Выйти из палаты незаметно мне бы не удалось, поскольку дежурная медсестра цербером караулила коридор, но был и другой вариант.
Незапертое окно манило свободой, и оставалось только определиться — куда пойти.
Кафе и рестораны отметались сразу, так как стоит мне там засветиться, да еще в больничной пижаме, как я стану героем еще одной сенсации, но на этот раз сатирической.
Академическая столовая по ночам не работала, автоматы с закусками, вроде чипсов, были внутри зданий, так что максимально приемлемым вариантом было посещение собственной комнаты.
Недолго думая, я открыл окно и сиганул в ночную темень с высоты седьмого этажа.
Остановив свободный полёт призывом доспеха, я устремился по знакомому маршруту, не забыв при этом врубить все, что было из маскировочных средств. Часть из включенного, я вообще впервые видел, но разбираться было некогда. Хотя опция, дающая оптическую маскировку, — мне пришлась по вкусу. Забавно было видеть себя прозрачно-серым силуэтом, неразличимым на фоне ночной листвы.
Тихонько приземлившись на знакомый балкон, я оставил на себе лишь мнемообручь, после чего направился к цели. Режим ночного видения выкрасил все в серые тона, но четкость была просто поразительная.
Спящая, на моей кровати, Хоки, соблазнительно разметалась в первозданной наготе, и дабы не потревожить её чуткий сон, я ступал как можно тише.
И, наконец, я достиг ЕГО, — комнатного холодильника.
Радость от долгожданной близости была такой, что у меня аж руки задрожали. Тихонько открыв заветную дверку, я припал к источнику изобилия.
Поначалу 'закрома родины' поставили меня в тупик, так как хотелось взять всё, но тогда пришлось бы тащить агрегат целиком.
Решив, что скромность украшает, я ограничился тем, что рассовал по карманам сыр, чутка лососиной нарезки в пакете и банку крабов, а в руки взял по палке колбасы.
Медленно идя к выходу, я даже дышал через раз, и ничто не предвещало беды. Но во время очередного шага суставы стопы громко хрустнули, звонким щелчком обозначая моё присутствие.
Замерев, я оглянулся на Хоки, ожидая худшего.
Но она так и не проснулась, и я продолжил движение, стараясь ступать еще тише. Когда до балконной двери оставался лишь шаг, чьи-то теплые руки ухватили меня поперек туловища.
— И кто тут у нас? — Тихим шепотом прозвучало возле уха, прижимаясь ко мне со спины. Судя по крепости объятий, отпускать меня не собирались.
— Хоки, представь, что я тебе снюсь, а?
— Ага, снишься. Ночью, в пижаме и с колбасой наперевес. Какой, однако, интересный сон! Ну что тут было возразить?
В конечном итоге, перемежая поцелуи и уговоры, я сумел отправить её спать. От соблазнительного предложения остаться на ночь пришлось отказаться, впрочем, пообещав, что мы у нас еще все впереди. Выслушав напоследок, как им без меня плохо и одиноко, я пообещал, что как только выпишусь — сразу дам знать.
Вернувшись в палату, я устроил праздник живота.
Никогда да этого не думал, что могу жрать как за двоих (в буквально смысле).
От этих, самых обычных продуктов, эффект был такой, словно я впервые попробовал их на вкус.
Под конец я стал экспериментировать, откусывая от всего по чуть-чуть, но в разном порядке.
Эффект получался волнительный.
Но даже со столь волчьим аппетитом, я не смог приговорить всё за раз.
Устранив следы пиршества, и, спрятав колбасный недогрызок в тумбочку, я забылся глубоким сном.
А поутру Изабелла-сан преподнесла мне сюрприз.
Заглянув ни свет, ни заря, она немилосердно меня растолкала, после чего мне устроили осмотр.
Меня пощупали, послушали, посканировали каким-то приборчиком и, спросив о самочувствии, признали активно выздоравливающим.
После чего, отослав, сопровождающих её, ассистенток, прекрасная Изабелла устроила мне конкурс откровений.
— И как тебе ночная трапеза, Ичика-сан? — Бодро был задан вопрос в упор. — Понравилось?
— Не понимаю о чем вы, Изабелла-сан.
— Ах, не понимаешь? А это тогда что? — Безошибочно заглянув в тумбочку, она с первого раза нашла мою заначку. Торжествующая улыбка не оставляла и тени сомнения в её осведомленности, но отступать было поздно.
— Предыдущий постоялец забыл? — С честным лицом, предположил я.
Рассмеявшись в ответ, Изабелла поведала мне, что в палате есть несколько микрокамер, которые включили на ночь, чисто на всякий случай. И в них было отчетливо видна вся моя одиссея, вплоть до ночной трапезы, так что отпираться бесполезно.
После вдохновленного обличения, во время которого она помахивала многострадальной колбасой, как дирижер — палочкой, мне было сказано, что еще один подобный эпизод и Чифую-сенсей уведомят о моём поведении.
Возмущенный столь наглым шантажом, я вскочил с кровати и подошел к доктору вплотную. Не ожидавшая такой резвости, та отступил на шаг.
— Скажите, доктор, у вас же диплом медсестры есть? — Издалека начал я.
От такого заявления та аж поперхнулась.
— Ичика, к твоему сведению, я профессиональный хирург, диплом с отличием. Но причем тут это?э
— Притом. Будучи неспособными понять ни механизм выздоровления, ни процессы, происходящие внутри меня, вы все же имеете наглость морить меня голодом. Поэтому, дабы доказать свою дееспособность, я готов хоть сейчас лететь в любой медицинский центр, где опытные врачи сумеют справиться с этой непростой для вас задачей. Что скажете, Изабелла-сан?
Дипломированная с отличием, крепко призадумалась.
Спустя примерно минуту напряженных размышлений, она согласилась пойти мне на встречу и назначить досрочное освидетельствование.
Судя по скепсису, сквозившему в её взоре, кого-то ждал большой сюрприз.
Но спустя два часа всевозможных проверок, моё чудесное исцеление подтвердилось на практике. При этом, сослаться на сбой аппаратуры или ошибку персонала уважаемой Изабелле не представлялось возможности, ввиду её личного контроля за происходящим.
Кроме того её поставило в тупик полное отсутствие шрамов, которые, по её мнению, просто не могли взять и рассосаться (ну никакого воображения у людей).
В общем, не без колебаний, но ей пришлось официально признать моё выздоровление, в том числе и документально.
Но стоило мне завести разговор о выписке, как мне сразу же предложили (исключительно ради моего блага) провести в госпитале еще один день.
Осознавая моё нежелание погостить подольше, мне тут же пообещали нелимитированное питание и отсутствие препятствий в перемещении по госпиталю. Поколебавшись для виду, я согласился.
В послеобеденное время, когда, под влиянием сытной трапезы я был на редкость благодушен, паломничество визитёров возобновилось. И первой из всех была та, с чьего вызова всё и началось.
— Входи, Рин, дверь не заперта. — Сказал я мнущейся девушке, что уже пять минут не решалась постучать.
Перешагнув порог и закрыв за собой дверь, Рин молча уставилась на меня с виноватым выражением лица.
— Что-то случилось?
— Прости меня, Ичика. — Понуро глядя в пол, повинилась она. — Это из-за меня ты едва не погиб.
— Я едва не погиб потому, что полез в драку с превосходящим по силе противником. Но даже не будь поединка с тобой, я бы все равно поступил подобным образом, а значит, тебе не стоит винить себя.
Видя, что слова не помогают, я подошел к ней и крепко обнял, что Рин тут же поддержала, вцепившись в меня, как бибизьян в пальму. Так мы и стояли полчаса кряду,и пока я гладил её по голове, стараясь утешить, она громко сопела в ответ, ни на миг не ослабляя хватки.
Когда же мне удалось привести её в норму, то предо мной снова предстала та, чей задиристый энтузиазм был неиссякаем.
Перво-наперво, как мы разговорились, я спросил о том уговоре, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.
В ответ она смущенно расхохоталась и сказала, что уже не помнит, о чем там была речь, хотя в момент признания, её уши отчаянно краснели, выдавая её с головой.
Из вежливости, я сделал вид, что поверил в эту маленькую ложь. После чего, обсуждая разные темы, от политики до видов на урожай, мы приятно провели оставшееся время.
Отдельное внимание было уделено свинине в кисло-сладком соусе, кою Рин прихватила с собой. Вкусное и сытное блюдо не оставило меня равнодушным, и пока я ел, на меня смотрели с каким-то затаенным торжеством, при этом мило краснея.
Но все хорошее не бесконечно, равно как и наша встреча.
Решив напоследок проявить галантность, я подошел к двери и распахнул её перед Рин.
Но когда я открыл дверь, то по ту сторону обнаружил Хоки и Сесилию, стоящих плечом к плечу
. Оказавшиеся прямо напротив друг друга девушки застыли, а их взгляды стали очень далеки от дружелюбных.
Мда, походу я опять буду крайним.
Ускоренно попрощавшись со второй подругой своего детства, я впустил новых гостей. Не знаю, каким было их настроение изначально, но смотрели они неласково.
— Как это понимать, Ичика? — Поинтересовалась Хоки тем тоном, с каким благоверные берутся за сковороду.
— Больного навестила подруга детства, принеся ему гостинец. Это разве плохо?
— И все?
— А по вашему мы тут чем занимались? Трахались втихомолку? — Огрызнулся я, заставив их смутиться. За молчаливым согласием сторон, тему решили не продолжать.
Отставив вопросы в сторону, мои красавицы мигом разложили принесенную снедь, использовав поверхность моей кровати, отчего наша дальнейшая встреча стала напоминать пикник.
Наперебой потчуя меня шикарным бенто (от Хоки) и весьма неплохими сэндвичами (Сесилия), они, будто невзначай, интересовались тем, как я нахожу готовку Рин, и кто из трех лучший кулинар.
Многозначительно молча, я лишь закатывал глаза и время от времени бурчал, при этом, не отрываясь от еды.
Узнав, что сегодня вечером состоится выписка, все дальнейшие разговоры стали вращаться возле этой темы.
По итогу нашей встречи у всех было хорошее настроение.
За всей этой суетой, я все же успел выкроить время, чтобы выйти в сеть и заказать Изабелле-сан подарок, дабы выразить признательность за моё лечение. А к вечеру, попрощавшись с персоналом больницы, я вернулся в свою комнату.
Госпиталь академии, спустя полчаса от выписки Ичики.
Изабелла Розенштальт сидела в своем кабинете, чьи окна выходили на море.
Над водой раздавались пронзительные крики чаек, ветер доносил с моря легкий аромат соли, навевающий легкую меланхолию.
Попивая зеленый чай, она думала о своем недавнем пациенте, чье аномально быстрое исцеление не могло быть объяснено ни одним из известных ей научных фактов.
Даже во время того освидетельствования, когда она, помимо прочего, попыталась разобраться в этом феномене, приборы не показали ничего внятного.
Юноша, как юноша, за исключением чрезмерной регенерации и изумительного состояния всего организма.
Внезапный стук в дверь прервал размышления.
Новости, принесенные её ассистенткой, заинтриговали.
— Изабелла — сан, вам тут посылку принесли. Курьер ждет.
Заинтригованная столь необычными новостями, урождённая Розенштальт поспешила к месту вручения.
Расписавшись в получении, она получила объемную, но легкую подарочную коробку, на крышке которой прихотливо извивалась надпись:
'Изабелле-сан, с благодарностью за всё'.
Принеся нежданный подарок к себе, она с нетерпеливым любопытством распаковала его.
'Интересно, неужели это Ичика решил таким образом ... Ох!' изумилась она, когда увидела содержимое.
Зафиксированный внутри коробки букет был изумительно хорош.
Эти цветы глубокого синего цвета, чьи лепестки были усыпаны по краям золотыми крапинками, были неописуемо красивы, а также до неприличия дороги.
Насколько она помнила, сапфировые лилии дарили по одной-две, но чтобы сразу такой букет, такое ей раньше видеть не доводилось.
Помимо букета, на дне обнаружилась плоская коробочка, обтянутая синим бархатом и открытка.
Развернув прямоугольную картонку, она вчиталась.
' Дорогая Изабелла-сан. Я искренне благодарен вам за вашу заботу и терпение. Примите же этот дар в качестве моей признательности за то, что вы всеми силами спасали мою жизнь. С наилучшими пожеланиями, Оримура Ичика. П.С. Подарок обратно не приму, так и знайте.'
По мере чтения, улыбка расцветала на её лице. Высказав со смешком — Ох уж эти мальчишки — она раскрыла последнюю коробочку и обомлела.
Внутри той обнаружилось колье, состоящее из множества крупных сапфиров, обрамленных в белое золото. Надменный блеск крупных камней одним своим видом давал понять, что это ОЧЕНЬ дорогая вещь.
На их фоне даже шикарный букет смотрелся робко.
А у меня по возвращении тоже было весело.
Поначалу, компанию мне составляли только Сесилия и Хоки, но наши соседки как-то пронюхали о моём возвращении и вскоре, под самыми разными предлогами, к нам в комнату набежал весь класс.
За этой радостной суетой мы не заметили пришествия ночи, и Чифую пришлось лично проследить, чтобы народ разошелся по комнатам.
Расчудесно день прошел, что и говорить.
Глава 26. Деньги — дребеденьги
Еще вчера, когда Сесилия робко высказала просьбу остаться у нас на ночь, я не поверил своим ушам (я то думал, что еще рановато.
Что же касается Хоки, то она сделала вид, что так и надо.
От такого единства поневоле закрадывается вопрос — А что у них такого было, о чем я не знаю?
Засыпали мы как обычно, я с Хоки, на одной кровати, а Сесилия на другой, но ночью та переползла к нам (видимо и её морозы одолели).
Хотя нельзя сказать, что пробуждение в компании двух таких красавиц мне было неприятно, скорее наоборот.
К счастью, сегодняшний день нам позволили прогулять (вернее разрешили мне, но я уломал Чифую,и в порядке исключения она разрешила всем троим), так что спешить было некуда.
После часового валяния в постели, совместного душа и плотного завтрака, мы разошлись по делам.
Хоки куда-то утащила Сесилию, при этом они то и дело переглядывались, хихикали и краснели. Я же принялся за решение финансового вопроса.
Для начала, вызвонив Сашу, я узнал, есть ли у нас в академии юристы.
Оказалось, что у нас есть даже нотариус, на говоря уже о целом штате опытных юристов-международников, чья квалификация была под стать престижу заведения.
Остальное было делом техники.
Первым делом, я наведался к нотариусу, где сделал заверенные копии своего соглашения с букмекерской конторой (а то вдруг оригинал потеряется), после чего, договорился о юридической поддержке и вызвал свою охрану.
В полдень, наш боевой квартет выдвинулся на получение долгожданного выигрыша.
Избегая лишних подробностей, я посвятил своих спутниц в суть дела пока мы добирались до места.
С первых же секунд нашего присутствия, мы произвели на букмекерскую контору неизгладимое впечатление, отчего некоторые из работников, даже рты разинули.
По обе стороны от меня бдительно осматривались близняшки, чья манера поведения сразу выдавала их профессию, чуть левее стояла юная представительница юридической "стаи" академии, и её милая внешность никак не увязывалась с острым умом и волчьей хваткой, ну а в центре это композиции расположился я.
