Волчица и пряность. Том 23

— Что ж, постарайся хорошо отдохнуть.

— Спокойной ночи, — устало ответила Эльза и, сутулясь, вернулась в церковь.

Когда послевкусие произошедшего ослабло, Лоуренс повернулся к Хоро:

— Ты, кажется, не собираешься сразу вернуться на постоялый двор и лечь спать?

Вчера Хоро перестаралась, выбирая вина на предстоящий праздник, и вернулась на постоялый двор на спине Лоуренса. Утром она, конечно, не могла подняться с постели, плохо ей было и в обед, пришла она в себя только с приближением сумерек. Потом она поела немного супа, добавив к нему несколько сардин. Меж тем, город заканчивал приготовления к празднованию закрытия ярмарки, самому шумному времени в году. И сейчас на улицах было суматошней, чем днём, отовсюду слышался смех подвыпивших людей.

— Мм, нам сейчас надо съесть мясо с ещё шипящим жиром.

— Ладно, ладно.

Тщательно исполняя пожелание своей спутницы, Лоуренс направился к ближайшей таверне.

Лоуренс, наблюдая, как Хоро вгрызалась в бараньи рёбрышки, отпил эля.

На осеннюю ярмарку свозят всевозможные товары, произведённые селянами, и выпивку выставляют не только местные пивоварни и винокурни, но и приезжие, захватившие с собой своё оборудование и секреты. Тот эль, что пил Лоуренс, был, по слухам, сварен из ячменя с добавлением фруктовых хлопьев, он был очень мягким и имел приятный фруктовый аромат. Если бы Лоуренс не следил за Хоро, она могла выпить целое ведро эля.

— Как думаешь, какой стороне я должен помочь?

— Мм? — переспросила Хоро, верхнюю губу которой украсили пышные пенные усы, она только что запила элем особенно жирный кусок.

— Если подходить разумно, как положено торговцу, мне стоило бы просто посмотреть, чья чаша весов перевесит.

Противостояние Суарто и Радена, однако, не выглядело разумным.

— Или мне вовсе не вмешиваться?

Самоуверенное вмешательство извне может только ухудшить ситуацию. С долгами Лоуренс разобрался, потому что там просто хорошо подходило вмешательство извне. Но здесь противостояние столь очевидно, что его участники почти могли его пощупать руками, и оно не было похоже на то, что он мог бы решить сам.

— Почему ты хочешь им помочь? — спросила Хоро и помахала обгрызенными рёбрышками девушке-разносчице.

— Думаю, мне стало жаль.

— Чего тебе жаль? — с удивлением посмотрела Хоро на Лоуренса, продолжая грызть жареную чечевицу.

— Это как увидеть торговца, который не знает рынка и не понимает, что его баранина лучшая на рынке, из-за этого он продаёт товар по дешёвке мелким лавочникам, а они эту лучшую баранину просто будут тушить вместе с остальной.

— Глупость! Хорошую баранину надо выпекать медленно, как хлеб, с добавлением хорошей зелени! А тушёной — фаршировать!

— Видишь? Любой, кто понимает, скажет так же, верно?

Хоро кивнула.

— Значит, дело в этом?

— Именно. Пусть эта земля и имеет сомнительное происхождение, но Раден построил на ней всем известную деревню. Его стали почитать, как епископа, хотя ему это звание и не присваивали, но потом и святой престол возымел намерение возвести его в этот чин. Что из этого должно дать основания отказаться?

Епископ — это высокий чин в среде духовенства. Для него требовалось получить общее духовное образование и высшее каноническое, а затем служить в церкви, начиная с помощника священника и поднимаясь вверх ступенька за ступенькой. Более того, одного честного следования вере может быть недостаточно, за чин надо везде царапаться и не забывать о щедрых подношениях вышестоящим чинам, иначе продвинуться не удастся.

Перед Раденом оказалось возможность избежать этих неприятностей, а он наотрез отказался от неё, любой бы тут с сожалением вздохнул.

— Его это может просто не интересовать. Малыш Коул тоже без ума от Священного писания, но его тоже не интересует быть большим чином в Церкви, так ведь?

— Я не думаю, что здесь решает, интересует его сан или не интересует. Будет настоящим епископом — его земля станет настоящим епископатом. Чем больше люди будут думать о деревне, тем вероятней они найдут в ней свою выгоду.

— Мм... — несколько рассеяно произнесла Хоро.

Лоуренс не был уверен, что она его услышала, он заметил, что её глаза следили за большим куском баранины, который как раз доставали на кухне из печи.

— Местный епископ сказал, что права Радена получены от уже несуществующей церкви. Если какой-то отпрыск аристократического рода скажет, что это его земля, которую забрали обманом, селяне будут бессильны с ним спорить.

— Это... имеет смысл, это возможно.

— Но если был бы настоящий епископат с настоящим епископом, в опасный момент Церковь пришла бы на помощь. Если аристократ не проявит должной решимости, землю он не получит. То же самое, если возникнет спор с местным землевладельцем.

В этот момент подоспела бойкая разносчица с рыжими волосами, завязанными ленточкой, чтобы со стуком поставить на стол только что зажаренную баранину. Хоро на миг задержала её, чтобы заказать ещё эля, а потом взяла нож и провела им черту на куске мяса.

— Это моё, — сказала она, показывая на деле пример сложной борьбы за территорию.

— А если деревне выпадет столкнуться с денежными неприятностями, то и тут церкви Саронии будет проще что-то сделать. Обе стороны будут частями Церкви, и движение денег не вызовет вопросов.

— Это мне и так понятно. Когда я была лишь твоей спутницей в пути, мне было очень неловко, что за мою еду платил ты. Став тебе женой, я, наконец, могу быть менее щепетильной.

Лоуренс лишь молча улыбнулся ей натянутой улыбкой, на что Хоро ответила улыбкой милой, хищной улыбкой. Потом она с удовольствием разрезала мясо и принялась его поглощать.

— Короче, Раден получит много преимуществ, став епископом. Даже если с ним что-то случится, ему не нужно будет так волноваться за деревню.

Хоро разгрызла хрящ и, не вытирая вымазанных жиром губ, произнесла:

— Но должна быть и неприятная сторона, так?

Подумать об этом было достойно звания мудрой волчицы.

— Да. Церковь в будущем назначит в епископат, являющийся частью церковной системы, человека, который унаследует пост Радена.

— Мм, это могло бы вызвать определённые неприятности.

— Может, Раден этого опасается?

Раден сам создал деревню и заботился о ней, ему было бы отвратительно видеть, как кто-то приходит в неё и ведёт себя как хозяин. С такой мыслью Лоуренс отрезал от меньшей доли, выделенной ему Хоро, небольшой кусочек и отправил в рот. Жирная баранина ароматней, когда её пожуёшь подольше.

— Кстати, ты что-то заметила в словах Радена, так ведь?

Хоро, низко наклонившаяся над миской с бараньими рёбрышками, не стала выпрямляться, услышав вопрос, а лишь бросила на него взгляд:

— Ничего страшного. Он же говорил, что охота на оленей — это ненадёжный промысел, и он хотел, чтобы деревня вернулась к разведению рыбы. Так?

— Это ложь?

Хоро пожала узкими плечами, внимательно осмотрела обгрызенную кость, потом выкусила с неё что-то, что ей удалось разглядеть.

— Ты и другие говорили, что охота на оленей идёт неплохо. Этому дурню не нравится охота на оленей.

Судя по голосу Хоро, она хотела держаться на расстоянии от этого. Не собиралась что-либо особо утаивать, но касаться сути не хотела. Когда Лоуренс задумался, в чём причина такого поведения, ему вспомнился рассказ Радена.

— Раден устроил пруд с рыбой не с целью заработать, а в память об исчезнувшей родине?

Раден говорил, что его вдохновил на его деяние первый отрывок из Священного писания, который ему запомнился, но и так рытьё пруда не казалось чем-то естественным.

Хоро сначала догрызла рёбрышки и лишь потом, вздохнув, сказала:

— Нам не понять человеческих сердец.

Хоро произнесла это легко и бездумно, но Лоуренс понимал её чувства.

Когда-то она жила со своим народом в месте под названием Ёйцу, пока по своей прихоти не покинула его, предполагая, что скоро вернётся. Она некоторое время путешествовала, пока не стала богине урожая пшеницы в деревне Пасроэ. Это произошло, когда Хоро дала слово одному жителю деревни. А потом она столетиями честно следовала своему слову, и века слились в один незаметно пронёсшийся поток времени, унёсший с собой друзей Хоро, она даже забыла дорогу к родным местам. Никто из её прошлого не мог откликнуться на её одинокий вой.

Теперь перед Хоро возник человек, желавший воссоздать свою родину, сделать то, что было так созвучно её душе. Словно она сама выкопала свою яму, создав самой себе ловушку, но всё же в итоге сумела её зарыть.

И всё же, понимая чувства Хоро, Лоуренс кое-чего не мог уловить.

— Но это всё же никак не связано с вопросом, быть или не быть епископом.

И как это всё ухватить?

Лоуренс, забыв о кружке с элем в руке, погрузился в раздумья, но не смог к чему-либо прийти. Если честно, отказ Радена стать епископом выглядел неразумно, но всё равно не хотелось упрекать его за скандал, учинённый в церкви с Суарто, который хотел видеть своего хозяина епископом. Может, причина отказа Радена лежала глубже?

Среди своих раздумий Лоуренс заметил, что Хоро со скучным видом смотрит на него поверх миски с мясом.

— Что? В чём дело, что-то не так?

Он дотронулся до своего лица, предположив, что мог запачкаться, потом ему в голову пришло, что Хоро могла отрезать ему кусок своей любимой сочной баранины, и его взгляд упал на мясо.

Увидев его замешательство, Хоро вздохнула. После долгого колебания она, наконец, заговорила:

— Ты, мы чувствуем...

— О-о, не господин ли Лоуренс это? — громко сказал кто-то, перебивая её.

Лоуренс и Хоро с недоумением подняли глаза на немолодого, пузатого, лысого торговца с большой белой бородой, это был Лаудо, облик которого как нельзя лучше соответствовал его занятию. Он первым предъявил долговые расписки Лоуренсу, разбиравшемуся с долгами Саронии. С того дня Лоуренс стал для Лаудо настоящим героем торговли.

— Твоя половина так прекрасна в этот вечер.

Обычно комплименты Хоро нравились, но сейчас, когда её перебили на полуслове, её улыбка была натянутой.

— Я слышал, куча народа из епископата Раден завалила сегодня в церковь Сауронии, а потом и ты там оказался. Речь о том, чтобы землевладелец Раден действительно стал епископом?

Суарто пытался занять деньги в торговых домах, так что это должны были знать все.

— Да, они сказали, что торговцы оказались дать им денег в долг... и они пришли ко мне, — сказал Лоуренс не без насмешки, обращаясь к владельцу одного из торговых домов.

Лаудо пожал плечами и взял кружку с элем.

— Никто бы не возразил против небольшого займа... Но сумма была немалой, да и вся эта ситуация... А ты знаешь, что если землевладелец Раден станет настоящим епископом, неприятности могут начаться с приходом следующего епископа, и возможность невозврата долга будет не самой маленькой.

Лоуренс и сам задумывался об этом, любому торговцу доводилось слышать о парочке таких случаях.

— Но между собой мы говорили: было бы хорошо, если бы это стало настоящим епископатом. А что видится господину Лоуренсу, что он чувствует?

— Боюсь, тебя это разочарует...

Лаудо понимающе кивнул, не отрываясь от кружки с элем, потом перевёл дух и сказал:

— В конце концов, у самого преподобного Радена нет желания, так?

Оказалось, он уже знал.

— Почему ты так думаешь?

Покрасневшие глаза Лаудо увлажнились.

— Мм... Я тоже не могу понять. Если здраво мыслить, получить епископство в один шаг — это как деревенской девушке запасть в сердце принца. Хотя затруднений там ещё хватит, но если другие дают ей занять место в постели принца и на троне, то его надо первым делом занять, так?

Лоуренс, не сдержавшись, рассмеялся точности этой аналогии.

— В общем, чтобы стать епископом, он должен на время покинуть деревню. Состояние дел с разведением рыбы должно быть одной из причин. Староста деревни и остальные селяне заняты охотой на оленей и их разделкой с изготовлением из них шнуров и прочего, так что, если преподобный Раден хочет восстановить разведение рыбы, он может рассчитывать только на себя.

Когда Лоуренс спросил Суарто, собирался ли тот за счёт долга восстановить разведение рыбы, ответ старосты был уклончивым. Должно быть, он считал, что тратить деньги на непростую работу над рыбным прудом не лучшее их применение, когда и с оленями дела обстоят неплохо.

— И потом, этот пруд ведь олицетворял мечту преподобного Радена о родной деревне с изобильным морем, так? — добавил Лаудо.

— То есть, такая причина действительно есть? — тут же ухватился за слова собеседника Лоуренс.

До слов Лаудо он мог считать это лишь собственным домыслом.

— Конечно. Прежде всего, само существование пруда недалеко от деревни — это уже здорово, а ведь он приложил немало усилий, чтобы его выкопать и наполнить водой. Разве уже это не должно трогать? — сердито ответил Лаудо. — Почему Суарто и прочие селяне должны заботиться о своём доходе и не помочь своему хозяину? И... И эта жирная форель была такая вкусная.

Последние слова прозвучали неожиданно искренне.

И всё же пруд с рыбой как олицетворение мечты Радена... Чего-то ещё не хватало Лоуренсу, чтобы принять картину событий.

— Мечта его уже один раз сбылась, разве нет?

— М-м-м? — переспросил Лаудо.

— Вроде бы в летописи Саронии написано, что раньше в пруду было так много рыбы, что она спасла Саронию от голода.

— Точно, точно, я тогда ещё сопляком был. Помню, я думал тогда, что лучше этой форели ничего нет на свете.

Тогда почему Раден так упрямо цеплялся за это?

— Кстати, староста и селяне ничего не болтали о том, чтобы пруд засыпать, мм?

Беспокойство за оставшиеся дома сбережения всегда будет рядом с тем, кто работает от дома далеко.

Услышав предположение Лоуренса, Лаудо расхохотался.

— Ха-ха-ха! Как такая глупость могла бы случиться? Если преподобный Раден и не будет сам выращивать рыбу, вода в пруду будет нужна для дубления шкур. Думаю, староста деревни и селяне считают пруд настоящим чудом, дважды спасшим деревню, и чуть ли не готовы поклоняться ему, как божеству!

Всё верно. Пусть это и не идеальное море для родной деревни Радена, но пользу для жителей пруд приносит немалую.

Нужен всего год, чтобы Раден выполнил все формальности и вернулся в деревню законным епископом. И вряд ли селяне, судя по голосу Лаудо, превратят за это время пруд в кожевенную мастерскую. Значит, вернувшийся епископом Раден вполне сможет заняться восстановлением пруда и вновь начать разводить форель.

Ход мыслей Лоуренса был прерван внезапно приблизившимся к нему лицом к лицу Лаудо, который ехидно проговорил, распространяя запах эля:

— На самом деле, мы все предполагаем, что преподобный Раден может вскоре осуществить ещё одну мечту.

— А-а?

— Слушай, разве в его родной деревне не хотели собрать со дня моря драгоценностей?

— Что-то такое было... А? Не может быть!

Копать яму для пруда в горе, где можно добывать драгоценные камни, — это слишком странно, — мелькнуло в голове Лоуренса. Плечи Лаудо затряслись от смеха.