Утраченный покой. (Divinitas-2)

— Давно это было? — спросила я, отвинчивая очередную гайку. Мне казалось, что протыкавшие его тело штыри были наглухо закреплены заклёпками, но это оказались гайки, которые можно было отвинтить, а затем вынуть штырь. Отчего-то я была уверена, что именно присутствие Отшельника превращает несъёмные заклёпки в отвинчивающиеся гайки.

— Давно... Прошло лишь несколько лет, как Уту сделал подарок.

— Кого следующего ты спас?

— Спас?

— Ну да. Ради кого ты вновь обошёл рабскую печать?

— Не помню...

— Вспомни.

— Меня послали убить одного... вождя-воина. Он мешал, и хозяин хотел его душу. А я убил его в бою, он умер с оружием в руках.

— И тебе снова задали трёпку.

— Да...

— А кого первого ты высвободил? Ну так, как Ники.

— Ники первая.

— Ой ли? А из лап вампов людей вынимал?

— Да... Да. Они захватили юношу, но он веровал. Они держали его у себя, мучили и искушали в надежде, что он потускнеет и станет пригоден в пищу. Развлекались. Но мы их перебили и зашли в днёвку... и нашли его. И отпустили. Он монахом стал. Дал обет молчания.

Потом последовала ещё одна история, и ещё одна. Я вынула все штыри, которыми его проткнули Тени, но осталась 'сбруя', казалось, вросшая в него.

— Шон, — я взяла его лицо в ладони. — Ты давно искупил свою вину.

Его зрачки расширились...

— Страж не мешает мне освобождать тебя. Не запрещает.

Шон бросил полубезумный взгляд на Стража, будто только сейчас понял, что тот здесь.

— Это... правда? — спросил он его. И Отшельник устало пожал плечами: мол, решать тебе, а не мне.

Шон перевёл взгляд на меня.

— Это правда, — поклялась я.

Его рука потянулась к пряжкам, которых не было ещё минуту назад. Увидев их, я бросилась расстёгивать. Пальцы так болели, что не слушались. Разозлившись на эту свою слабость, я смогла собраться с силами и расстегнула все. Мерзость с окровавленными шипами упала на песок.

Шон замер в ступоре, не веря в происходящее.

'Это ещё не всё', — подумала я.

— Брат мой, стань вровень со мной.

И тело Шона потянулось ввысь, пока мы не замерли глаза в глаза.

— Будь моей защитой и моим копьём.

— Я твой без остатка. Отныне и вовеки.

— Так будет, — скрепил клятву Страж.

И вдруг пустыня сменилась клубами серого тумана.

— Мы умираем? — спросила я Отшельника.

— Ещё нет, но надо поторопиться.

Моих ног коснулось что-то пушистое, но холодное. Кения.

— Что ты хочешь за то, чтобы донести нас до флерсов и Эльвисы? — спросил Шон.

Страж посмотрел в глаза мне, потом Шону.

— Хочу, чтобы Пати пополнила мои запасы кофе, — произнёс он с еле заметным намёком на улыбку.

Мы с инкубом переглянулись.

— Хорошо, — ответила я, и Страж сделал шаг навстречу.

'Ой, а сделки ведь скрепляются', — успела подумать я, глядя в приближающиеся жёлтые глаза.

Больно почти не было, он аккуратно царапнул клыками мне губу и слизал кровь.

— Если захочешь облегчить муки — зови, — тихо проронил он, а потом, схватив нас с Шоном, как два мешка, под мышки, сорвался вверх.

'Кения!' — успела испугаться я. Но фамилиар вдруг оказался у меня на груди, ему явно нравился полёт, он довольно щурился.

Мы летели в сером сумраке, и страха не было. Одной рукой придерживая Кению, вторую я протянула Шону. Он тоже не переживал, верил, что нас спасут.

Вдруг полёт оборвался, Страж поставил нас на ноги и, сделав шаг назад, исчез в клубах тумана.

Я выпала в реальность, поняв, что безвольно лежу в сильных руках Тони, рядом Венди заносила в дом Шона, кряхтя: 'Чего он тяжёлый такой, он ведь пустой...'

А дальше мной занялись Лиан и Пижма, Шоном — Эльвиса и Венди. И рассвет мы встретили, как двое тяжелобольных — в окружении любящих и заботливых родственников. Шон никого не видел, кроме меня, если и отводил взгляд, то на мгновение. Это здорово нервировало Эльвису, ведь она очень помогла ему, а он никак этого не оценил.

Пришлось мне поблагодарить её за Шона, но это её не смягчило. Импульсивная красная не сдержалась и немного раздражённо спросила:

— Что произошло? Что произошло между вами?

— Я больше не инкуб, — произнёс Шон, и все молча уставились на нас двоих.

— Свет моей жизни сняла с меня проклятие. Подарила жизнь, — объяснил он.

Все с каким-то благоговейным ужасом воззрились на меня, и только Эльвиса фыркнула: 'Да не может этого быть'.

Она подошла к Шону и, закрыв глаза, начала его ощупывать, как это делают слепые, когда знакомятся.

— Новые шрамы, — горько и неодобрительно констатировала она, её руки спустились на плечи и ещё ниже и нервно запорхали, не находя 'сбруи'.

— Не может быть! — она широко распахнула глаза.

— У меня пальцы болят, — это вышло куда жалостливее, чем мне хотелось бы.

— Что ты отдала взамен? — Лиан моментально встал на грань истерики.

— Ничего, — твёрдо ответила я. — У меня было право его освободить, и я им воспользовалась. Месяц будут болеть обожжённые пальцы. И всё.

— У тебя было право его освободить? — переспросила Эльвиса и поёжилась. — И вас принёс Высший Демон...

— Он не демон, он Страж.

Пришлось рассказывать всё с самого начала, с подвала, где Тень терзала Шона всего пару дней назад.

Когда я закончила тем, что Страж донёс нас до дома в обмен на кофе, Эльвиса проронила:

— Не кофе ему нужно. Опять какую-нибудь пакость-экзамен устроит.

— Пусть устраивает, — улыбнулась я, улыбка вышла кривой, пальцы болели так, что хотелось тихонько плакать.

— Эльвиса, будь мне другом, — как-то по-детски и беззащитно попросила я. — Ты сможешь?

Она улыбнулась с материнской нежностью.

— Да уж как-нибудь переживу присутствие под боком одного неблагодарного засранца. Я рада быть тебе другом, Пати.

Тем же утром я закрыла и запечатала квартиру, отдала распоряжения в ресторане, и мы уехали за город, в наше цветочное хозяйство.

Там к нам присоединились зелёная пара беженцев и Ник Стивенсон. Бывший вожак принёс новости: война вампов захлебнулась, Франс сжёг интервентов. Благодаря правильной тактике стали известны практически все дневные лёжки, и князь, рекрутировав волков, изничтожил днём всех, кто посягнул на его территорию. Свободные волки и вампы подписали нечто вроде пакта о сотрудничестве — волкам полагалась денежная премия при обнаружении неизвестного вампа или неучтённого ренфилда, а также мертвяки изъявили готовность предоставить желающим работу охранников и гарантии того, что на них не будут кормиться. Для волков это серьёзное достижение — с их темпераментом трудно найти нормальную работу, и они вечно в безденежье, за исключением вожака да ещё двух-трёх сильнейших.

Фиалочка, Незабудка и Мальвочка, встретившие наше появление получасовым вопящим от радости фейерверком, пару дней не могли прийти в себя от восхищения двумя фактами — выздоровлением Пижмы и... Кисс. Ведь фамилиар была по сути своей подвижным кошкообразным разумным цветком, да ещё и с толикой пьянящей розовой силы. Все флерсы льнули к такому чуду. Но Кисс, хоть и позволяла себя обожать трём маленьким флерсам, сама демонстративно любила только Лиана и почти не слезала с его головы. И, похоже, он привык к ней, как к шапке.

Как я потом узнала, после встречи со мной в парке Пижма подумал и таки придумал. Это он надоумил Кисс, как поступить, подсказал, что она должна сделать и в каком порядке. Фамилиар отказаться не могла, но и не простила ни его, ни меня за перенесённые страдания. Я её понимаю, бедняжку: видать, ей было очень плохо с момента убийства и поедания воробьёв и мышей. Однако Кисс достаточно благородна, чтобы раз в день чинно вылизать Кении уши, признавая, что он ей не чужой. Черныш не в восторге от этой процедуры, но переносит её со стоическим спокойствием. Он вообще какой-то спокойный и будничный — этими качествами и своими жёлтыми глазами он напоминает мне Отшельника.

Я всё же кое-что важное упустила, когда его создавала: я запретила пугать и убивать разумных, уничтожать и повреждать цветы и травы, и теперь Кения вовсю точит когти о деревья и ловит птиц. Причём ловит их как настоящий сервал: высоко подпрыгивая, бьёт птицу в полете. А ночью он любит парить бесшумной тенью, высматривая грызунов и пикируя на них.

Тони и Стивенсон его уважают — полезный котик, а Кисс тихо ненавидят. Бывшему вожаку достаточно приказа — не прикасаться к фамилиару ни под каким видом. А с Тони пришлось вести долгие разъяснительные беседы, чуяло моё сердце, что может он притопить розово-зелёное чудовище в баке с дождевой водой, думаю, Кисс бы особо не пострадала, но тогда бы точно началась полномасштабная война. Противная кошка с шипением пикирует ему в лицо при любой возможности, к глубоко тайному удовольствию Лиана. Ревнивый флерс даже сам себе не признаётся, что тихо рад такому притеснению конкурента. Нелюбовь к Тони не мешает Кисс периодически кормиться от Ники, а к Шону она приходит каждое утро — на завтрак. И этот факт — ежедневное кормление его фамилиара — заставил Лиана в корне пересмотреть своё отношение к бывшему инкубу, флерсы просто не могут быть неблагодарными. Так что Лиан и Шон почти сдружились, и это решило многие проблемы.

Вообще Лиан, воссоединившись с родственниками, активизировался и постоянно их чему-то учил, и как-то ими командовал, за что и получил с лёгкой руки Тони прозвище Флерсий Принц. Фиалочка, Мальвочка и Незабудка слушались его беспрекословно и с немым обожанием, а Пижма повиновался спокойно, признавая, что Лиан старший, но и сам он кое-чего стоит.

Лиан настоял на том, что флерсы сами перекинут Пижму — избавят его от шрамов — без моего участия, и они сделали это, вызвав неподдельное восхищение всех присутствующих. Лиан рассчитывал, что Пижма, как и остальные, останется в маленькой ипостаси, но я попросила вернуть его. Удивлённо выслушав такую же просьбу из уст горчавки и переспросив, точно ли он не хочет оставаться маленьким, Лиан, надо отдать ему должное, тут же организовал обратное превращение. Но потом долго дулся и тискал Кисс, пока я не сгребла его в охапку и в пятисотый раз не заверила, что люблю его больше всех.

— 'Больше Пижмы?' — переспросил он.

— 'Больше!' — чётко заверила я.

Деликатный и понимающий Пижма не испытывает и десятой доли того терпения, что я трачу на Лиана, значит, Лиана я люблю больше, раз уж столько позволяю ему. Эта казуистика и даёт мне возможность однозначно заявлять, что Лиан самый-самый любимый. Но присутствие Пижмы мне не менее приятно, и он знает об этом и глупых вопросов не задаёт.

Вообще и Тони, и Стивенсон, и Шон, и Эльвиса выделяли Пижму. Ко всем флерсам, включая Лиана, они относились, как к малым детям, а Пижму принимали за своего, слабого, но взрослого. Ники по-прежнему, к явному неудовольствию Тони, впадала в экстаз при виде крылатых мальчиков и всячески подлизывалась к ним: задаривала фруктами, ездила за мёдом. И если Лиан принимал подарки с вежливостью принца, то Пижма улыбался и позволял потрепать себя по волосам или погладить по щеке, что обеспечивало Ники глупо-счастливую улыбку на полдня.

Да...

Я вдруг оказалась в центре большой семьи. Мои 'братья' Тони и Шон, их 'жёны' Ники и Эльвиса. Причём Шон и Эльвиса вечно переругивались, беззлобно так, для тонуса, а Тони и Ники норовили 'уединиться' в неподходящих для этого местах. Флерсы — дети. Старший — Пижма, любимый — Лиан и трое младшеньких. 'Племянница' Венди, пытающаяся привыкнуть к 'мачехе' Эльвисе и к тому, что 'сестра' Ники из-за Тони уделяет ей внимания куда меньше, чем раньше. А ещё семейная пара слуг, зелёных беженцев из Майями, и волк Стивенсон — сторож-охранник. Ну и домашние любимцы, куда же без них. Достающая всех, кроме обожающих её флерсов, Кисс и тихий Кения.

Если бы мне полгода назад сказали, что я буду так жить, я бы лишь рассмеялась в ответ. Полгода назад такая толпа свела бы меня с ума, а сейчас мне вполне комфортно.

Шон немного пугает. Когда он смотрит на меня, в его глазах загорается огонь. Огонь веры. Я его божество. Если после той драки с Тони на крыше он был готов умереть, защищая меня, то сейчас он сделает всё. Просто всё: умрёт сам, убьёт любого, даст ложную клятву, примет проклятие — совершит любое преступление, если я буду этого хотеть или если от этого мне будет польза.

Это пугает.

Он по-прежнему чувствовал закаты и каждый раз при заходе солнца старался быть поближе ко мне. Каждый день для него свершалось чудо — он оставался полон и не испытывал боли.

В один из таких вечеров мы серьёзно поговорили. Я догадывалась, что он вынашивает планы мести Винье, и хотела пресечь это.

Когда я высказалась, он очень удивился и посмотрел на меня с невыразимой нежностью, так смотрят на нечто прекрасное, но абсолютно беспомощное.

— Пати, это свершится, и очень скоро. Год, два, максимум три, и Нити Судьбы притянут Винье к тебе, даже если ты не будешь его искать или спрячешься. Он найдёт тебя. И нам надо быть готовыми к этому.

Я не вполне чётко представляла себе систему мировоззрения Шона, но поняла, о чём он. Маховик раскрутился, и он не будет работать вхолостую. Пока 'убийца богов' в этом мире — покоя мне не видать.

Боюсь, с моей беззаботной и одинокой жизнью покончено навсегда. Иногда я грустила о тех одинаковых тихих днях, но глядя на веселящихся флерсов или Тони, стоически переносящего нападки Кисс, или слыша переругивание Шона с Эльвисой, я понимала, что никогда не променяю их на защищённую пустоту одиночества.

Единственное, что омрачало идиллию — это постоянная боль в пальцах. В одну из ночей они разболелись так, что я проснулась. Мне и так каждую ночь снилось, что у меня горят руки. И в зависимости от того, кто был рядом, или огромный пёс мне их облизывал и ненадолго тушил, или свежий ветер с ароматами трав сбивал огонь. А в этот раз болело так, что, открыв глаза, я тихонько выбралась из постели и пошла искать 'белую' воду — это помогало безотказно, жаль, что не надолго. Найдя кружку, я погрузила пальцы и, закрыв глаза, прислушивалась, как стихает боль.

— Я могу избавить тебя от боли.

С трудом подавив крик, я подпрыгнула на месте. Отшельник опять меня напугал.

— В обмен на один глоток крови, — закончил он своё предложение.

— Зачем тебе моя кровь? — настороженно поинтересовалась я.

Если бы Стражи могли смущаться, то это выглядело бы именно так. Отшельник отвёл глаза и пожал плечами.

Но я не отводила взгляда и ждала ответа. Поняв, что я не отступлю, Страж нехотя признался:

— Мне... понравилась... твоя кровь...

— Ты не получишь возможности как-то влиять на меня и мою судьбу?

— Нет, — с лукавой усмешкой ответил он.

Ну да, я и так посвятила себя Равновесию, почти. Я посмотрела на руки — не так всё плохо, чтобы заключать сделку. Теперь я поняла, что неспроста те заклёпки превращались в гайки и Отшельник предупредил о боли. Наверное, он уже тогда задумал эту цепочку — помощь в освобождении Шона в обмен на боль, а потом облегчение страданий в обмен на кровь.

— Если ты дашь Вику время, не будешь торопить события...