— Вот это да! — Звенящим от восторга полушёпотом разнеслось по комнате. — А можно... потрогать это чудо?
— Щупай на здоровье. — Ободряюще кивнул силуэт.
После чего, прозрачную броню пощупали, постукали, и поковыряли везде, куда удалось дотянуться. Нарезая круги, Саша не переставала чему-то улыбаться. Изящная ладонь неотрывно прикасалась к броне, нет-нет да и соскальзывая на пилота.
Вскоре, на место робкому восторгу, пришло не менее радостное предвкушение.
— Ты даже себе не представляешь, какой прорыв обещает данная технология, сумей мы в ней разобраться. Надо будет непременно все хорошенько изучить!
— В той самой, жутко секретной, лаборатории?
— Угу.
— Каков тогда мой интерес? Ну кроме свободного доступа, естественно.
От такого вопроса, она даже растерялась, но лишь для того, чтобы через несколько секунд начать громко возмущаться.
— Тебе что, опять мало? Ну знаешь, дорогой, ты слишком много хочешь. Аппетиты как у акулы.
Мигом выскользнув в видимый спектр, отчего оказался ощутимо выше её, я аргументировал.
— В обмен на чудо я хочу иметь равновесное благо. Иначе это шовинизм и апартеид, вот!
И чего же тебе хочется, радость моя. — Сладким, но совершенно неаппетитным голосом, уточнила она.
— За право меня изучать, я хочу полный доступ к разрабатываемым новинкам вооружения и к экспериментальному цеху, изготавливающему прототипы. Не подумай, будто из простого любопыства, мне еще воевать в будущем.
— С кем? — Донельзя серьезно уточнила Саша.
— Еще не знаю, но твёрдо уверен в том, что сумеречный гигант лишь первая ласточка.
Судя задумчивому лицу, я дал пищу для размышлений. И тут я вспомнил о времени, которое у нас, к сожалению, в вечном недостатке.
Отозвав доспех, я уже приготовился попрощаться, как Саша достала из стола бархатную объёмную коробочку, украшенную символом академии и моим именем.
— Пока не ушёл, хочу вручить тебе кое-что. Носи с гордостью.
Взяв нежданный сюрприз, испытал смутное чувство отторжения.
Как оказалось, не зря.
Внутри упаковки был ОН. Орден Восходящего Солнца.
Зубчатая восьмиконечная звезда с красной пипкой посредине. Зелёный гребень, коронующий эту нелепость, дополняла здоровенная лента, размерами схожая с выпускной.
— Носить? Это? Я вам что, папуас какой?
— Ичика, это одна из высших наград нашей страны. Чем ты недоволен?
— Признаюсь как на духу — оно мне нафиг не нужно. Я цацки не ношу. Даже наградные.
Вернув орден в коробочку, кладу его на стол.
— Пусть у тебя пока будет, а то потеряю или продам.
Но отказ не нашёл понимания (хоть я до этого не раз говорил о своём отношении к такого рода наградам). Пришлось срочно подойди и прописать порцию живительных обнимашек.
— Высшая награда для меня, это жизнь и здоровье моих близких. — Шепчу на теплое ухо, едва касаясь его губами. — Их я ценю гораздо выше всех этих орденов и медалей, что в изобилии наплодила государственная машина.
Стараясь отвлечь её от грустных мыслей, чуть меняю тему.
— Мне вот непонятно, почему он у тебя? Разве подобное не вручают на помпезных церемониях под фальшивые речи?!?
— Ты неисправим. — Хохотнула моя радость, веселея на глазах. — Мне его передали в тот момент, когда не было ясно, сможешь ли ты выжить. Случись худшее, пришлось бы награждать посмертно.
— И миллион тоже посмертно? Небось чеком, на предъявителя, в какои-нибудь заднице мира. Нет уж, нафиг такое счастье. — На что я получил очередную порцию довольного смеха.
С прощальным поцелуем мы расстались до следующего раза. Проходя мимо Марии, получил благодарную улыбку и жест ободрения, в виде кулака, с большим пальцем вверх.
Настроение было солнечным, как никогда.
Кабинет Ректора, после ухода Ичики.
Откинувшись на высокую спинку кресла, Александра Ивамото любовалась на дождь. Созерцая полёт водных струй, она улыбалась с тем выражением неподдельного счастья, что редко свойственно занятым людям.
На это были свои причины.
В самом начале, ей казалось, что от Ичики не стоит ждать ничего, кроме подростковой увлечённости, возможно даже, небескорыстной.
Это-то и заставило её ошибиться дважды.
Первый раз — когда из-за привычного недоверия, яркое и сильное чувство было принято за недолговечное увлечение, замешанное на мелочном расчёте.
Второй же ошибкой стала уверенность, что её сердце принадлежит и повинуется лишь ей. А любовь, пусть таковая и возникнет, легко задушить с помощью логики и разума.
Наивная.
Ведь, спустя некоторое время, Саша с удивлением обнаружила, что рассматривая их отношения, всё чаще использует эпитет 'мы'.
И первым подтверждением истинности её чувств, стала яростная битва Ичики с пришлой тварью, цена победы над которой оказалась чудовищно велика.
Именно тогда, испытав ужас бессилия от невозможности помочь, и позже, когда яростная надежда на чудо сменилась слезами искреннёй радости, она осознала насколько ей важен и нужен этот юный нахал. Чья искренняя улыбка, расцветающая при каждой их встрече, была столь непохожа на фальшиво-жабьи гримасы политиков и корпорантов. Регулярное общение с которыми, было неотъемлемой частью её работы.
И ведь не только в искренности чувств было дело.
Прогоняя перед внутренним взором сегодняшнюю встречу, интенсивную до дрожи в коленях, она отчётливо ловила себя на мысли, что жаждет еще. Его рук, жадных и ласковых одновременно, нетерпеливых губ, любопытного языка и самое главное, его мужского естества. Неутомимой твёрдостью которого она наслаждалась много минут подряд.
Закусив губу, Александра на миг предалась сладострастным грёзам, ощущая, как теплеет внизу живота, но шепот разума, прожурчавший в голове, ледяным ручейком охладил страсти.
Сейчас важно другое.
Не Оримура как любовник, друг, и будущий (что весьма вероятно) глава семьи, а как пилот и ученик её академии. Защитить которого — её священный долг.
Еще тогда, с первых дней его пребывания в академии, жадные взоры уже были прикованы к нему.
Подумать только,— мужчина пилот!
Живое доказательство невозможного.
За подобную тайну не пожалели бы никаких денег, если подобное вообще можно измерить в деньгах. Ведь заполучи какая-либо из стран этот секрет, и её господство стало бы неоспоримым, а значит, Ичика не должен принадлежать никому.
Никому, кроме себя.
А уж теперь, когда его НД приобрёл совершенно уникальные свойства, вдобавок не забыв и пилота, нужно быть осторожными вдвойне.
Но в одном госпожа Ивамото была уверена непоколебимо, — как бы ни сложились обстоятельства, его тайну она сохранит любой ценой.
Да и готовность юноши пойти на компромисс, по части изучения новых свойств 'Белой Брони', внушала определённый оптимизм. Пускай и придется пойти на уступки. Но это позже, а сейчас следовало принять ряд экстренных мер.
В комнату был вызван секретарь.
С вальяжной грацией мастера боевых искусств (что тщательно скрывалось) Мария неторопливо вошла в помещение. В такие моменты, когда отпадала нужда в строгом официозе, две молодые женщины могли спокойно откровенничать, наплевав на ранги и чины. Многолетнее доверие и родственные узы объединяли их куда лучше, чем любые циркуляры.
— Что-то случилось? — С лукавым прищуром, улыбнулась гостья. — Или хочешь обсудить своего кавалера?
— Да что его обсуждать? — Мечтательно возразила Саша. — Идеал, он в Африке идеал.
Искренне посмеявшись, они расположились друг напротив друга, придвинув кресла почти вплотную. Но грядущей беседе не суждено было стать дружескими посиделками.
— Нужно принять ряд мер, для усиления безопасности Оримуры Ичики. Информационной, в первую очередь.
— Выяснилось что-то, недопустимое к разглашению. — Точно подметила Мария, — Или твой возлюбленный поделился тайной, способной перевернуть мир?
— Метко сказано. Но не перевернуть, а скорее взбудоражить, и это приведёт к крайне негативным итогам. Для всех нас. Поэтому готовиться нужно уже сейчас.
— Я вся внимания. — Достав аккуратный блокнот, помощница ректора приготовилась писать.
— В первую очередь, необходимо вычистить всё лишнее, что есть в документах академии, по нашему мальчику. Каждая мелочь, вроде любимых привычек или клички домашнего питомца, должна быть незаметно удалена. Либо искажена.
— Далее, — все обращения и запросы, со стороны прессы или представителей коммерческих и государственных структур, касающиеся Оримуры младшего, должны проходить исключительно по официальному пути. И никаких "услуга за услугу". Тех же, кто будет скандалить или настаивать — в черный список, бессрочно.
Удивившись крутизне мер, секретарь лишь покачала головой.
— И самое главное, начать отслеживать любую подозрительную активность преподавательского и обслуживающего персонала, выходящую за рамки профессиональной компетенции. Тех, кто резко и внезапно подружился с корпорантами, — под особо тщательный контроль...
А покуда в кабинете ректора кипели страсти и принимались судьбоносные решения, я возвращался к себе.
Неспешно паря над мостовой, когда серебристые струи дождя нетерпеливо бегут по выпуклой плёнке щита, я прогонял последние события в уме, соотнося плюсы и минусы сделанного.
Первых было ощутимо больше чем вторых.
Нет, конечно, поначалу были сомнения (и немалые) в целесообразности посвящения Саши в тайну эволюции 'Белой Брони'. Но ведь прогресс доспеха не стоит на месте и первый же бой породит массу вопросов, хорошо, если без претензий. А так, приобщив её к тайне, я и обвинений в недоверии избегаю, и тыл свой укреплю.
Как ни верти — хорошо получается.
Теперь оставалось лишь разобраться с Рин, плюс организовать переезд девчонок, и на этом всё.
Тишина и покой, вплоть до приезда гостей.
Достигнув корпуса общежития и отозвав доспех, я уже размышлял, куда потратить вторую половину дня. Ведь и полетать хочется, но и отдохнуть бы неплохо.
Как тут, его величество случай сделал свой ход.
Лишь стоило мне поравняться с дверью, ведущую в комнату Чифую, как понеслось!
Дверь неожиданно распахнулась и я был, с совершенно неженской силой, ухвачен за плечо, после чего втянут внутрь.
Стоило оказаться внутри, как дверь за спиной резко захлопнулась, подобно крышке гроба. А неослабевающая хватка отсекала пути к отступлению.
— Здравствуй братик, как хорошо, что ты зашел. Нам как раз нужно поговорить. — С легкой улыбкой и хищным прищуром, озадачила меня старшая родственница.
Отдохнул, называется....
В следующую минуту я был припровожден к столу, а строго напротив, спиной к выходу, уселась Чифую. Всем своим видом давая понять, что спасаться поздно.
Широко улыбнувшись, она широким жестом предложила мне угощаться.
Изобильно заставленный стол, на котором нашли свой приют самые разнообразные блюда, начисто отметал версию об экспромте.
И это наводило на размышления.
Более того, внезапно-гостеприимное радушие старшей родственницы настолько выламывалось за привычные границы её поведения, что внутренний параноик тут же подал голос, — Мол, не вздумай жрать, козлёночком станешь!
Пришлось ограничиться чаем.
Ощущение неправильности происходящего было сродни смутному предчувствию беды, поскольку ну не бывает у сестры внезапных приступов хлебосольности, не-бы-ва-ет!
И все же, форсировать события наводящими вопросами не казалось хорошей идеей. Раз уж меня столь любезно 'пригласили', то пусть и расскажут с какой целью, поскольку у атипичной гостеприимности наверняка есть нешуточная подоплека.
Осталось узнать — какая именно.
Приготовившись к откровениям, начинаю молча ждать, всем своим видом изображая скромную вежливость.
Самое трудное, при этом, было не притрагиваться к еде, поскольку быть бдительным, сосредоточенным и сытым одновременно я не умел. И, дабы не скучать, начинаю пить чай, неспешно чёрпая его маленькой ложечкой для десерта.
В итоге и отвлёкся и развлёкся.
Кончилось же всё тем, что ей просто надоело ждать, после чего, скептически поглядев на моё занятие, Чифую кинула пробный шар.
— До меня дошли слухи, — Наградив меня лукавым взглядом, произнесла она. — Что наш прославленный староста избегает классного психолога... Даже не знаю что и думать.
Взгляд лисы, доставшийся колобку, вряд ли был более красноречив.
— Неужели Оримура-сан прислушивается к пустопорожним сплетням? — Отзеркаливая собеседника жестом и интонациями, изумился я. Про себя же подумал,— 'Сто из ста, что это Клариссины проделки'.
— О каких сплетнях речь, если Кларисса-сан сама мне об этом сказала? — Блеснув сталью из глаз, с видом довольной хищницы изрекла она. Небось, думала, что я удивлюсь.
'Хм. Один-ноль в ненашу пользу' — Мысленно констатировал я, формулируя ответ в доброжелательно-едком стиле.
— Посещать психолога, — дело исключительно добровольное. Лично мне, это не нужно. Особенно после того, как мои родственники стали привлекаться той в качестве посредников. Доступно излагаю, Онээсама?
Ответ не нашёл понимания.
На место показному радушию мигом пришла мрачная серьезность, отчего прекрасное лицо Чифую стало напоминать демоническую маску. Но в пугающем взгляде, устремлённом на меня, было нечто большее, чем просто недовольство.
В нем затаилась боль.
А в зазвучавшем голосе, за гремящим рокотом гнева, отчетливо слышались отзвуки страданий, говорящие сами за себя.
— Мой брат такой трус, что боится простого визита к штатному специалисту...? — Осыпая меня подначками, начала та. Но фокус не прошёл. Я уже знал, куда смотреть.
Пропуская издевки мимо ушей, я усиленно искал причину её тревог, столь насторожившую меня. И жадно впитывая чужой голос, постепенно начинаю различать, как сквозь грозный водопад речи, обертоном звенит печальное 'не покидай...', подобное предчувствию необратимой утраты, когда нестерпимая мука ядовитыми каплями сочится сквозь броневые пластины несокрушимой воли, подтачивая ту изнутри.
Как в слиянии звуков рождается симфония, так в единении разрозненных мелочей ко мне пришло понимание картины происходящего.
У меня не разыгралось воображение. Черная кошка в темной комнате действительно была, лишь протяни руку. Но вот чья воля привела её туда?
Размышляя над контрмерами, я не мог, тем не менее, не снять шляпу перед маэстро от психологии.
Мастерство столь тщательно избегаемой мною персоны, организовавшей всё это, вызывало неподдельное уважение.
Ведь насколько я знал, — за себя Чифую бояться не умела, начисто, а любая опасность расценивалась ею как вызов. Но тонкое понимание человеческой сути позволяло Клариссе найти подход практически к любому собеседнику.
Оримура-старшая не стала исключением.
Но теперь был мой черёд.
Покинув кресло, я подошёл к собеседнице вплотную и, опустившись на корточки, посмотрел ей прямо в глаза, чуть-чуть снизу.
Сестра, увидев такое, тут же пошутила на тему приставучих младших братьев, стараясь укрыть за фальшивой бравадой истинное положение дел, но было поздно.
