе ничего, что напоминало бы операцию Дунай. Мы не можем дискредитировать себя ни перед развивающимися странами, ни даже перед нами самими. В связи с чем, я настоятельно предлагаю подумать о создании не просто консультативных советов — а общих для всех наших стран структур: в армии, народной милиции и государственной безопасности. Это должны быть структуры, которые в мирное время, поддерживают сотрудничество соответствующих служб внутри нашего социалистического лагеря, занимаются обучением, стажировками, оказанием практической помощи и передачей опыта. Народная же милиция и госбезопасность будет совместно работать и в мирное время, противодействуя общим для всех нас угрозам и приходя на помощь тем из нас, кому сейчас труднее всего.