— Ичика, я приняла таблетку. Но прошу тебя — будь нежнее.
Несмотря на то, что Хоки хорошо умела скрывать эмоции, по её смущенно опущенному взгляду было видно, что она изрядно волнуется. Первый раз все же.
Обняв ее в ответ, я поцеловал её в губы, попутно отыскивая застежку лифчика. Когда её груди оказались на свободе, я мягко потянул Хоки на себя, укладывая её спиной на кровать, а сам улегся рядом.
Прильнув к друг другу, мы вновь продолжили наш поцелуй, и желание разгоралось в нас с каждой секундой. Оторвавшись от ее губ, я начал целовать ее шею, постепенно спускаясь все ниже и ниже. Дойдя до грудей я начал мять и гладить их, попутно пробуя каждую на вкус. Небольшие и аккуратные соски были мягки и тверды одновременно и мои губы, и язык не могли оставить их без внимания. Легкие покусывания и сдавливания доставляли Хоки неподдельное наслаждение, и её руки скользили по моей спине, то и дело вцепляясь пальцами в мои волосы. Закончив с её аппетитными грудями, я пошел дальше и целуя её живот спускался к её пупочку. Вставив кончик языка в очаровательную выемку я чуть пошевелил им, и тихий стон удовольствия стал мне наградой. Потрогав рукой её трусики , я обнаружил что она чуть-чуть намокла, и слегка раздвинув её смущенно стиснутые колени, я снял их с неё. Моему взору предстала аккуратная и симпатичная киска, доселе не знавшая мужчины.
Обхватив её бедра руками, я приник к её влажному и зовущему лону. Раздвинув розовые губки, я нашел её секретный бугорок и провел по нему кончиком языка.
Резко вдохнув, Хоки чуть выгнулась и схватив жадными пальцами мою шевелюру, прижала меня к себе. Исследуя её пещерку, от малых губ до клитора и обратно, я наслаждался её вкусом. Мой язык то исследовал преддверие её норки, то терзал ласками её клитор, заставляя её выгибаться от удовольствия.
Когда же Хоки стала чаще дышать, а смазка стала выделяться сильнее, я понял что она уже готова. Оторвавшись от влажной киски, я привстал и прислонив стоящий колом член к входу во влагалище, сильным но плавным движением вошел в неё. Чуть-чуть вылившейся крови подтвердили мою уверенность в том, что до меня она не знала мужчин. Улегшись на неё сверху, я придерживал часть своего веса на локтях, чтобы ей было удобно. Хоки в ответ прижалась ко мне, обхватывая меня руками и чуть шире раздвигая ноги.
Входя в неё длинными и плавными толчками, так чтобы член пронзал её на всю глубину, я ощущал как её молодая и упругая плоть туго обхватывает меня. Постепенно наращивая скорость, я чувствовал, как влажное тепло её норки постепенно приближает меня к той черте, что окончится вспышкой. Перемежая поцелуи в губы с хриплыми стонами удовольствия, Хоки то хватала меня за волосы, так что они трещали под ее маленькими но сильными пальчиками, то вцеплялась ногтями в мою спину, оставляя на ней глубокие царапины.
Предчувствуя скорую разрядку, я усилил натиск, сделав толчки тазом более сильными и глубокими. Казалось что все тело горит невидимым огнем, который с каждой секундой разгорался все ярче и ярче.
И вот оргазм настиг меня. В последнем усилии вогнав член на всю длину, я чувствовал как с каждым выплеском семени меня накрывают волны удовольствия. Тяжело дышащая Хоки обхватила меня руками и ногами, казалось желая стать со мной единым целым, её руки вцепились в мою шею с такой силой, какую я в ней и не подозревал, а громкий крик удовольствия едва не прорвался сквозь стиснутые с силой зубы. Наслаждение было таким сильным, что казалось практически болью. На миг у меня потемнело в глазах, а сердце дало перебой. Когда вспышка улеглась я жадно хватал воздух, которого мне стало не хватать.
Лежащая подо мной Хоки хрипло дышала, постепенно приходя в себя. Судя по её блестящим в темноте комнаты глазам, вспышка её удовольствия была не меньше моей. Её руки и ноги по прежнему обхватывали меня, не желая отпускать, а теплая и тугая норка все еще обхватывала мой, уже начинающий опадать член, принимая в себя последние его капли.
Чуть отдышавшись, Хоки прислонила свои губы к моему уху и прошептала: — Ичика, я люблю тебя, и хочу всегда быть с тобой. —
— Я тебя тоже люблю, Хоки. — Ответил я. — И я рад что это взаимно — После чего мы опять поцеловались.
Полежав еще немного, мы встали и направились в душ, где смыли с себя следы нашей любви. Но за время мытья, я залюбовался обнаженной Хоки и мой организм высказал желание продолжить, немедленно крепчая. Хоки была согласна и мы вновь слились воедино, жадно любя друг друга на полу душевой.
Повторив потом еще раз, но уже на её кровати, я подумал перед тем как заснуть — " Надо будет достать двуспальную кровать, а то на одноместной нам уже тесно.
Воскресное утро встретило нас радостным светом летнего солнца, пробивавшегося лучами через щель между шторами. На часах было 11 утра и мне совершенно не хотелось вставать в такую рань.
Хоки, прижимаясь ко мне, крепко спала рядом. И вспоминая вчерашнее безумство любви, я непроизвольно начал улыбаться.
Даже во сне Хоки не хотела отпускать меня, закинув на меня ногу и обнимая руками. Но когда я начал потихоньку высвобождаться из её объятий, то потревожил её сон и она проснулась. Слегка потягиваясь и зевая, Хоки открыла глаза.
— С добрым утром Ичика.
— С добрым утром, Хоки. Хотя, вообще то, уже день. — указывая кивком на часы, ответил я.
Некоторое время Хоки активно не хотела просыпаться, стараясь залезть по одеяло, и прижавшись ко мне — вновь уснуть. Пришлось будить эту очаровательную соню, и спустя минут двадцать мои усилия увенчались успехом. Хоки окончательно проснулась.
НО ей, по видимому, было скучно лежать просто так, и она начала водить кончиками пальцев по моей груди и животу, описывая ей одной понятные фигуры. Постепенно её рука опускалась все ниже и вскоре её упругая ладошка легла на мой член, который в приливе утренней бодрости, был, как обычно, тверд и напряжен.
— Ой, Ичика, что это у тебя? — В притворном недоумении спросила Хоки, мягко массируя его по всей длине ствола.
— Это утренняя физиология, Хоки, у мужчин такое бывает. — Ответил я, чувствуя, как к низу живота стала стремительно приливать кровь
— Ну так надо с этим что-то делать! — Сказала Хоки с веселой решимостью, и забралась с головой под одеяло.
Спустя несколько секунд, я ощутил как её губы обхватили моё естество, а её ловкий и сильный язычок стал облизывать головку. Работая руками и ртом, Хоки уверенно шла к поставленной цели и я чувствовал, что финал близок. Приблизительно, через пятнадцать минут я достиг пика, пусть и не такого яркого как вчера. Находясь на вершине блаженства, я чувствовал как моё семя извергается в её рот, плотно обхватывающий мою напряженную плоть.
Не давая семени пролиться, Хоки проглотила всё, вплоть до последней капли.
Получив такой заряд утренней бодрости, я не стал лежать дальше и направился в душ, прихватив Хоки с собой. Когда же Хоки не захотела вставать и зобразила желание поваляться еще, то я мягко подхватил её на руки и понес в душевую.
Оказавшись под теплыми струями воды, Хоки приободрилась и наше мытьё пошло энергичнее.
Взаимное намыливание и смывание, постепенно становилось у нас привычкой. Этаким маленьким ритуалом любви и доверия. Да и нам такое нравилось, чего скрывать.
Дабы отблагодарить Хоки за утреннюю ласку, я перевел обычную помывку в любовную игру. Вскоре, с помощью пальцев и языка, я довел её до пика наслаждения, но в этот раз все обошлось без расцарапанной в кровь спины. После бурных ласк, мы смывали с себя следы нашей игры, не переставая беседовать.
— Ичика, у тебя завтра дуэль. — Напомнила мне Хоки, нанося на меня пенящийся гель своими мягкими ладошками. — Ты еще не передумал в ней участвовать?
— Не волнуйся Хоки, все будет хорошо. Главное чтобы моя задумка удалась, а уж я то постараюсь не проиграть. — Успокоил её я. Намыливая её грудь и живот.
Хоки дразнилась и чуть уворачиваясь от моих рук, то и дело из них выскальзывала. Ей нравилось то корчить из себя недотрогу, не давая себя коснуться, то наоборот, прыгать в мои объятья, крепко прижимаясь ко мне.
— А что хочешь делать сегодня, есть какие-нибудь планы? — Спросила она, начав намыливать мою спину и бока.
— Хочу полетать над морем. Есть, понимаешь ли, у меня одна задумка. А сегодня как раз выходной, так что времени хватит. — Ответил я, намыливая её попку и киску. После того, как мы намылили друг друга, началась игра в смывание, которая больше напоминала любовные ласки, чем гигиеническую процедуру.
Помывшись, обсушившись и собравшись, мы пошли в кафе, позавтракать. Хотя, судя по времени, это уже был скорее обед.
Окончив трапезу, я поцеловал её, пока никто не видит и пошел готовиться к покорению запретной высоты. Хоки же пошла пообщаться со совим подружками и обсудить последние новости.
Стоя на улице я смотрел в высь.
Небо манило меня с непреодолимой силою.
Глава 13.1 Запретная высота
Человеку не дано летать.
И человека манит в небо.
Парадокс, но факт.
Стоя на берегу острова и глядя в лазурную бездну небес, разверзнувшуюся надо мной, мне казалось, что сделав всего один прыжок я упаду в это небо. И оно примет меня, одарив бесконечным полетом в бескрайнюю даль.
Даже пилоты военных самолетов, таких быстрых и грозных, не чувствуют небо. Они сидят в своих кабинах и держатся за штурвал. А самолет летит за них.
Но с небесным доспехом все было не так. Нд это не просто тупая, но грозная военная машина, это часть тебя. Летая на нем, я чувствовал небесный доспех как часть себя и его полет был моим полетом. И ни один полет не мог утолить эту жажду — жажду неба.
Сегодня я решился нарушить запрет. Нарушить осознанно, не имея ни малейших отговорок на случай провала. И все же решимость была выше страха.
Некоторое время назад, читая инструкцию к доспеху, я нашел раздел, что касался полетов на большие высоты. Из этого раздела следовало, что рубеж в пятьдесят километров появился неспроста.
Изначально, НД были инструментом для освоения космоса,поэтому большинство первых доспехов покрывали пилота полностью и защищали его от радиации космоса, что бушует за пределами стратосферы.
В доспехах нового типа, защиту выполняет невидимое глазом силовое поле, способное остановить оружие врага, но не способное справиться с тем количеством радиации, которое обрушивается на пилота после отметки в пятьдесят километров.
Касательно же Белой Брони, то у неё был "вертикальный протокол", про который в инструкции было отмечено, что он защищает от радиации, но при этом полевых испытаний еще не было.
И я решил рискнуть. Накануне дуэли, без подстраховки, в одиночку. Но рискнуть. Ведь если бояться смерти, то для чего вообще жить?
Призвав доспех, я сделал круг над островом и устремился в открытое море. Отлетев от острова академии более чем на сто километров, я оказался в открытом море.
Подо мной лежала синяя бездна моря, надо мной возвышалась голубая бездна неба. И между этими безднами висел я, хрупкий и смертный человек, закованный в броню доспеха.
Закрыв на миг глаза, я собрался с мыслями.
— Помчались! — Крик прорезал тишину. И мой НД вонзился в небо.
Доспех стремительно набирал высоту, и пронзив вату облаков, я полетел выше, с каждой секундой приближаясь к запретному рубежу.
пять
десять
пятнадцать километров над уровнем моря.
Я продолжал взлетать все выше.
На отметке в 15 километров, поле НД из полностью прозрачного стало чуть серебристым, а на приборах отразилось, что уровень атмосферного давления снаружи стал опасен для здоровья человека и доспех включил режим герметичного полета . Не будь его, моя кровь бы уже вскипела.
Выше!
Доспех мчался не снижая скорости, и с набором высоты я не чувствовал чтобы хоть как то ослаб его натиск. Хорошо, что перед полетом я додумался сделать невидимым себя в сети НД.
Вообще сеть НД штука поразительная.
Изначально созданная для связи в космосе, она позволяла обмениваться информацией чуть ли не между солнечными системами, притом связь была без задержек и помех, правда сделана эта связь была по непонятному принципу, суть которого была связана с использованием ядра НД. У этой связи была масса достоинств, например попади пилот в беду, то где бы он ни был — он может позвать на помощь и его местоположение вычислят по этой сети с точностью до сантиметра.
Но были у этой связи и обратные стороны. Через эту сеть, как напрямую связанную с ядрами НД, кроме обмена информацией, можно было отследить кто где находится. Притом без его согласия. И единственным способом противостоять этому, был перевод своего сетевого профиля в режим невидимости.
Что я и сделал перед самым рывком. О радарах тоже не приходилось беспокоиться, противорадарный режим моего НД делал меня пустым местом на экранах.
Вылетев за пределы тропосферы, я продолжил набирать высоту — 22, 25, 30 километров над уровнем моря.
Мощная и послушная машина уверенно несла меня все выше и выше.
За отметкой в 35 километров приборы сигнализировали о значительном увеличении уровня космической радиации. И с каждым километром интенсивность облучения возрастала.
Выше!
После отметки в 50 километров, как только я миновал стратосферу, передо мной высветилась надпись — "Отметка критической высоты пройдена, начата автоматическая активация Вертикального протокола". После этого щит доспеха ощутимо уплотнился, и кроме серебристого оттенка в нем появились темно-синие нотки. Но внутри все было по прежнему тихо, никакого дискомфорта я не ощущал и изменений в моем состояние не наблюдалось.
А вот судя по показанию приборов, за пределами щита была натуральная жесть. Показатели ультрафиолетового излучения резко подскочили, радиация была ощутимо выше нормы, давление было несовместимым с жизнью и погасни щит хоть на секунду — это был бы конец, до земли долетел бы труп со вскипевшей кровью, облученный и слегка прожаренный в ультрафиолете.
Но привкус опасности лишь раззадоривал все сильнее.
Выше!
Цель была все ближе и ближе,— 60, 70, 80, 90 километров. Давно уже пройдены отметки куда может залететь даже самый лучший самолет, но даже отсутствие воздуха не делало мой полет медленнее.
Выше!
Линия Кармана осталась за спиной (Линия Кармана, это отметка в 100 км над уровнем моря, которая принимается за отметку между атмосферой земли и космосом — Прим. авт.) , и я уже начал брать вторую сотню, но судя по показателю энергощита, у меня осталось 77% мощности. А мне еще назад лететь. Так что на отметке в 125 километров я остановил полет и повернулся к земле.
Я был в самом начале космоса. И это было неописуемо.
Замерев в неподвижности, я восхищенно внимал открывшемуся мне чуду.
Огромная ярко-голубая сфера планеты раскинулась подо мной, и казалось, что её можно было обнять руками.
Красота и величие матери-земли были столь велики, что я был не в силах описать это словами. Не выдержав восторга, я нервно сглотнул и одинокая слеза радости скатилась по моей щеке.
