— Тогда можете передать им, что они стадо тупых макак. Впрочем, если кому-то из вашего начальства не даёт покоя идея очередного великого рейха, то рекомендую вспомнить, чем закончил предыдущий.
— Вы не понимаете важности данного проекта для нашей страны, герр Оримура. — Сложив руки в замок, то изучал меня льдинками глаз. — Мы десятилетиями были под экономическим и военным контролем нашего заокеанского 'старшего товарища' (эти слова он едва не выплюнул) и теперь всё что мы хотим, так это независимости.
— Бывает. Но девчонок-то калечить зачем?
— Поверьте мне, она не обычный ребёнок.
— Искусственно выращенное дитя? Сконструированное специально для воины?— Судя по удивлению на лице собеседника, такой прозорливости от меня он не ждал.
— Впрочем, это заметно. Но даже это не должно лишать её права на детство. Ну или хотя-бы на нормальную жизнь и человеческое обращение.
— Вам ли рассуждать о ней как о ребёнке? Вы ведь сами ненамного старше.
— Как староста класса, где эта мелкая вредина умудрилась натворить кучу всего, я вижу что любая из моих подопечных превосходит её на голову в понимании самых элементарных вещей. Я, в отличие от неё, знаю, что такое быть человеком и как жить в обществе. А что знает и видела она? Муштру, казарму и тренировки? Лично мне, Лаура, больше напоминает говорящий придаток к доспеху, а с учётом её психики и встроенного 'подарка' в доспех, так еще и нестабильный. И это ваша вина!
— Проект 'Валькирия' был официально заморожен. Мы и не думали, что ей хватит умения активировать заблокированный протокол. И я благодарю вас за то, что спасли Лауре жизнь.
Тут этот дядя встал и коротко, по-японски, поклонился. Пришлось вставать и отвечать на поклон. Судя по всему — без свидания с ней он не уедет. Вот только и мне не хочется повторений, так что ультиматум был прост:
— В принципе, я не вижу препятствий для встречи. Одной. Завтра. В моём присутствии.
— Хорошо. К слову, герр Оримура, а вы не думали о преподавательской карьере? Ну, или хотя бы о выездных семинарах.
— Да фы сговорились штоле?
Судя по удивлённому лицу собеседника, тот меня понял. Но настаивать не стал. Само рандеву назначили на вторую половину дня. Но едва я вышел с помещения, как Дюнуа-старший тут как тут.
— Ичика-сан нам надо поговорить.
— А мне надо перекусить. — И дальше мы недружной парой пошли к столам. Интересно, как далеко простирается его терпение? Пока я ел, он тоже изображал видимость, вяло ковыряясь в каком-то салате. Но на десерте самообладание у него истончилось.
— Если не сложно, то могли мы бы уединиться, как с вашим предыдущим собеседником? — Избегая хождений около, нувориш зашел прямо в лоб, портя мне аппетит.
— Хорошо. — Взяв с собой тарелку, я проследовал за очередным страждущим. Мысль о том, что такая петрушка будет у меня постоянно, стоит мне только выпуститься, наводила на мысли о добровольном изгнании. А что? Найду Табанэ и будем сычевать вместе.
Спустя пять минут.
— Итак, Дюнуа-сан. Что у вас приключилось? — Оказавшись уже в другой комнате, я вновь оказался в компании того, кто жаждет от меня чего-то.
— Дело в том, что я хотел бы ... кое-что разъяснить. — Внешне спокойному собеседнику, слова давались с видимым трудом.
— Уж не о той ли 'разведывательной' миссии пойдёт речь? Ну, которую вы ей, с её слов, поручили.
— Есть вещи намного важнее.
— Я весь внимания! — С неподдельным интересом устраиваюсь удобнее и делаю приглашающий жест рукой. Уж чего-чего, а такого я от этого хмыря не ожидал.
— Дело в том, что ... Шарлотта не от законной жены. Как следствие, семья супруги поставила условие — усыновлять можно, даже сохранить фамилию ей разрешается, но, ни она, ни её дети не будут наследовать. Никогда.
— Милые у вас родственнички. Прямо серпентарий.
— Мягко сказано. Но в своё время моя компания переживала натуральный крах, и спасти её могли лишь ОЧЕНЬ значительные вливания. Поэтому пришлось выбирать между любовью и долгом. Когда её матери не стало, я дал ей работу и погасил внезапно возникшие долги, но семья и видеть её не хотела. Потом я как-то не обращал внимания на проблемы дочери, а пару лет назад стало слишком поздно. Первую тройку выпустили в свет.
— Англичане? — Предположил я.
— Нет. Русские. — Сумел удивить меня он. — 'Таинственная Леди' до сих пор находится на позиции наиболее обкатанной машины третьего поколения. Ну не считая вашей, естественно. Шинононо, с её талантом, вне рамок.
— И что вы предлагаете? Чисто "по-родственному", поделиться чем-то от щедрот??
— Я ... прошу ... уберечь Шарлотту.
— От чего? — Резко мрачнея, насторожился я. — Адрес угрозы есть?
— К сожалению пока нет. Но мои люди трижды засекали попытки сбора информации и слежки о ней со стороны неустановленных лиц.
— Надо было поймать хоть одного!
— Мы пытались. Итог — трупы с обеих сторон. Хотя после и настала тишина. Вот только надолго ли?
Блин, вот не искал проблем — они сами пришли.
— Хотя и не могу сказать, что проникся к вам уважением за прямоту, но я вас понимаю. Надеюсь, вы осознаёте, что став частью моей семьи она расстанется с вашей? И я сделаю всё, чтобы любому вашему родственнику, вздумавшему затянуть её в свои игрища, это будет стоить головы. Буквально. Или есть возражения?
— Никаких. Я не смог уберечь Вивьен, но её дочь им не отдам.
— Кому им? Тем кто убил маму Шарлоты?
— Доказательств нет. Но всё указывает, что та болезнь не была простым совпадением.
— Хорошо. Если она не решит уйти, то я сделаю для нее всё возможное. А по поводу остального ... дайте мне знать. Вдруг чего отыщется, а я, ну чисто случайно, мимо пролетать буду?
— Договорились.
Расстался в смешанных чувствах. Понятно, что он не сказал всего, но явно не врал. Призванный перед беседой обруч не просто писал всё, что я видел. Сложный прибор уверенно показывал что, невзирая на волнения, собеседник верил в сказанное. И все же, проблем это не снимало. Если прямую угрозу я еще устраню сам, то вот со скрытой заразой придется повозиться. В том числе через привлечение Саши.
Весь такой задумчивый я вышел в общий зал.
Ближайший стол, свободный от народу, был заставлен салатами и безалкогольной выпивкой. Самое оно.
За дегустацией опять подвалили делегаты. На этот раз сам Хасимото-сан, в кильватере которого скромно пристроился Нагато.
— Браво, Оримура-доно. Вы сегодня были выше всяких похвал.
— Спасибо за комплимент, но справедливо будет добавить, что и Татенаши-тян была весьма хороша.
Уж не знаю, о чём они подумали, но оба кивнули едва ли не синхронно.
— Скажите Ичика-сан а вы не думали стать официальным представителем нашей страны? — После короткой паузы, старый интриган решил не тянуть кота за хвост.
— А у вашей страны разве нет представителя? — Ответил я в тон. — Или Сарашики-младшую уже разжаловали за проигрыш сестры?
— Нет, ну что вы. Она по-прежнему занимает это место, но будем честны. После всего, что вы сегодня продемонстрировали, её уровень смотрится ... бледновато.
— Понимаю, но я-то тут причём? Есть она, есть вы и есть уговор. А он, как говорят наши соседи, дороже денег!
— Согласен. Но смею заметить, что и мне, и моим СТАРШИМ товарищам, будет очень лестно, если такой талант как вы, станет защищать нашу страну на разного рода турнирах и не только. Не говоря уже о материальном поощрении.
— Благодарен за предложение, но мой ответ нет.
— Могу я узнать почему? — Собеседник был просто сама вежливость. А вот на лице Нагато было прямо написано, что бы он мне наговорил вот прямо тут.
— У меня банально нет на вас времени. Учёба, тренировки, отношения, а ведь еще и высыпаться надо! Плюс меня старостой назначили, ну как тут еще на соревнования ради вас отвлекаться? Тем более, вы наверняка знаете, что я равнодушен к наградам. А то, что доспех мой, позволяет мне самому выбирать сферу его применения.
— Ну, это поправимо. — Пробормотал под нос Якасукин-сан. Вот только я услышал.
— И как же вы это собираетесь поправить, уважаемый? Может, прямо тут попробуем?!? — Шаг вперёд прямо на Синдзи и взгляд глаза в глаза. Но между нами тут же вклинился этот старый перец.
— Я прошу прощения за моего подчинённого. По причине своей неопытности он нередко забывается.
— Вряд ли. Он умён, образован и знает, чего хочет. Вот только не представляет, что иногда цена за наши намерения, а уж тем более действия, бывает высока. Временами, просто неподъёмна! И ни чин, ни должность тут не спасут.
Далее состоялся короткий обмен взглядами и младший покинул нас широким шагом.
— Надеюсь, это не станет причиной непонимания в будущем? — Глядя вслед отосланному, уточнил старый интриган.
— Полагаю, нет. Но на нашей будущей встрече — той, что касается сестёр Шинононо и их родни, я его видеть не хочу. Это осуществимо?
— Более чем. К слову, если не секрет, что от вас хотели эти высокие господа? — И кивок в сторону стола с крепкими напитками, где было отчётливо видно, как русско-немецкие отношения уверенно вышли на весьма серьезный градус.
— Предлагали предложения. Завлекали контрактами. Обещали выгоду. Вот только где я столько времени возьму? На себя едва хватает. Да и ради одних денег смысла нет. Тут не меньше подниму.
— Это да. Я слышал, что вы очень удачно сделали ставку в одной из букмекерских контор. Даже с юристом приходить пришлось.
— Если не секрет, кто проболтался?
— Мир слухами полнится. — Сделав вращательный жест кистью, тот состроил загадочное лицо. — И хотя по мнению моих коллег, иметь столько денег подростку не совсем хорошо. Но это несоизмеримо лучше, чем любая ваша зависимость от другой страны.
— К слову о последнем. С вами этого тоже не будет.
— Простите?
— Я о зависимости. Ни я, ни уж тем более мой доспех не будут предметом торга или сдачи в аренду. А тех, кто попытается меня закабалить ждёт масса удивительных открытий.
— Планируете жить на необитаемом острове?
— Зачем? Всего лишь на своих условиях. Разовые контракты с предельно чёткой позицией возможны. Но служить кому бы то ни было? Это не для меня.
— Но ведь с руководством вашей академии вы всё же идёте на компромисс, не так ли? Иначе бы вы не пришли. Даже в столь необычной обуви.
— Про компромисс это метко подмечено. Ей есть, что мне предложить, а мне многое нужно еще узнать. Опять же, Александра-сан ни разу не пыталась мне хоть как-то вредить. Или врать. Насчёт вас же я не уверен.
— Мы вам тоже не враги.
— Хотите начистоту, Хасимото-сан?
— Если только наедине. А то некоторые тут читают по губам.
Устроившись в уже знакомой комнатке, которую я на всякий случай еще и повторно просканировал, расставляю над 'и'.
— По поводу моего отношения, скажу проще — я не уверен, что вы сами себе хозяева. Дело в том, уважаемый, что еще недавно Япония целовала США в жопу и причмокивала. — Тут собеседник аж скривился. — Без НД мы так бы и были вечным сателлитом с 'силами самообороны' и без права голоса. Все серьезные дела были с ИХ позволения, любые действия во внешней политике — с оглядкой на них. Ведь еще лет пятнадцать назад военные базы были везде, а те из политиков, кто выступал против 'дяди Сэма' резко уходили в отставку по наиболее неприятным статьям. Скажете, не было?
— Было. Но это в прошлом. Навсегда.
— Ой, ли? Да тех баз теперь нет, и политика стала более-менее независимой, но разве наши 'старшие партнёры' ушли из нашей промышленности, торговли и политики везде и всюду? Или вы хотите сказать, что у них уже нет лоббистов в высших кругах?
— Есть. Американцы же тут десятилетиями укреплялись. Вот только от власти их сторонников уже оттёрли. И неустанно следят. А то 'целовали' слишком активно.
— Вы уверены, что учли всех?
— Более-менее. Но последствия многих из их решений нам ещё будут аукаться десятилетиями. — Пройдя рукой по седине, старик окунулся в омут памяти. Его взгляд, устремлённый влево и вверх, словно опять наблюдал то, что уже свершилось.
— Эта идиотская мода на девочек, или феминистические перекосы стоили нам массы умных и грамотных профессионалов, не говоря уже о перспективной молодёжи. Кроме того, ряд крупных чиновников пришлось убрать из политики очень тихо, иначе всплывшие проблемы измазали бы многие институты власти сверху — донизу.
— Вот видите. Вы даже у себя не можете быть уверены, что навели порядок до конца. Так как я могу вам верить? Тем более, что государство не имеет своей воли и желаний. Как и любой инструмент. А его истинные хозяева, притом я не говорю о народе, не привыкли играть честно. Сегодня вы говорите мне одно, а завтра вас увольняют и новый переговорщик говорит совсем иное. Но только то, что надо им. Именно поэтому быть чьей либо прислугой мне отвратительно по сути своей.
— Вы на удивление циничны для своего возраста, Ичика-сан. Честно говоря, я не ожидал такого нигилизма.
— Зато у вас не будет иллюзий. Как и у вашего начальства. Правда, могут найтись инициативные идиоты, как этот ваш 'молодой специалист', которые решат что цель оправдывает средства. Но таким я легко объясню всю степень их неправоты. Способ стопроцентный.
— Хотелось бы без этого. Нагато-кун не плохой, в общем-то, человек. Просто слишком прям.
— Тогда в ваших интересах его просветить, пока он не отколол чего-то такого, что можно будет искупить только кровью. Я ведь не боюсь идти до конца, поверьте мне.
— Мы видели ту запись, где вы 'общаетесь' с похитителями ребёнка. Сомнений в вашей искренности у нас нет.
— Прекрасно. Тогда как будете готовы обсуждать — дайте знать. Посмотрим, до чего сможем договориться.
В это же время. Госпиталь. Комната Лауры Бодевиг.
Бледная и осунувшаяся девушка с трудом разлепила глаза. Тихонько выдохнула и вновь выключилась. Но теперь это был крепкий сон, а не бесконечный мрак забытья, вызванный почти смертельным истощением.
Госпиталь академии, приблизительно 5 утра.
Придя в себя незадолго до рассвета, невысокая молодая девушка, тяжело вздохнув, молча уставилась в окно, где тёмный бархат летней ночи нехотя таял под натиском светила. Задумчиво накручивая на палец снежно-белую прядь, она вновь и вновь оживляла в памяти последний эпизод:
Активировав запрещённый режим, переполняющий тело запредельной мощью, Лаура более не сомневалась в победе. И даже сумела зацепить врага кончиком меча, оставив на ненавистном лице кровавую метку. Вот только завершить дело не удалось. Лишившись энергощита и заливая доспех кровью, соперник словно спустил с цепей своего демона.
Скорость и точность его ударов возросли настолько, что оставалось только пятиться под натиском стального вихря, который нет-нет, да и находил лазейки, оставляя на корпусе быстро затягивающиеся отметины. А попытки клинча неприятно удивили превосходящей силой белой машины. Минута за минутой продолжался их бой, но сделать ничего было нельзя. Отчаяние и гордость не давали сдаться, а подбирающийся к сердцу холод напоминал, какой будет цена упорства..
