Приглашённый Карманом консультант, незнакомый мне маг земли, кашлянул. Если сам торговец смотрел на меня, как на дивное диво, то его консультант просто дрожмя дрожал. Он тоже очень старался этого не показывать, но, похоже, отлично понимал, что все его ужимки я вижу насквозь. Несмотря на плотные мысленные щиты.

Мои, не его. То, что считает своими щитами землевик, — просто кривое недоразумение. Маги этой стихии редко бывают хороши в ментальных дисциплинах.

Зато более чем неплохо разбираются в артефактах.

— Прошу прощения, магистр, — тихо выдаёт он. — Вы сказали, что это — первый уровень?

В переводе с дипломатического на бытовой: "Вы действительно создали настолько мощный артефакт, как утверждаете?"

— Именно так, — развожу руками и добавляю с кривой улыбочкой. — Даже с учётом жёсткой специализации втиснуть щит нулевого уровня в такой малый объём мне не под силу.

(Вообще-то под силу. Только выращивать кристалл основы пришлось бы минимум лет десять... и обошлось бы такое изделие дороже раз так в пятьдесят. Но поскольку я, как правило, сперва думаю, а уж потом говорю, мне хватает ума не заикаться о такой возможности публично).

— Вы позволите?

Не дожидаясь хотя бы кивка, Карман протягивает руку и берёт амулет. После чего, повертев его перед глазами, надевает на шею. В дополнение к трём другим зачарованным подвескам.

Моё изделие работает. Теперь даже я не могу прочесть мысли торговца.

Ха! Было бы что читать...

И тут по лестнице с топотом и громом ссыпается гоп-команда моих страшилищ.

— Ма-а-а! — это Легерт. — Кажи ей!

Кажи... это значит — скажи? или покажи? Вероятно, и то, и другое сразу.

— А я тут ни при чём! — это Гейла. — Ты сам это сделал!

— Тих-хо.

А вот это уже я. Прямо-таки ужжасно грозная, но не более шумная, чем змея перед броском. Выпущенный мной эмпатический импульс подобен мгновенно разросшейся чёрной тени. Он направлен на страшилищ, но маг земли всё равно ёжится. Кривые щиты, что тут поделаешь.

Карман (большое спасибо моему амулету) ничего не чувствует.

Мои детки, хотя импульс предназначался именно им, всего лишь перестали орать. Врождённая сопротивляемость. Плюс постоянные тренировки. Воспитательными импульсами их приходится усмирять по несколько раз на дню. Так что лет через десять, пожалуй, даже магистр ментальной магии при самом горячем желании не сможет доставить им сколько-нибудь серьёзные неприятности. Конечно, если прежде я их не прибью собственноручно.

Детки, детки! Ходячий ужас!

— Признавайтесь, мои сладкие: куда вы дели дядю Лурраста?

— Дядя Лурраст от жизни такой скорро лишится остатков оперрения!

Разумный гарпон, ворча на лету, левитировал над головами замерших страшилищ. В жутких когтях Лурраста мирно посапывала моя младшенькая, Сарлика. Метрах в двух от пола гарпон разжал когти, и Сарли поплыла в воздушной колыбели, плавно раскачиваясь, прямиком ко мне. Пока она плыла, я отметила, что пелёнки, в которые она завёрнута, вымазаны чем-то чёрным и липким.

О! Ещё и вонючим...

— Так. Чья это работа?

— Нечаянно коллективный уррок алхимии, — сообщил Лурраст.

— Возле колыбели?

Страшилища притихли.

— Не возле. Но ближе, чем это рразумно.

— Это ваши дети?

Поворачиваюсь к Карману. Торговец резко бледнеет. А от градуса использованной мной вежливости становится чуть ли не синим.

— Разумеется, уважаемый господин. Хотя я, мой муж Устэр, его компаньон Лурраст и вообще все, кто узнает наше потомство поближе, называют их по сумме заслуг страшилищами.

Карман торопливо отворачивается, чтобы не видеть багровых огней на дне моих зрачков. Смотрит на ввалившихся. Разумный гарпон на него особого впечатления не производит. Про него в Белой Крепости не слышали только глухие. Кроме того, Лурраст мастер по части создания ауры безобидности немагическими средствами. Не может ведь быть страшным существо, ворчащее голосом доброго дядюшки, которому охотно доверяют нянчить детей...

Не может, правда?

А вот апельсиновую шевелюру Гейлы Карман явно оценил по достоинству с первого взгляда. Равно как её жутенькое одеяние и разноцветные глаза. Равно как полное отсутствие одежды на Легерте. Половина спутанной шевелюры которого при пристальном рассмотрении оказалась вымазанной той же липкой, чёрной, вонючей дрянью, которая испятнала пелёнки Сарлики.

— Лурраст. Где в данный момент находится мой ненаглядный супруг?

"Дезертир!"

— В Шинторрдане. Деловая встрреча.

— Деловая?

— У командорра гостит старрший магистрр огня Террон ай-Лэнго. Мой дррагоценный Хэнги был намеррен уговоррить его задерржаться и дать ему парру урроков.

— Ясно.

Что ж, муженёк запасся хорошим поводом, чтобы самоустраниться из воспитательного процесса. Гораздо лучшим, чем обычно. Что не отменяет факта дезертирства. Оставить страшилищ на одного Лурраста — это просто... малодушно.

С другой стороны, чем я лучше? Клепаю амулеты на продажу, изображаю сильную занятость. А Лурраст отдувается и за Устэра, и за меня.

Но ведь надо же мне практиковаться в магии!

Ну да, ну да. Надо. Только почему я практикуюсь дома, а не в Слоистом Сне? Деньги остро нужны, что ли? Ха! Скорее, я не хочу лишаться деловых контактов... что, впрочем, тоже аргумент сомнительный. Когда мы только-только обосновались около Белой Крепости, никаких контактов у нас вообще не было. Не считая благоволения командора. Так что это — тоже не довод.

А вот острое аж до зубной боли нежелание выпасать страшилищ...

Эх! Если бы наши детки были просто пакостниками! Беда в том, что они, ко всеобщему ужасу, — маги-пакостники. Причём не так, чтобы слабые (особенно Легерт, наследник фамильных дарований). Никто этого не планировал, как-то оно само так получилось. Без ритуала Принятия Сути, без каких-либо специальных ухищрений. Самопроизвольно. Стихийно.

Вот и около мирно спящей, несмотря на тарарам, Сарлики клубится сырая энергия стихий.

Всех сразу.

Как сказал однажды мой старший коллега по тёмному искусству некромантии, спасённый из Юхмарской тюрьмы Стилет: "Голубушка, а чего же ты хотела? Чтобы твои — ТВОИ! — дети были ОБЫЧНЫМИ? В таком случае следовало полностью отказаться от магии на всё время с зачатия до родов. Хм, хм... нет, даже это вряд ли помогло бы..."

Что называется — правда, как она есть. Я горжусь своим самоконтролем, и, пожалуй, заслуженно. Но отказаться от магии? Полностью? На срок (суммарно по трём беременностям) более двух лет? Не-е-ет, настолько хорошо я собой не владею.

И вряд ли когда-нибудь я буду владеть собой так. Мне, урождённому магу, полностью подавить в себе магию — всё равно, что теплокровной твари перестать излучать тепло.

Раньше сдохнешь.

...меж тем страшилища мялись и старательно разглядывали пол под ногами. А по лестнице за ними следом, только медленнее, спустился Мишук. Когда медведь-голем миновал переминающийся заслон, стало очевидно, что на нём тоже хватает чёрных, липких, вонючих пятен.

Страшилища затрепыхались, сообразив, что сейчас будет.

— Мишук, ко мне.

По ровному полу голем передвигался на всех четырёх и очень быстро. Гости аж вздрогнули. Не утруждая себя формальностями, я коснулась кончиками пальцев не измазанного участка медвежьей шубки и бегло просмотрела последние пять минут "памяти" голема. Одновременно запущенное мной заклятье заставило чёрную дрянь стечь по шерсти Мишука на пол, где она и сгорела в одной вспышке чистого бездымного пламени. Сожжение позволило мне уточнить элементный состав и алхимические свойства созданной страшилищами дряни.

Вот как? Краска для волос? Да ещё с закрепителем, невероятной смесью ароматических веществ и эффективнейшим катализатором окисления? "Стань вонючим брюнетом на три дня, а через неделю попрощайся с шевелюрой"...

Это убойное средство дочь варила не для себя. И не для Сарлики, конечно. Чёрным оно стало также не по её вине, тут уже сынуля Силу приложил.

Но на намерения старшей и интриги среднего мне плевать.

— Гейла. Легерт. Подойдите... пожалуйста.

— Ну, ма-ам...

Обошлось без воспитательной эмпатии. Один взгляд — и страшилища подошли. Знают уже, когда пора прекращать упираться, чтобы не стало ещё хуже.

Секунда первая: вонючая краска стекает с пелёнок в невидимую чашу над моей ладонью. Секунда вторая: лужица с моей руки перемещается на апельсиновые вихры Гейлы. Секунда третья: краска распределяется по волосам двух старших страшилищ максимально равномерно. В случае Легерта это значит, что чистая половина головы становится полностью подобна испачканной.

— Мама!!!

— Раз вы такие из себя алхимики, — тяну очень вежливо, прямо-таки сладко, — вам не составит труда нейтрализовать действие вами же изобретённой смеси. Может быть, если вы как следует попросите дядю Лурраста, он вам поможет.

— Но...

— Раньше начнёте, раньше справитесь. Свободны.

Страшилища понуро уползают по лестнице обратно наверх. Мишук, подстраиваясь под их темп, ползёт следом. Лурраст забирает у меня Сарлику и с лёгкостью обгоняет их, скрываясь вместе с моей младшей дочкой в тёмном проёме.

— Не слишком ли круто? — спрашивает Карман.

— Нет. Это наказание легче среднего. Так, на чём нас прервали?

Заказчик хочет сказать мне много всякого. Я не могу читать его мысли, но догадываюсь о смысле реплик просто по выражению лица, позе, дыханию... и многим иным знакам. У меня было достаточно практики с членами Группы, а уж их-то мысленные щиты никто не сочтёт хлипкими.

Первая реплика, которую благоразумно не озвучивает торговец: "Что за хладнокровная скотина!" (это, конечно, обо мне). Вторая: "Прекрасно она помнит, о чём мы говорили..." Третья: "Правильно муж от этой стервы сбегает под благовидными предлогами". Но всё это мелочи и оттенки, ибо наиболее яркая мысль в чадолюбивом сознании Кармана такова:

"Никогда не стал бы обращаться со своими детьми так!"

Его консультант-землевик тоже думает о всяком-разном. По большей части (мысли с первой по третью) синхронно с нанимателем. Но помимо этого в его голове шевелятся иные, завистливые мыслишки. В них находится место и щиту первого уровня, втиснутому в небольшой кристалл (а щиты первого уровня недаром называют крепостными: такая стационарная защита не у каждой крепости имеется). Также в них находится место тому факту, что Мишук — голем высшего класса сложности, более сообразительный, чем собака или даже обезьяна. Использовать такого голема в качестве детской игрушки... ну, примерно как отрезом нимарского шёлка пыль вытирать. Вообще само моё существование в непосредственной близости от землевика — тяжкий гнёт и суровое испытание. Не так-то легко находиться рядом с магом, который (точнее, которая) в долю секунды может сотворить с тобой практически что угодно.

Но насчёт моего обращения со страшилищами землевик полностью солидарен с Карманом.

Я могла бы многое сказать этой парочке. Самое простое: "Не ваше дело, что и как я делаю со своими детьми". Ничего большего они бы от меня не услышали, наберись они наглости озвучить свои упрёки. Но вот про себя и для себя...

Будь страшилища обычными детьми, я бы вела себя иначе. Но они маги — а это означает, что они, в каком-то смысле, никогда не были детьми. Маг не может, не должен позволять себе то, что может позволять себе ребёнок. Капризы, истерики, агрессия... хотя мало кто в этом признаётся, любой малыш временами может вести себя более чем мерзко. Но в кого превратились бы Гейла с Легертом, если бы я не внушала им неустанно и последовательно:

"Как вы поступаете, так и с вами поступят. Кто заслуживает наказания, всегда его получает. Думайте, взвешивайте, рассчитывайте силы — и лишь потом действуйте!"

Старшая уже убила своего первого голубя. Одно живое существо рассталось с жизнью — по пустой прихоти, не по необходимости. Кого ещё и сколько раз замучила бы Гейла, если бы мы с Устэром играли в родительское всепрощение?

Мораторий

Качественный брак — это не катахреза. Это желанная мечта, перемежаемая моментами ужасной реальности.

До скончания дней.

миссис Эйнштейн

— Милая, разреши представить тебе...

— Нет. Позволь, я угадаю. Старший магистр Терон ай-Лэнго, не так ли?

Не по-северному смуглый, горбоносый, отдалённо напоминающий крупную птицу (но не хищную, а так, нечто меж фламинго и цаплей), маг поклонился. Его длинные, совершенно седые волосы были заплетены в косу, простого кроя мантия — вполне традиционно — полыхала всеми оттенками пламени, а радужки сияли расплавленным золотом. Обычно у людей не бывает таких.

Впрочем, таких радужек, как у меня — тоже.

— А вы, разумеется, Эйрас сур Тральгим, известная также как Игла.

— Разумеется, — усмехнулась я. — Кого ещё, кроме своей жены, Устэр во всеуслышание назовёт "милой"?

— Это была неприкрытая лесть, — усмехнулся в ответ супруг.

— Я так и поняла. Дом или башня, магистр?

— Конечно, башня, — улыбнулся Терон. — На угощение старины Сухтала грех жаловаться, я сыт. Но ныне меня снедает иной голод. Кстати, насколько правдива связанная с вашей башней легенда? Вы действительно возвели её за одну ночь и без помощи рук человеческих?

— Легенда правдива. Но кое о чём она умалчивает.

— О чём же?

— О нескольких днях, ушедших на расчёты и подготовительный ритуал. И о периоде обустройства внутренних помещений, также достаточно длительном.

— Всё равно, — сказал огневик, задирая голову, чтобы окинуть взглядом башню, — сделанное вами более чем... впечатляет.

— Именно нами, — подчеркнула я. — Стихия земли мне подвластна, но без помощи мужа и его власти над огнём я не заставила бы камень течь, принимая нужные формы.

— Так это ещё и монолит?

— Да. Разве вы не чувствуете застывшего в стенах башни эха использованной магии?

Терон смутился.

— Я не был уверен, что вы одобрите слишком... пристальное внимание к вашей работе.

— О, любопытствуйте, сколько угодно! — я непринуждённо улыбнулась. — Если внутри попадётся что-то такое, чего нельзя касаться рукой, мыслью или заклятием, мы вас предупредим заранее. В конце концов, если бы я боялась за свои так называемые секреты, я вообще не предложила бы вам выбор между домом и башней, верно?

— Верно.

За десяток шагов от двери огневик остановился и с полминуты изучал защитное плетение. Потом помотал головой.

— Очень странно. Это тоже ваша совместная работа?

— Нет. Эта система заклятий — исключительно моё личное творчество. Можете испытать её чем-нибудь заковыристо разрушительным, если хотите.

— А вы не боитесь, что я испорчу вашу защиту?

— Если защита недостаточно хороша, чтобы остановить одного-единственного мага, мне лучше узнать об этом сейчас, не так ли?

— Ну что ж...

В усмешке Терона было что-то неистребимо мальчишечье. Он шевельнул пальцами, фокусируя струи силы, и обрушил на дверь поток огненных стрел, раскалённых до режущего глаз голубого сияния. Некоторые из них были направлены не в дверь, а в стену башни.