Утраченный покой. (Divinitas-2)

— Я и так не тороплю. Но его время почти истекло, и никто этого не изменит, даже ты.

Я загрустила, а потом, повинуясь импульсу, протянула ему запястье.

— Прими в дар, один глоток.

Он удивился и, не мигая, уставился на меня — читал мысли.

— В дар... — тихонько выдохнул он.

— В дар, — подтвердила я.

Страж больше не мешкал, нежно взяв мою кисть своими холодными когтистыми руками, он поднёс её ко рту и аккуратно запустил клыки. После постоянных мучений с пальцами я бы не сказала, что мне было больно, а вот потом, когда он втянул в себя кровь, я испытала шок.

Он познавал меня. Не просто читал мои мысли в данный момент, а познавал всё, что я когда-либо думала и чувствовала. Он намеренно набирал кровь, чем её больше, тем больше и знаний обо мне. Когда, казалось, весь его рот был полон, он сделал один огромный глоток и лизнул мои ранки, тут же ставшие шрамами, а затем облизнул губы, окрашивая их моей кровью, живо напомнив страшного Стража из воспоминаний.

Он стоял, закрыв глаза, прислушиваясь к себе, к моей крови.

— Поспеши. Скоро будет большой излом. Завтра начнётся новый виток.

Открыв глаза, он строго глянул на меня.

— Не забывай: будущее в твоих руках.

И, выйдя на веранду, он рывком раскрыл крылья и взмыл в воздух, скрывшись из глаз за считанные мгновения.

'Зачем ему крылья, если он ими не машет?' — посетил голову совершенно дурацкий вопрос.

Утром я рассказала о ночном визите, и все помрачнели. Похоже, только я воспринимаю Стража как нечто нейтральное, остальные его боятся и ждут всяческих пакостей.

— Шрамы останутся навсегда, — мрачно заверила Эльвиса.

— Ну и ладно — они маленькие и почти незаметные.

— Поражаюсь я тебе, Пати, — продолжила она. — Ты так легко общаешься с Демонами.

— Да ну, какой он Демон, Эльви...

— Самый натуральный, — вдруг буркнул Тони. — Ничего страшнее в своей жизни не видел, когда он вас принёс. Думал — всё, конец нам всем: убил вас двоих и нас перебьёт.

Я потрепала его по голове.

— Стражи не вмешиваются, никого не убивают и никого не спасают сами. Могут поговорить или заключить сделку, но сами лично не вмешиваются.

— Ну точно, слуги Дьявола, — упорствовал Тони.

— Они куда древнее и...

— Что не мешает им быть слугами...

— Чш... Бояться Стража не стоит — это раз. А также не стоит заключать с ним никаких сделок — это два. Вот и всё, что тебе нужно знать.

— Да уж, — вновь вмешалась Эльвиса. — Не заключать с ним сделок, а добровольно отдать свою кровь, — и она закатила глаза, выражая своё отношение к подобной глупости.

— Пати поступила единственно верно, — веско произнёс Шон, — и не вам судить о её поступках.

— Может, и не нам! — тут же взвилась Эльвиса, мгновенно переходя от одного настроения к другому. Подскочив, она встала руки в боки. — Но и не тебе!

— Эль-Виси, — предупреждающе произнёс Шон.

— Что? Командовать собрался, Не-инкуб?

— Отшлёпаю.

— Ручки коротки! — ехидно пропела Красная.

У divinitas удивительная способность переключаться: мой рассказ о Страже уже был напрочь забыт.

Через пять секунд Эльвиса уже улепётывала, мечась по комнате, под азартные подбадривающие крики. Венди и Ники болели за неё, а Тони — за Шона, поэтому и получил по подзатыльнику от каждой.

Я наблюдала этот дурдом, размышляя о том, что флерсы, в общем-то, на фоне остальных светлых divinitas не такие уж и дурашки.

Веселье было прервано, когда Эльвиса плюхнулась стратегической точкой в кресло и отбивалась от Шона подушкой — зашёл волк и доложил:

— Фрешит приехал. Говорить хочет.

Все застыли на мгновение, а потом веселье стекло, как вода. Все припомнили слова стража: 'Завтра начнётся новый виток'.

— Остаться с тобой, хозяйка? — спросил Тони.

— Нет. Идите во двор.

Шон молча распахнул окна настежь, чтобы быстро и без помех впрыгнуть в комнату в случае чего, и все вышли.

Фрешит приехал с волчицей, знакомой мне по воспоминаниям Шона, но оставил её за дверью.

Я его встретила и извинилась, что ничем не угощаю. Всю пищу готовили divinitas, насыщая её светлой силой, а значит, болотнику такую еду предлагать нельзя.

Фрешит отмахнулся и сел напротив меня, напряжённый и настороженный. Кения, до этого мирно спавший на столике, открыл один глаз и внимательно изучил болотника.

— Пати, я пришёл как гость, — начал Фрешит.

— Даю слово, что ты покинешь мои земли, когда пожелаешь, целым и невредимым.

Он согласно кивнул и немного расслабился.

— Пати, надеюсь, ты меня не винишь в происшедшем? — Фрешит, спрашивая, прятал глаза, и мне это не понравилось.

— А что? У меня есть основания? — жёстко поинтересовалась я.

Он поднял взгляд.

— Если бы я допускал мысль, что Седрик причинит тебе такой вред, то не обратился бы к нему никогда.

— Такой вред? Ты предполагал, что он может причинить вред, но меньший? — сейчас мы и выясним, что собой представляет Фрешит.

Болотник вздохнул.

— Пати, я прекрасно понимал, что в том состоянии полной опустошённости тебе нужен был кто-то белый, ну хоть условно белый. Но я, как назло, никого не находил, и твои слуги куда-то подевались. Плюс я не знал, сколько времени ты протянешь без подпитки. Кажется, счёт шёл на минуты. Да, я понимал, что Седрик — далеко не лучший вариант, что его vis слишком грязный для тебя. Но я видел между вами связь, да и вы столько лет вместе, по взаимному согласию. Я думал, он спасёт тебя, подпитает максимально вычищенным vis. Да, ты бы болела после этого, какое-то время, это был бы вред, но ты бы осталась жива. А Седрик тебя чуть не убил, — тихо закончил он.

Я задумалась.

— Я принял неверное решение, — вдруг горько произнёс болотник. — Пошёл на поводу собственной слабости. Но больше я такой ошибки не допущу.

Я с удивлением смотрела на него, прикидывая, о чём это он, но ответа не находила.

— Мне надо было самому тебя поддержать, — тихо буркнул он сам себе.

Вот оно что. И вправду, Фрешит мог поделиться со мной зелёным vis, но побоялся. Действительно, пошёл на поводу собственной слабости.

Вдруг он продолжил уже совсем другим, деловым, но вкрадчивым тоном.

— Пати, прости, но я буду задавать вопросы, которые, может быть, не вправе задавать.

— Хм... Если они мне не понравятся, то я на них не отвечу, — отбросив все размышления, вернулась к реальности я.

— Хорошо. Седрик недолго мучился, ты быстро его простила... — начал он.

А я его простила? Я просто забыла о нём. Значит, наверное, простила.

— Что с тобой произошло? — продолжил Фрешит. — Ну хотя бы в общих чертах. А то ходят слухи... самые невероятные. Будто ты в долгу у вампиров...

И он замер, внимательно всматриваясь в меня.

— Никаких долгов у меня ни перед кем нет, Фрешит.

— А были? Что тебя связывало с Седриком? Какая клятва?

— Он клялся не вредить мне.

— И всё? А ты?

— И всё. А я — нет.

Фрешит задумался, глядя в одну точку, но тут Кения потянулся, назад, вперёд, и широко раскрыл крылья, копируя людей, когда они, потягиваясь, разводят руки в стороны.

— Фамилиар? Чёрный фамилиар? — обронил он.

— Да. Вот так я и вышла из положения.

Фрешит опять о чём-то задумался.

— Каковы твои планы, Пати? Хочешь занять место, принадлежащее тебе по праву?

— Нет. Мне бы хотелось вернуть статус-кво, но я не уверена, что это возможно.

— С Седриком — невозможно.

— То есть? — осторожно поинтересовалась я.

— Седрик был неплохим главой все эти годы, но сейчас... Его время прошло.

— Фрешит, ты что? Хочешь его убить? Или изгнать? — я была удивлена и испугана.

— Нет...

— А что же ты задумал?

— Пати, если я принесу клятву не вредить тебе, ты не будешь мне препятствовать?

— Фрешит, мне нужно знать, что ты сделаешь с Седриком и его волками. Ты ведь достаточно умён, чтобы понимать: Седрик и его стая неразлучны, и они — серьёзная сила, следящая за порядком в городе и защищающая его. Их ничем и никем не заменить.

— Ты ведь не питаешь к Седрику... м-м-м... симпатии после того, что произошло?

Я вздохнула.

— Фрешит, я готова сотрудничать с тобой, как сотрудничала с Седриком, мне без разницы, лишь бы глава был эффективен и меня не доставал. Что ты собрался с ним сделать? — с нажимом спросила я.

Фрешит серьёзно глянул на меня.

— Побрататься собрался.

Слова застряли у меня в горле.

— Насильно? — выдавила я.

Он кивнул, и я задумалась. Братание очень серьёзный ритуал, двое становятся единым целым, соединяют свои мысли, устремления. Становятся едины во всём, перенимая качества друг друга. Вроде бы нельзя побрататься насильно, но, выходит, Фрешит нашёл, как это обойти.

— Но ведь ты можешь взять его неуравновешенность, — заметила я.

— Есть такой риск, — согласился он. — Надеюсь, я лучше собой владею, чем он, и мне ведь достанется только половина.

— Ага, и останется половина самоконтроля.

Он улыбнулся.

— Это риск для меня. Я всё понимаю и иду на это не от жажды власти. Общая ситуация очень плоха, и если мы хотим сохранить город, нам нужны перемены. Нужно объединиться. Плюс авторитет Седрика очень упал. Похоже, вампиры разболтали, что произошло, и теперь все считают Седрика истеричным психом. Впрочем, так оно и есть — он чуть не лишил нас всех единственного белого универсала. На всём восточном побережье вас таких всего четверо, и только ты живёшь в городе.

Он вздохнул.

— Не хочу я на это идти. Но надо.

Я пожала плечами.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, и мы не лишимся вас обоих.

— Я тоже на это надеюсь.

— Я готова принять клятву, — напомнила я, и Фрешит, церемонно встав на одно колено, поклялся не вредить мне, призвав в свидетели ясный день.

И он ушёл, успокаивающе обняв свою волчицу.

В томительном ожидании прошло два дня, а потом Венди, всё время перезванивавшаяся со своими розовыми друзьями, доложила, что оба живы: и Фрешит, и Седрик. Ну, хоть что-то: даже если затея Фрешита провалилась и он не смог захватить Седрика, или братание не вышло, то, что они оба живы, уже хорошо.

А на третий день Стивенсон доложил, что у ворот стоит машина Седрика. Шон и Тони мгновенно сорвались в свои комнаты за оружием. Они не носили его с собой, нам мало что угрожало на собственной земле, но с таким гостем мужчины решили перестраховаться.

Машина остановилась, не подъезжая к крыльцу, с водительского места вышел Руман, как всегда, в чёрной коже, и открыл заднюю дверцу, выпуская Седрика. После этого Руман обошёл авто и открыл две другие дверцы, показывая, что никого больше в машине нет.

— Багажник, — скомандовал Тони, и Руман послушно открыл и его.

Седрик тем временем ковылял к нам, он очень изменился, постарел. Нет, у него не появились седые волосы и морщины — из него ушли силы.

Во мне шевельнулась жалость. Сзади еле слышно вздохнула Эльвиса, и Шон стрельнул в неё рассерженным взглядом — он и Тони ни намёка на жалость не испытывали: Седрик получил по заслугам.

Так оно и есть. Я подняла подбородок повыше.

Не доходя пару шагов, он опустился на одно колено, потом, неловко, и на второе. Ники и Венди быстро скрылись в доме, через мгновение и Эльвиса поспешила за ними — только охрана может быть рядом, когда сильный уничижается перед сильнейшим.

Седрик стоял молча, не подымая головы.

— Зачем ты пришёл? — заговорила я первой.

— Вымолить прощение, — тихо ответил он.

— Разве Тени всё ещё терзают тебя?

— Нет. Перестали на четвёртый день.

— Тогда чего же ты хочешь, Седрик? — обозлилась я.

Он поднял голову, его глаза затопила боль.

— Пати, я... Ты не представляешь, какой это был соблазн — моя сила в тебе...

— Ты прав! Не представляю! — очень некстати или, наоборот, вовремя вспомнилось, что он отправил Шона к вампам в надежде, что те расправятся с ним. Ублюдок.

— Я очень рад за тебя, — тихо произнёс он.

— Да?

— Рад, что ты смогла стать прежней.

— Я не стала прежней, Седрик, — я сделала к нему шаг, и Кения шагнул вместе со мной.

Седрик увидел фамилиара, и его глаза расширились.

— Встань и уйди, — скомандовала я.

Он встал.

— Меня прислал Фрешит, — произнёс он. — Просит тебя вернуться в город и присутствовать на совете сегодня вечером. Он хочет объявить о смене правления.

— Что это значит?

— Что правим мы трое. Ты, Фрешит и я. Мелкие текущие дела мы решаем без тебя, а суд вершим только втроём.

— Понятно, — я развернулась, чтобы вернуться в дом.

— Пати...

— Что?

— У меня есть надежда? Надежда, что когда-нибудь ты сможешь смотреть на меня... без отвращения?

— Не знаю, Седрик, — честно ответила я.

Мы съездили в город лишь на вечер, утром вернувшись опять в поместье. На совете divinitas и оборотни приняли известие о нашем триумвирате настороженно, но скорее с надеждой, чем со скепсисом. И хоть Кения вёл себя очень тихо и всё время сидел под моим креслом, прячась за ноги, все заметили, что у белого универсала появился чёрный фамилиар, и ломали головы, к чему бы это. Седрик на Совете выглядел получше, чем утром, но опять же, скрыть то, что он пострадал и разделение власти не было добровольным, не удалось.

В общем, тем для разговоров и размышлений теперь у наших подданных предостаточно.

Наконец, мучительный месяц истёк, Тони вновь превратился в огромного косматого пса и радостно гонял престарелого Стивенсона, мощного серебристо-серого волка, по близлежащим лесам. Они оба оставались в полном рассудке, и можно было не бояться, что наутро нам придётся возиться с двумя ранеными или избавляться от трупа.

Боль в пальцах начала стихать и на третий день, кажется, прошла совсем, но я к ней так привыкла, что не сразу в это поверила.

Венди за этот месяц прикипела душой к тройке флерсов. Бедняжка чувствовала себя одинокой, ведь все разбились по парам, а весёлая троица не давала ей скучать и всё время вольно или невольно подпитывала.

Зелёная пара беженцев, помимо готовки и уборки, присматривала за Ландышами, и они тоже нашли общий язык. Весенний Оук был не настолько бел, чтобы будить 'жажду', а осенняя Дризл не настолько черна, чтобы приносить вред — идеальный баланс для несчастных калек. Радовало, что теперь есть на кого их оставить, и не надо снова тащить в город, где им намного хуже, чем здесь, на сильной земле. Я не забуду о них, не выброшу из головы, я буду искать разгадку этой головоломки, теперь это задача номер один.

После полнолуния мы засобирались в город. Венди предпочла остаться в поместье, присматривать за всеми и учиться работать с силой флерсов.

А нам по возвращении предстояла куча самых разных обыденных забот. Мне — разбираться с заброшенными делами ресторана, всем остальным — искать жильё на Манхеттене, поближе к моему дому. Мы семья и должны быть вместе, но в моей квартире всем сразу не разместиться. Лиан и Пижма вернулись с нами, и Кисс, к тайному горю Тони, тоже. Но меня не покидает надежда, что в квартире она станет более ленивой и успокоится.