Зверь лютый Книга 32. Птенцы

Какие эпитеты! "Бессердечный педантизм", "скрипучий голос", "жёсткий взгляд"... А по делу? По уровню боеготовности военного корабля? Ведь именно для этого они все и собрались, для этого их и кормят.

Старшего офицера на корабле называют "собака". За то, что он по должности своей обязан(!) "не оставлять без внимания ни малейшего отступления от расписания судовой жизни". Матросы говорят, что если "старпом" не отреагировал на нарушение порядка, то это не нарушение, а так и должно быть.

Не порет, зубы не выбивает, килевания не устраивает. Всегда ровный и спокойный голос. Невзлюбили. А порол бы и выбивал бы — наш человек. Слуга царю, отец матросам.

Станюкович даёт и другой вариант:

"Капитан умел и без жестокости властвовать командой, и его "молодцы", как он называл матросов, рвались на работах изо всех сил, рискуя из-за идеальной быстроты на учениях увечьями и даже жизнью ради самолюбивого щегольства и желания отличиться блестящего капитана.

Щеголевато одетый, весь в белом, стройный и хорошо сложенный блондин лет под тридцать, красивый, с самоуверенным лицом, с шелковистыми светло-русыми усами и бакенбардами, Ракитин взял бинокль и смотрел на флагманский французский корабль.

...

Обрадованные "отдышкой" после прежнего капитана, типичного "мордобоя", с расточительностью наказывавшего людей линьками, матросы находили, что новый командир хоть и донимает службой и спешкой куда больше "мордобоя", но зато "добёр". Дрался редко и "с рассудком", зря в штрафные не переводил "для всыпки", не очень уважал, чтобы офицеры занимались сильным "боем", и не взыскивал за пьянство на берегу.

...

Они, почти не знавшие отдыха и работавшие как бешеные, в самом деле поверили, что "подгадили" из-за сорока секунд и мало стараются, чтобы не осрамить капитана и не осрамиться перед "французом".

И старый боцман Терентьич, сам взвинченный словами капитана, возбужденно говорил на баке матросам:

— Ужо постарайтесь, черти! Не осрамите капитана перед французом, дьяволы! Другой по форме вышиб бы всем марсовым зубы, а капитан — молодцы, мол! Небось при "мордобое" лупцевали бы ваши спины, и не была бы у меня цела морда, если бы он распалился за что-нибудь...

— Не бойся, Терентьич. Постараемся!

...

Обещавшие не "осрамить" капитана, марсовые с возбужденными, вспотевшими и раскрасневшимися лицами торопились, словно обезумевшие, для которых мгновение — сокровище. Казалось, в эти секунды они не знали чувства самосохранения и забыли, что тонкие веревочные перты, качавшиеся от движения сильных и цепких ног, были опасной опорой, требующей осторожности и владения нервами.

А восхищенный капитан, предчувствовавший торжество победы, только любовался, как бешено рвутся и "идеально" крепят марселя "молодцы", покачивающиеся на высоте рей.

...

— Знаю-с, что люди! — надменно сказал капитан, краснея от негодования, что его учат.

И только что он это сказал, как перед его глазами с грот-марса-реи сорвался человек.

Что-то белое ударилось о ванты, отбросилось вбок и звучно шлепнулось о палубу.

Ни крика, ни стона.

Работавшие на шканцах матросы ахнули и отвернулись от недвижного человека, вокруг которого палуба окрасилась кровью.

Голова была размозжена, но красивое молодое лицо марсового Никеева уцелело. Большие черные глаза выкатились, померкнувшие в застывшем взгляде ужаса".

И какой вариант лучше? — Любой. Который приводит к достижению цели с минимальными затратами.

У меня под командой не военный клипер "Витязь", а "Святая Русь". Размер, знаете ли, имеет значение. Срока — другие. Мне не "француза" с постановкой парусов на секунды обогнать надо, а страну на столетия раньше из дерьма вытянуть.

"Брюхо вчерашнего добра не помнит" — русская народная.

А человек — помнит. "Вчерашнему добру" радуется. Но кушать хочет как в беспамятстве. При отсутствии — злится, звереет, болеет, умирает.

Поэтому люди, действия которых основаны на эмоциях, или на управлении эмоциями других людей, мне не нужны. Нужны такие, которые могут давать "добро". И вчера, и сегодня, и завтра. Заставят и научат "брюхо-носцев" самим делать "добро".

Ярким "эмоционалом" был Бешеный Федя. Его игры с чувствами православного воинства при утоплении Новожеи у Ростова — не забуду.

Вывод? — "Бессердечный педантизм" — нехорошо, но пусть будет. А вот "рисковать жизнью ради самолюбивого щегольства и желания отличиться" — не надо.

* * *

Я внимательно посмотрел в доброе, открытое лицо Анатоля. Он весело улыбнулся: "всё просто, всё объяснилось". Радостно улыбнулся ему в ответ. И резюмировал:

— Итак. Сообщение заведомо ложных сведений. В том, что назвался холостым. Исключить из службы. С запретом на поступление в будущем.

Анатоль, явно, не понимал. На его милом посерьёзневшем лица появилась морщина на лбу от умственного напряжения.

— Это — дела служебные. Лгунов в службе не держим. Однако есть дело гражданское. Двоеженство. Епископа у нас нет. Поэтому решать мне. Решаю. По образу и подобию русского "Устава церковного". Первое: согласно статьи 13 "Устава" взыскать с этого человека 20 гривен виры. Второе: согласно статей 9 и 13 считать брак с Трифеной недействительным. Третье: исходя из реальных действий определить виновником в преступлении Анатоля и отправить его на семь лет в "дом церковный". За неимением оного заменить на тот же срок пребывания в каторге.

Они не понимали.

Они все не ожидали такого.

Не представляли. Не могли вообразить.

Я уже вспоминал Эйнштейна: "Воображение важнее, чем знания. Знания ограничены, тогда как воображение охватывает целый мир".

Я — вообразил. Теперь вы узнали. Что в этом мире есть вот такая юридическая норма. При которой в "дом церковный", или его эквивалент, можно послать не только женщину, но и мужчину. Ежели он, виноват, конечно. По моему, совершенно нелюдскому, не святорусскому, мнению. Тирания аз из.

Анатоль сидел с глупо открытым ртом. Его физиономия утратила свою нежность, миловидность, доброту и стала просто глупой. Хорошо видна справедливость утверждения: "Он был с женщинами гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе".

В моём обществе... не умён. Сильно мужское, от тестостерона глаза режет?

Я сочувственно покивал ему и скомандовал:

— Стража! К Ноготку в предвариловку.

Едва гридни встали у Анатоля за спиной, как он завопил:

— Нет! Неправда! Я ни в чём не виноват! Я никому ничего худого...

"Никому и ничего.

Кроме бога одного".

Когда-то я вспоминал это двустишие. В Бряхимовском походе, по поводу Божедара и Шуха.

Лазарь тогда был совершенно потрясён однополым сексом соратников. Всё рвался как-то исправить, кому-то донести, справосудить где-то. Тогда обошлось, а потом парни геройски погибли на Бряхимовском полчище.

Тема закрылась. Только у меня временами возникает вопрос: а не был ли тот Шух попаданцем, как я? Ответа уже не будет. Никогда.

— Ты знала? Собиралась быть второй женой? Которая подлегла?

Трифена закусила концы платка, прижала их ко рту кулачками. Огромные чёрные глаза полные слёз. Гагат — чёрный янтарь по-гречески.

Не везёт тебе, девочка, с венчанными мужьями. Первый был сволочью: больше слушал отца своего, чем о жене заботился. Второй — заботился только о себе. Я, как супер-мега-эгоист, его понимаю. Мелочи ему не хватило. Ума. Иначе бы он понял, что забота о близких — это обязательная следующая стадия развития эгоизма.

"Невозможно сшить красивый костюм из гнилой ткани. И невозможно быть счастливым в прогнившем насквозь обществе".

Вот и приходится заботится о "ткани мира", чтобы сшить "красивый костюм" своей жизни.

У меня "любовь к себе" дошла до столь высокого уровня, что я даже всё человечество могу вытерпеть. В разумных пределах, конечно.

— Агафья, забери Трифу к себе и спать уложи. Все свободны.

Да уж, не хреново я сегодня поужинал. Надраться, что ли? Или поработать?

Выбор был проверен ещё с Елицей. Пойду-ка я посмотрю насчёт скипидара. Так и не понял — откуда такой перерасход...

Через неделю состоялся нормальный публичный суд. Без меня: нефиг вносить в судебное рассмотрение ещё и оттенок личных отношений.

Неделя в камере в подземелье оставила от Анатоля бледную тень. Не в смысле фигуры, а в смысле доброй, открытой, нежно-весёлой улыбки. Нет, его не... не обрабатывали. Просто обстановочка оказалась разрушительна для его самоидентификации. Обнаружилось, что он не "утка", не "сотворен Богом так, что должен жить в достатке и занимать уважаемое положение". "Достаток" может быть сведён к миске баланды, а "положение" — к тюремной камере и выносу параши.

Ошибочка вышла.

"От сумы и от тюрьмы не зарекайся" — русская народная, всегда актуальная...

Увы, Анатоль нашу отечественно-почвенную мудрость не освоил. От чего и расползся в слизь.

Саввушка, докладывавший мне по поводу этого подследственного при переводе его в статус подсудимого и передачи судейским, даже досадовал:

— Экая жалость, что за ним злыдней каких толпой нет. Сам бы! Всех бы! С превеликим удовольствием и поспешанием! Сдал бы.

"Правдоискателю" грустно, что "правда" оказалась столь примитивной, плоской. И покопаться-то не в чём.

Оба свидетеля бракосочетания, равно как и попик, проведший церемонию, получили заслуженное. Как участники преступной группы. Подвести невинного человека, Трифену, "под монастырь"... На мой вкус, преступление. С отягчающими "два и более лиц...", "по предварительному сговору...", но без итерационного: "два и более раз...".

Суд изменил мой вердикт в двух пунктах.

Снизил срок отбывания с семи до шести лет. И отменил виру в двадцать гривен. Поскольку "взыскать не представляется возможным".

Дело в том, что со срока в шесть лет начинается каторга. Что даёт "букет" следствий.

Нормальный человек в "Святой Руси" — семейный. "Большак", кормилец. Кто будет кормить его семейство, пока он над творильной доской изнемогает?

Стремясь не создавать голодающих в стране, я установил, что при длительном заключении действует "лишение прав и состояний". Т.е. развод, исключение из сословий, конфискация имущества, перевод семейства под соц.защиту. По простому — в приют.

У меня пока не примеров вышедших с каторги "по истечению срока наказания". Молодые мы ещё. Но в наш УК забито, что после каторги идёт "ссылка на поселение" на два срока отбытого в каторге.

Короче: человек, совершивший тяжкое преступление, возвратится в общество не скоро. Вернее всего — никогда. Напомню: средняя продолжительность жизни мужчин здесь — 40 лет.

Уже за полночь, отпоив и уложив спать нарыдавшуюся, наплаканную, утомлённую до бесчувствия Трифу, ко мне пришла Агафья.

Крепка Гапка — не боится, не рассыпается. Или это пресловутое женское любопытство?

— Иване, я там к ней служанку приставила. Ну... чтобы она чего худого с собой...

— Молодец, правильно.

— Ага. Ну. А спросить можно?

— Спрашивай. Только быстренько. А то на Ивановском канале, похоже, с брёвнами ошиблись. Надо пересчитать и разобраться.

— Эта... Иване. А как же... ну... заклятие твоё? Ты ж на неё самое-самое крепкое... по её желанию задушевному... а оно... Или любовь такая сильная, что и волшбу пересилила?

Типичный образ: "великая любовь" пересилила "великое несчастье". И колдовство — тоже.

С колдовством — не знаю, а с внушением... Оно ж управляет эмоциями. Потому, что в основе человеческого поведения именно чувства, "крокодил". А "обезьяна" только пути выбирает. К выбранным "крокодилом" целям.

Ты "не можешь" не потому, что не можешь, а потому что "не можешь пожелать". "Что воля, что неволя..." — отсутствие "свободы хотеть".

* * *

"Человек может делать, что хочет, но не может желать, что хочет" — Шопенгауэр? Это ты в своих любимых Упанишадах вычитал?

* * *

Проще: пока внушение действует, никакая "посторонняя любовь" и возникнуть не может.

— Ты не стой, присядь. Тут дело такое... Я тебе уже говорил, что я дурак? А про то, что подлая эгоистическая сволочь, на людей внимания не обращаю, весь в своих глупостях ненужных — ты и сама мне недавно сказывала.

— Ваня... ну... ты ж не обижайся. Эт я так... в сердцах... просто глупость бабья. Язык дурной. Я ж так не думаю вовсе! Неправду сказала. Сгоряча.

— То-то и оно, что сказала верно.

Надо ли? — Не надо. Но — нужно. Если я и с Агафьей буду разговоры... в три слоя с переворотом конструировать, то с кем же мне тогда прямо разговаривать? С Куртом? Мой князь-волк меня не предаст. И поймёт даже глубже, чем я сам себя понимаю. Глазами своими огненными всю душу просветит. Вот только — в ответ сможет языком облизать да хвостом помахать.

— Люди говорят: "на весь век — одна голова". Правильно говорят. Про одно забывают: голова у человека — разная. Не мною сказано: "Я-утренний отличаюсь от я-вечернего больше, чем один человек от другого". Заклятие накладывается на душу. А душа... меняется. Что-то стирается. Снашивается, отваливается. Что-то новое нарастает. Прежде слабое, едва заметное, вдруг вымахивает, пышным цветом цветёт. Всякому заклятию свой срок приходит. Оно слабеет, съёживается, прахом осыпается.

Когда-то меня потрясло эта "ограниченность срока действия", внезапным для меня, в спешном марше санями по Волжскому льду, освобождением Сухана от внушения, наложенного на него голядскими волхвами. Вот же: и видел, и понял, и умных выводов напридумывал. А про девочку возле себя — не подумал.

— Я — дурак. Потому что даже зная, что никакое заклятие более семи лет не держится, об этом не подумал. Забыл, проспал, прошляпил. Человек возле меня почти каждый день, а я её не вижу, об ней не подумал! Как ты и говоришь: "подлая эгоистическая сволочь". Всякая суетня, дела-заботы всё внимание съедают.

— Ну, ты ж не просто так, не на боку полёживал. Вон какое дело сделал. Киев взял, Государя поставил...

Ишь ты, она меня утешать пытается. Нет чтобы просто в морду плюнуть.

— "Киев взял"? Неверно сказала. Взяли. Мы.

Молчит, приняла. Хорошо — ложной скромности мне не надо. Её вклад в победу — поболее почти всех. Разве что мечом не махала.

— Время вышло — заклятие осыпалось. Прикинь: накладывал я его на девочку несмышлёную. Перепуганную, битую, в страхе почти каждый день живущую. Сколько лет прошло... Она выросла. Стала уверенной в себе, уверенной в мире вокруг.

— И вылезла её бля...ская сущность.

— М-м-м... Можно и так назвать. А можно: задушевное, глубокое, даже и не осознаваемое, стремление к тому идеалу, который когда-то давно, годика в четыре-пять, ей внушили. Выйти замуж за красивого доброго мужчину из поповичей. Стать матушкой, вести свой дом. Благостно, в мире и согласии, мужа со службы церковной встречать да стол накрывать. Принимать уважительные поклоны прихожан, подавая пример добрым семейным обычаем.

— Вона чего... и теперь чего?

— Трифена в матушки приходские не годна. Не будет у неё детей. Нет и навыка дом вести. Не хозяйка. В семье будут свары. Ум у неё силён и остер, да не на то заточен. А какой дурак жену умнее себя возьмёт? Да ещё и безрукую. Желание у неё из детства. Нормальное, всеобщее. Да она сама — не такая, для исполнения своего же желания — не гожая.