— С ним все было в порядке, когда мы отходили, — словно извиняясь, произнес долговязый, — он должен был догнать нас.
Саргтанас промолчал, но по окрасу его глаз было видно, насколько ему больно и насколько любые слова в тот момент не могли ничего ему дать: ни облегчения, ни утешения. Он ринулся вниз, разбрасывая останки дрегов и освобождая тело брата. Увы, от него мало что осталось. Конечности были растрощены, оторваны или изъедены зубами дрегов, само туловище сильно повреждено, видно было, что чья-то пасть напрочь разодрала его живот, и неясно, случилось это до или после его смерти. Лапы Саргатанаса тряслись, когда он принимал то, что осталось от его брата, на руки. Нетронутой была разве что голова, и то один ус был оторван. Он смотрел на нее, и не то стон, не то сиплый вопль, вырывался из его груди. Бережно, словно Небирос мог еще что-то чувствовать, передал он тело брата демонам судьбы, а сам взмыл в багровое небо и понесся к башне.
— Я потерял их обоих, — шептал Джаред, в безумном горе раскачиваясь на камнях колодца. — Аба, я потерял их. Твоих детей больше нет, и тебя самого нет. Кто остался против врагов? Только я, глупый одинокий старик. — Он почти физически ощущал ярость Саргатанаса и знал, куда он полетел. И также отчетливо знал, что его гибель — вопрос времени, в чем не сомневался и сам демон.
Саргатанас вихрем пронесся мимо входа в нижние слои и обрушился на головы дрегов.
— Смотри, крылатый пожаловал, — довольно заметил Наргшт.
— Может, словить его живым, — прорычал Угрстан, наблюдая за побоищем со стороны.
— Зачем? — удивился Наргшт. — Разорвем его.
— Разорвать — просто, — оскалился Угрстан, — пусть ведьмы поиграют с ним.
Наргшт затрясся от чего-то, отдаленно напоминающего смех.
— Ему крылья придется оторвать, чтоб не сбежал.
— Оторвем, — ответил Угрстан и двинулся в сторону свалки.
Саргатанас орудовал всеми четырьмя лапами, не сильно беспокоясь о своей безопасности. Он был одержим, и перед его глазами лишь стояли бесцветные глаза брата. Он казнил себя за то, что поручил ему набеги на дрегов, за то, что брат был настолько безрассуден, чтобы остаться одному, гадал, как же могло произойти то, что произошло. И просто понимал, что ему безразлична эта война, если его брата больше нет.
— Чертовы птицы сегодня обезумели, — проревел раненый дрег, отползая в сторону из центра схватки.
— Ничего, на этот раз справимся и без Рамуэля, — зашипел кто-то из гущи, и слова резанули Саргатанаса по сердцу, будто ножом. Так вот кто постарался, вот почему Небирос оказался на земле, в их гуще — все стало на свои места. Саргатанас рванулся вверх, и только пара челюстей бесполезно клацнула в воздухе, провожая его холодными глазами. Ему незачем было больше тратить свое время и силы на тупоголовых тварей — он должен был поквитаться с убийцей, и подлецом к тому же, ибо он одержал победу не в честном поединке.
Саргатанасу не составляло труда ориентироваться в коридорах после всего того времени, что он провел в доме. Он исследовал покои Абы, в которых рассчитывал найти нового претендента на престол, но его там не оказалось. К ведьмам он не торопился, догадываясь, что Рамуэль не настолько с ними близок, чтобы жить там. В конце концов, он отыскал комнату, в которой жил Рамуэль — его темный силуэт застыл на фоне окна: падший смотрел на что-то снаружи, и будто не слышал шелеста крыльев.
— Трус, — выплюнул Саргатанас одно единственное слово.
Рамуэль развернулся и тяжело уставился на него.
— Мне жаль твоего брата, — произнес он, — но, в конце концов, это война.
— Война? — прошипел демон, — нет, это не была война, это была бойня. И я сожалею, что не могу отдать тебя на съедение тем же дрегам, а потому мне просто придется разорвать тебя на части.
— Едва ли, — зло усмехнулся Рамуэль, расправляя свои крылья и готовясь к бою. В руке его сверкнул меч.
— Решил вспомнить старые времена? — произнес Саргатанас. — Но ты не имеешь права на этот меч, ты хуже любого здешнего демона.
— Посмотрим, — ответил Рамуэль, целясь в грудь демону. Саргатанас увернулся и ударил его верхней лапой так, что Рамуэль отлетел к стене, выпустив оружие.
— Что, не так легко самому, без твоих ручных зверей? — усмехнулся Саргатанас, приближаясь к падшему. Удар его другой лапы пронзил левое плечо Рамуэля и заставил его застонать. Но правой ангел все-таки нащупал на полу упавший меч и резанул им по лапе демона. Саргатанас со свистом отскочил, глаза его почернели.
— Тебе не жить, мерзкий перевертыш, — выплюнул он и бросился на падшего. Сильный удар по правой руке заставил ангела разжать пальцы, и меч отлетел теперь уже на недосягаемое для него расстояние. Еще одна лапа рассекла кожу на шее в опасной близости от артерии. Рамуэль ощущал, насколько силен демон, и понимал, что проигрывает, он едва успевал уворачиваться от его смертоносных ударов. Когда Саргатанас занес лапу для финального удара, Рамуэль успел мысленно попрощаться с жизнью и извиниться перед своими бывшими братьями за свое падение, но в тот же самый момент он увидел, как клинок вынырнул из груди демона, и тот стал неестественно оседать вниз, шипя сквозь приоткрытую пасть какие-то проклятия на незнакомом ему языке. Лезвие вошло точно в сердце демона. Когда он распластался на полу, Рамуэль увидел за ним бледное лицо Софии — девушка продолжала держать в руках рукоять меча, словно не в силах разжать пальцы. Она в ужасе смотрела на замершее у ног тело и не шевелилась.
— София, — Рамуэль поднялся с пола, придерживая раненое плечо, из которого струилась кровь, — что ты тут делаешь?
— Мы с Белом не хотели вмешиваться, но когда я увидела это чудовище рядом с тобой... — она залилась слезами, и ее руки задрожали и отпустили меч.
— Успокойся, — Рамуэль приблизился к ней и прижал дрожащую девушку к себе.
— Ты ранен, — всхлипнула она, показывая на его плечо. — Бел мне говорил ни во что не вмешиваться, — в ужасе прошептала она.
— Ты ни во что и не вмешалась, — успокоил ее Рамуэль. — Ничего не произошло. Я уберу тело, а тебе лучше забыть о том, что случилось.
— Но кто он? Где Лили? Что происходит? — она смотрела на него широко раскрытыми от страха глазами.
— Это демон. Сейчас неспокойные времена. Вам лучше переждать их где-то подальше, — ответил Рамуэль, наклоняясь к телу и вытаскивая меч. Кровь проклятого демона была такого же цвета, как и у людей. Рамуэль обтер меч о его шерсть и скользнул взглядом по тусклым фасеточным глазам. Демон был мертв. Почти точная копия Небироса. Это означало, что он избавился от их главной угрозы — падший взял себя в руки и глубоко вздохнул, на его лице отразилось нечто вроде удовлетворения.
— А с Лили все в порядке? Где она?
— Да, с ней все хорошо, — он вновь взглянул в окно и подумал о том, где могла прятаться фаворитка Абы. Наверняка, среди его приспешников в колодце душ. Но теперь армия демонов была не только слаба, но и обезглавлена, и ему не составит труда поймать ее. Припереть к стенке и спросить, по-прежнему ли он так отвратителен ей. Пусть скажет победителю в глаза, как низко он пал, как недостоин ее, обыкновенной любовницы Абы. Сколько презрения она вылила на него лишь за то, что он пытался ее спасти. Рамуэль опустил меч и вновь взглянул на его сияющее лезвие. Все это от начала и до конца, включая его падение, случилось из-за нее. Не будь Лили, он по-прежнему сражался бы в свете божьем, но теперь куда ему приложить свои силы — только к войне на самом дне, и пусть так, но он докажет всем, что и один может доставить кучу хлопот. Он заставит ее смотреть ему в глаза, признать его и преклонить перед ним колени, как перед своим новым хозяином.
Глава 52
Вернувшиеся демоны судьбы в полном молчании положили перед Джаредом то, что осталось от Небироса. Джаред вскинул голову и тяжело посмотрел на старшего в группе.
— Саргатанас отправился мстить за брата, — ответил тот, опуская крылья.
И старик кивнул, глядя на то, что раньше было его сыном. Он знал, что Саргатанаса ждет та же участь. Его сухие руки скользнули по останкам Небироса, проводя по его голове и туловищу.
— Как это случилось? — раздался голос Грерии, подошедшей из глубины тоннеля вместе с Петрой. Она глядела на демона, и по характеру ран уже поняла, что его разорвали дреги, но как и Саргатанас раньше, не могла ответить на вопрос, зачем он им позволил сделать это.
— Он остался один, — прошелестел в ответ долговязый, уже в очередной раз.
— Это все равно не объясняет... — начала она, но Джаред прервал ее, подняв руку и заставив замолчать. Он по-прежнему гладил сына и шептал ему что-то на мертвом языке.
— Молчи, ведьма, — произнес один из демонов, когда Грерия вновь попыталась что-то сказать.
— Война еще не начата, а бой уже проигран, — тихо проговорил за ее спиной Петра.
— Они или слишком хороши, или я чего-то не понимаю, — откликнулась Грерия, имея в виду ведьм. — Они обезглавили демонов, теперь некому их вести.
— Но ведь Саргатанас еще не погиб, — возразил Петра.
— Они связаны друг с другом, — кивнула Грерия на Джареда, — и если он так горюет, будь уверен, погибли оба.
С тихим шуршанием по каменным уступам во всеобщее безмолвие спустился василиск и остановился, позволяя сойти с него человеку. Девушка легко спрыгнула с его спины и бросилась к распростертому телу. Джаред посторонился и позволил ей приблизиться. Со всех сторон нарастал шелест струящихся тел, и сверху начали появляться новые василиски, но демоны никак не реагировали на них, глядя лишь на Джареда.
— Небирос, — Лили обняла его обеими руками и встряхнула изо всех сил. Но его тело было неподвижным и уже начало застывать. Фасеточные глаза были бесцветны, совсем. Она помнила, как они тускнели на столе у Абы, и как загорелись вновь, помнила тряпки и целый таз воды с кровью. Сейчас же было уже слишком поздно: кровь запеклась, раны были страшны, на самом деле там была лишь половина его тела, только голова была почти нетронута. Лили гладила его мех, а по щекам катились непрерывным беззвучным потоком слезы. Последний капха ушел. Она вскинула резко голову вверх и взглянула в глаза Джареда, словно спрашивая. И он ответил ей на немой вопрос, и ответ лишь подтвердил то, что она и так уже знала — его брата тоже нет. Но не по брату горевала Лили, хотя, и его ей было жаль. Она не знала, как ей дорог был демон, пока не увидела его распростертое тело здесь в колодце. Вдруг оказалось, что столько она не успела сказать ему, столького не дала понять. Почему-то безумно горько становилось даже оттого, что она не позволила себе коснуться его на прощанье. Ей нужно было броситься ему на шею и плакать у него на руках, чтобы он знал, как дорог ей, чтобы был осторожнее, чтобы вместо слов о том, что он капха, сказал что-то другое, что, может быть, где-то в глубине его сердца, и она дорога ему. Лили закричала, сжимая пальцами его голову. И ее крик, и заключенная в нем боль страшной волной прокатился по собравшимся василискам, они все подняли головы и издали нестерпимо высокий свист, от которого скорчились демоны и срезонировали стены колодца. Камни посыпались со всех сторон, мелкие, крошащиеся, а затем, не выдержав, тысячами осколков стали разлетаться сферы. Они взрывались то тут, то там, выпуская на свободу клубы разноцветного дыма. А Лили все кричала и кричала, пока у нее совсем не осталось воздуха в легких, и она без сил упала на тело Небироса.
Грерия еще какое-то время хлопала глазами в свистящей тишине, которая лишила ее слуха, потом звуки понемногу начали пробиваться к ней. Рядом, скрутившись и прикрывая крыльями и руками голову, валялся Петра. Демоны судьбы приходили в себя понемногу, ошарашено глядя по сторонам и хлопая крыльями. Джаред, казалось, замер на месте, как сидел, превратившись в статую.
— Что с тобой? — Лили очнулась в тепле и свете, на руках у Ника, словно ничего плохого не происходило вокруг только что. И ей так хотелось верить, что все было лишь дурным сном.
— Где я? — вопросом на вопрос ответила она, рассматривая светящиеся стены.
— Со мной, — ответил он, и в его голосе не было ни злости, ни раздражения. За его спиной виднелись серые крылья, а местами из них торчали белые перья. Лили не верила своим глазам. На нее по-прежнему смотрело лицо Ника, его разноцветные глаза, но что-то неуловимо изменилось в нем самом. Лили пошевелилась, и боль прорезала ее память.
— Небирос погиб, — прошептала она.
Ник нахмурился, словно пытался вспомнить, о чем она говорит.
— Ты помнишь меня, свое царство? — спросила Лили, и он грустно улыбнулся в ответ.
— Я помню все, но также помню, что тебя тут не должно быть, и ты — не больше чем иллюзия во сне, насланном на меня светом.
— Значит, ты не поверишь моим словам, — обреченно вздохнула Лили, сама не совсем уверенная, не сон ли она.
— Нет, — улыбнулся он, видя, что она не возражает. — Но мне не хватало тебя, — прошептал он, нежно проводя пальцами по ее виску.
— Ник, — ее глаза рассматривали каждую черточку его лица, потому что ей вдруг стало страшно, что она может никогда больше не увидеть его.
— Что? — он внимательно смотрел на нее.
— Даже если я сон, можно спросить у тебя совета?
— Можно, — усмехнулся он, продолжая ласково гладить ее.
— Если на нас напали ведьмы и дреги, и пытаются захватить власть, — его брови изящно взлетели вверх. — Предположим, — продолжила Лили, и он с интересом ожидал, что же она скажет дальше, — Небирос и Саргатанас убиты, что нам делать? Как победить?
— Это совсем плохая ситуация, Лили, — произнес он.
— Да, плохая, — согласилась Лили, неотрывно глядя в его лицо.
— Лучше рассмотреть какую-то другую, эта тупиковая, — ответил он.
— Другую нельзя, — на ее лбу пролегли болезненные складки, словно от его ответа сейчас зависела ее жизнь. — Как бы ты поступил, если бы все сложилось именно так?
— Мне пришлось бы замкнуть некоторые коридоры дома, — туманно ответил он, играя пальцами с ее волосами, — во времени и пространстве, и вернуть события назад с тем, чтобы избежать этого.
— Ты можешь такое делать? — Лили изумленно смотрела на него.
— Лили, — он усмехнулся, — это мой мир, я могу делать с ним все, что мне заблагорассудится.
— Но что, если тебя нет? — упрямо спросила она.
Он сжал губы и опустил руку.
— Если меня нет, какой в нем смысл. Пусть катится ко всем чертям.
— Но я же в нем, Ник, — ее глаза посмотрели на него с мольбой.
— Тогда оставайся здесь, со мной, — ответил он.
— Боюсь, это невозможно, — опустила она взгляд, — потому что кто-то из нас — сон.
— Мне страшно, Ник, — она вновь подняла на него глаза, — что я не справлюсь. Что я не увижу тебя больше никогда. Но одной ошибки я больше не повторю, — она коснулась его губ своими, и потом, чуть отстранившись, зашептала: — я люблю тебя, люблю, люблю...
Ник очнулся в проклятом светящемся коконе, там же, где и был. Теперь уже и в его снах были эти же светящиеся стены. Он с отчаянием пнул их ногой, и стена спружинила.
