Спасти Ссср

Поговорили о том, о сем — пристреливаясь. Бобков, опытный контрразведчик понял главное — Костерин недоволен нынешним положением и озлоблен. Идеально.

— Константин Павлович... а что вы, не хотите к нам вернуться? Подзадержались вы в МВД, подзадержались.

...

— Получается ли у вас на вашем месте?

Костерин махнул рукой

— Какое там... они все друг за друга горой, паразиты настоящие. Хапают, липачат. Поседеешь с такими, надо назначать — а кого?

Бобков покачал головой

— Нелегко вам там. У меня, кстати должность в моем главке пустует. Генеральская.

Костерин мгновенно сообразил — Бобков на грани выслуги, даже за гранью. Его теперь либо в зампреды, либо...

— Что надо сделать? — в лоб спросил он

Бобков покачал головой

— Да сами то вы не сделаете, а если вы как говорите, у вас на Житной такой контингент...

— Доверенные люди есть.

— Насколько доверенные? Тут, Константин Павлович... как на фронте надо.

— Не подведут.

— Ручаетесь?

— Ручаюсь.

Бобков посмотрел вдаль, на выстроенный к Олимпиаде стадион

— На юге у нас неблагополучно — пожаловался он

— Грузия?

— Нет, не Грузия. Там всегда было неблагополучно. Ростов. Краснодар. Ставрополь.

Костерин посмотрел в глаза Бобкову, тот кивнул. Они все обладали великим умением говорить без слов.

— Сколько у меня есть времени?

— Ну, сейчас не война, "вчера" не надо. Но и тянуть тоже не надо. Лучше тщательно. Тщательней надо, товарищи, тщательнее. Знаете кто так говорит?

Костерин кивнул

— Знаю...

Филипп Денисович Бобков только что сделал роковую свою ошибку, хотя сам того и не подозревал.

Сделав ставку на Костерина и его ОБХСС — он не просчитал, не понял, насколько Костерина ненавидят в ведомстве, в котором он работает. Что во всем министерстве — не найдется человека, который не мечтал бы его подставить. Сбор информации, и не просто о партработнике, а о Генеральном секретаре — это верный выкинштейн, а то и уголовное дело.

Костерин принялся за дело добросовестно, он начал наводить справки и послал на место доверенного своего человека, полковника Радько. Но Радько не мог в своей работе на месте не опираться на местных. Как только он прилетел в Ставрополь, предъявил свои полномочия и под видом ревизии начал наводить справки и шерстить дела — в тот же день местные пинкертоны, поняв что происходит по направлениям запрашиваемых для проверки дел и наводящим вопросам - отзвонили в Москву доверенным людям и сообщили о том, что происходит. На следующий день информация дошла до НИИ МВД ставшего центром заговора и до Еркина, еще через день — Еркин сообщил Горбачеву о том, что в Ставрополье на него собирают компромат.

Еще через несколько дней — в Правде появилась информация о том, что министр внутренних дел СССР В.В. Федорчук освобожден от занимаемой должности. В сообщении не было указано ни "по личной просьбе" ни "в связи с переходом на другую работу", ни "по состоянию здоровья" — из чего понимающие люди сделали свои выводы. В том же номере было сообщение о том, что новым министром внутренних дел СССР назначен генерал-лейтенант милиции Игорь Иванович Карпец, бывший начальник Главного управления уголовного розыска МВД СССР. Одним из первых своих приказов по министерству он уволил Костерина.

А еще через несколько дней — без объявления в газетах чекисты проводили на пенсию генерала армии Филиппа Денисовича Бобкова. В качестве "утешительного приза" ему оставили служебные квартиру, дачу и машину и назначили в группу генеральных инспекторов МО СССР.

Все-таки не сталинские времена.

* Феномен левого национализма не изучен и поныне — хотя именно левые националисты развалили СССР. Левым националистом является, к примеру, Лукашенко, довольно левым — Назарбаев. На Украине появился чудовищный гибрид "право-левого национализма", когда откровенные правые неонацисты оказываются в одной упряжке с левыми националистами, которые соединяют любовь к независимой Украине с требованием постоянной государственной халявы, и по их мнению государство существует как раз для раздачи халявы.

** Сергей Бобков — сын Ф.Д. Бобкова, писатель и поэт, член Союза Писателей, член редколлегии журнала Молодая Гвардия. Тесно связан с Г. Янаевым на тот момент возглавлявшим КМО — комитет молодежных организаций, что-то вроде комсомольского МИД

Что такое настоящий национализм? Ну хотя бы изучите историю чехов примерно с 1850 по 1950 годы

Костерин один из главных, если не главный мотор погрома МВД силами команды Федорчука

Москва, СССР

27 марта 1985 года

Назначение Михаила Сергеевича Горбачева на пост генерального секретаря ЦК КПСС — дало старт самой настоящей гонке среди аккредитованных в Москве иностранных журналистов за право первым взять интервью у новоиспеченного генерального секретаря.

Конечно, все ждали что право первой ночи будет у Виктора Луи. Этот пронырливый журналист и бывший политзэк был освобождён и реабилитирован в 1956 году, после чего он оставил фарцовку и стал работать в московском бюро CBS, корреспондентом британской газеты The Sunday Express а так же и помощником московского корреспондента американского журнала Look Эдмунда Стивенса. Он считался одним из доверенных лиц председателя КГБ Андропова, который через него сливал на Запад информацию — и в ответ ему позволяли намного больше чем другим: брак с англичанкой, дача в Переделкино, коллекция иномарок, про которую Луи говорил что она "больше чем у Брежнева". Надеялись так же французы — СССР традиционно сохранял особые отношения с Францией. К удивлению всех — первым удалось пробиться через бюрократию Николасу Данилоффу, корреспонденту Юнайтед Пресс Интернэшнл. Как ему это удалось, Данилофф не говорил — потому что он сам не знал...

Почему именно Данилофф? Сложный вопрос.

Скажем так — в понимании пиара и тонкостей общения с прессой я превосхожу местную публику... ну примерно на сто световых лет. Потому что я жил и работал в стране где для любого политика "иметь хорошую прессу" было предметом политического выживания, а для любого бизнесмена — предметом выживания и процветания его бизнеса. Пиар, джи-ар — ничего этого в СССР ведь не было, была пропаганда, причем такая тупая и топорная, что никого и не интересовало, "продаются" ли истории о которых они рассказывали. В США пресса не раз приводила вполне себе заурядных политиков в Белый дом. В бизнесе... например, фирма Ягуар потеряла рынок и вынуждена была продаться индийцам — когда опубликовала рекламу с целующимися геями. Сейчас бы это зашло, а тогда продажи за год упали втрое — девяностые на дворе. Хотя... и сейчас такую рекламу никто повторять не рискует. Полно и обратных случаев — добейся чтобы о тебе и о твоем товаре узнала вся страна и проснешься богатым. В США если ты знаменит — ты и богат, это аксиома.

Американец — нужен потому что именно против американцев будет моя главная игра... как говорится nothing personal just business. Если я хочу примерно году к две тысячи двадцатому завоевать умы и сердца молодого поколения американцев, чтобы они вышли на улицы и потребовали чтобы в США было как в Советском союзе, чтобы доминирующим и в Европе и в США стал социал-демократический дискурс — то работу надо начинать уже сейчас. И для начала — надо наладить коммуникацию... а Данилофф подходит для начала — он достаточно левый по своим убеждения и больше ученый. В том мире его арестуют в восемьдесят шестом и обвинят в работе на ЦРУ и это будет неправдой. Потом он уедет в Штаты преподавать.

— И что ты ему скажешь?

— Увидишь.

— Ты только осторожнее... потом все это... каждое лыко в строку

— Михал Сергеич... я много лет жил и работал на холоде. Не учи отца... и баста.

— Отец нашелся. Наглец!

Николаса Данилоффа — на проходной встречали двое — человек с пропуском и сотрудник в штатском, явно с военной выправкой. Его завели в какую-то комнату и, извинившись, попросили оставить все вещи. Выдали блокнот, письменные принадлежности и диктофон

Потом повели наверх, завели в какую то обитую полированной карельской березой комнату, где сидел человек с таким видом, как будто у него многодневный запор. Он осведомился, понимает ли товарищ Данилофф, какая ответственность на нем лежит. Данилофф ответил, что понимает. Тогда чиновник нудным голосом минут десять читал правила — не перебивать, не передавать ничего товарищу Горбачеву, не пытаться задать несогласованные вопросы.

Данилофф сказал что все понимает.

Затем его подняли на этаж выше — там новый обыск, уже явно личной охраной генерального. Затем — поход по коридорам с обязательной для таких помещений в СССР красной, бесконечной ковровой дорожкой, дверь, потом еще дверь...

— Товарищ Данилов...

Генеральный секретарь ЦК КПСС улыбаясь, встал из-за стола и пошел ему навстречу, протягивая руку...

Для Данилоффа это было культурным шоком, еще большим чем все что происходило ранее. Он привык к СССР, к советским чиновникам, всесильным и бессильным одновременно, боящимися самостоятельно принять хоть какое-то решение и не говорящими посетителям, на основании чего они принимают такие решения, которые они принимают. Это были мужчины среднего и старшего возраста, одетые в мешковатые, плохо пошитые костюмы, часто со следами тайного пристрастия к алкоголю на лицах, боящиеся иностранцев. Он знал и их кабинеты: у простых чиновников это обязательно белый верх, а ниже — грубо покрашено масляной краской синего или зеленого или коричневого цвета. Если чуть повыше — это отделка деревом, карта СССР на одной из стен, телевизор и дверь, зачем-то обитая кожзаменителем с фигурными гвоздиками. Он знал, чего ждать в этих кабинетах и чего ждать не следует. И на этом фоне — его встречал генеральный секретарь: слишком молодой для такого поста, одетый в дорогой, хорошо пошитый костюм из шерсти, со вкусом подобранный галстук и очки в дорогой оправе. И самое главное — он улыбался. Почти как американец. В отличие от американцев русские почти никогда не улыбаются, но этот — располагающе улыбался.

Данилофф не знал, можно ли пожать руку новому главе СССР. Кажется, его предупреждали о том что к генеральному секретарю нельзя прикасаться — но если он сам протягивает руку для рукопожатия? В конце концов — американский журналист пожал протянутую руку...

Как давать интервью — я не знал, поскольку ни разу этого не делал — но меня учили и такому. Приходилось импровизировать.

Началось все конечно с общих вопросов, с подсказками настоящего Михаила Сергеевича я рассказал немного приукрашенную версию собственного детства и юности. Как бегал по улицам южного села, где русские перемешались с украинцами и никто не знал, кто есть кто и знать того не хотел. Как началась война и ушел на войну отец. Как пришли фашисты — но быстро ушли — Красная армия наступала, но боев на нашем направлении не было. Как вернулся отец — после ошибочной похоронки, и как мы с ним намолотили на двоих 8888 центнеров зерна. За это меня наградили орденом и дали путевку в университет. Паренек с юга, из крестьян — поступил бесплатно на юридический факультет лучшего ВУЗа страны. Рассказывая все это, я знал, к кому обращаюсь. В США тоже есть юг. И там тоже — многие родители мечтают, что сын поступит на юридический и сделает карьеру. Крестьянский паренек из захолустья с юридическим образованием, сделавший карьеру и поразительно быстро поднявшийся по всем ступеням политической машины — это очень понятный и располагающий для простых американцев образ, они точно это "купят".

Рассказывая, я думал, а кем же был настоящий Михаил Сергеевич Горбачев, почему он стал тем кем он стал и сделал то что он сделал. В СССР было такое понятие — "рабоче-крестьянское происхождение" — но это все сильно искажало реальность, как и любой грубый штамп. Никита Сергеевич Хрущев был самого что ни на есть рабочего происхождения, но он до конца жизни помнил, что рабочим при царе он зарабатывал больше чем при Сталине секретарем Московского обкома партии. Он был рабочим востребованной профессии — электриком в быстрорастущей угольной отрасли Донбасса и платили ему столько, что он снимал для семьи трехкомнатный каменный дом. Ему совсем не нужна была революция 1917 года, он и без нее хорошо жил.

Точно так же — и в Тамбовской области крестьянское восстание началось не случайно. Крестьяне с тамбовщины традиционно трудились в отходе на Бакинских нефтяных промыслах, и когда все это накрылось — они сильно не обрадовались.

Горбачев из крестьян... но его отцы и деды никогда не были крепостными и никогда не знали нужды. Юг — земли там всегда было больше, чем можно было обработать, перенаселенности не было, общины тоже не было. Ни сам Горбачев, ни кто-то из его родни — просто не понимали нутром, зачем была сделана революция 1917 года, у них не было этого жизненного опыта, и они не понимали, не ощущали того чувства голода, униженности, бесправия и отсутствия перспектив, от которых крестьяне и рабочие в 1917 году стали сносить власть, нутром чуя что при ней — у них никаких перспектив нету при этой власти и эти люди не понимали — нутром чувствовали. И слова "кто был никем, тот станет всем" для них были не просто словами. Надо побыть "никем" причем побыть в поколениях, чтобы это понимать по-настоящему. Советская власть при своем становлении промахнулась с "рабоче-крестьянским происхождением". Очень сильно. Потому что рабочие и крестьяне были очень разными. И, например, дворянин Лев Толстой, который жил среди бедных крестьян — понял бы и принял советскую власть куда более близко к сердцу, чем рабочий Никита Хрущев или тамбовские мужики с нефеприисков.

Но что делать теперь? То поколение, которое советскую власть "нутром чуяло" — оно ушло. Стратилось как раньше говорили. Гражданская война, индустриализация тридцатых, страшная Великая отечественная война — эти люди сгорели почти без остатка. Это великая трагедия... трагедия не то что целого поколения — целой погибшей цивилизации. Они построили систему власти, основанную на собственном опыте — но у их детей опыт то совсем другой. Прервалась связь, внуки не понимают своих дедов, они как будто на разных языках говорят. И сейчас делать вид, что все так как надо, так как было — какой смысл то?

Перестройка в СССР — это не блажь, это насущный проект, но не все понимают ее подлинного смысла. Страну — и общество тоже — нужно перестроить из общества униженных и оскорбленных — в нормальное, как бы сказали китайцы — "общество средней зажиточности". Чем китайцы нас точно обошли — они никогда и не скрывали, что строят мещанский проект повседневного благополучия для возможно большего числа китайцев. И сейчас если в СССР и есть спрос на какой-то проект — то именно на такой.