— А где же наш герой? — прервала я папины раскаяния, — Выдь, покажись, дай на тебя поближе посмотреть.
Папа сделал шаг в сторону, пропуская Влада в комнату, тот сделал несколько нерешительных шагов и остановился, виновато опустив голову, боясь поднять на меня глаза.
— Ну что ты мне расскажешь, агрессивный ты мой? — с акульей лаской в голосе осведомилась я.
— Извини меня, пожалуйста, — тихо попросил он, — я больше так не буду.
— Это все, что ты можешь мне поведать? — задохнулась я от восторга. — И двух месяцев не прошло, как ты на этом же месте клялся не лезть в драки, и вот опять стоишь передо мной и мямлишь, прося прощения. Сколько я еще должна закрывать глаза на твои выходки? Значит так, — немного помолчав, продолжила я, — мне очень этого не хочется, но придется тебя наказать. — Влад еще ниже опустил голову.
— Аня, — начал было отец.
— Папа, — повысила я голос на полтона, — это мое решение, и обсуждать здесь нечего. Все, аудиенция закончена. Тебя маньяк ждет.
Папа с тяжким вздохом повернулся к двери и, взглянув на Влада, только развел руками: мол, извини, брат — сделал все что мог. Проводив отца, я вернулась в комнату, обошла статую, в которую превратилось мое горюшко, лихорадочно соображая, что делать дальше. Влад стоял не шелохнувшись. Раскаяние, которое он демонстрировал минуту назад, куда-то улетучилось, и теперь парень имел вид независимый, но при этом готовый понести любое назначенное мною наказание. Да твою же мать, гаер! Невозмутимый странник, не убоявшийся ада! Гордый полководец разбитой армии! Плененный, но не покорившийся, в упор не видящий стражу. С таким договариваться себе дороже, а как было бы проще и мне и ему. Ну и черт с тобой, упрямец! Наказывать, так наказывать, в конце концов, я хозяйка или пописать вышла!? Решение пришло мгновенно.
— Раздевайся, — почти мирно приказала я.
Несколько секунд понаблюдав мужской стриптиз, удалилась в его комнату и за каких-то пять минут произвела перестановку мебели. Точнее убрала все к чертям собачьим в стены, не забыв заблокировать замки. После моей разрушительной деятельности из мебели остался лишь матрас, укрытый простынкой, а из удобств — дверь в уборную. Арестантам душ не полагается! Оглядев плоды своих трудов, осталась довольна.
— Иди сюда, — позвала я.
Влад переступил порог комнаты с гордо поднятой головой, держа руки строго по швам (вот зараза!), на невозмутимой роже аршинными буквами написано, что такая малость, как отсутствие одежды его ничуть не трогает. Правда, разглядев заметно поредевшую обстановку парень немного стушевался и образ полководца как-то поблек. Я мазнула по нему коротким взглядом, с облегчением отмечая, что никаких незапланированных синяков на парне не проявилось. И это хорошо, а то вместо воспитания пришлось бы заниматься его пошатнувшимся здоровьем.
— Домашний арест, пятнадцать суток, — сообщила я приговор, стараясь не смотреть на свое растерянное недоразумение, — еда два раза в сутки. Запрещается: выходить из комнаты и разговаривать, если что-нибудь нарушишь, срок прибавляется на сутки. Все.
Я вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, запирать на замок посчитала лишним, зная, что Влад и так никуда не выйдет, даже будь он одет. Правила игры парень соблюдает неукоснительно. Возможно, отбирать одежду перебор, но что сделано, то сделано, и мне спокойней — лишняя гарантия никогда не повредит. По крайней мере, это единственная возможность удержать упрямца дома, пока папаня будет разгребать ситуацию. Генерал что-нибудь придумает, что б убрать со станции эту заносчивую ошибку природы. Расскажи я это Владу, он бы со мной не согласился и принялся скандалить, объясняя, что никого не боится. А так сидит и сидит себе, заодно успокоится немного и в мозгах просветление настанет.
...Дверь закрылась, и Влад остался в полном одиночестве. Оглядел себя и с тяжелым вздохом потянулся за простыней, завернулся в нее наподобие плаща. Хозяйка как всегда неподражаема! Только Аня могла придумать раздеть догола и запереть в комнате, да еще и разговаривать запретила. Ой, кто бы ныл, одернул себя Влад. Давно такой переборчивый стал? Радуйся, что сидеть можешь, другой бы не просто без одежды, но и без шкуры оставил, да еще и в кандалы заковал! И был бы прав. Свободного побил, хозяйку подвел, еще и генералу синяк поставил. А все равно обидно. Да, вот именно обидно! И наказали незаслуженно. Он же не за себя, за нее...
Побродив по пустой комнате, подтащил матрас на то место, где раньше стояла кровать, и уселся на него, скрестив ноги. От непривычной позы ноги быстро затекли, вынуждая вытянуться на матрасе, пошевелив ступнями, Влад сердито скрестил руки на груди и уставился в потолок. Сколько прошло времени, точно сказать не мог, но бока и спина начали противно ныть от долгого лежания, Влад перевернулся на живот, но и это не принесло облегчения.
Вдоволь намаявшись, встал и сделал около десяти приседаний, чувствуя, как кровь побежала быстрее, потом лег на пол, упершись руками, несколько раз отжался. Закончив с гимнастикой, потянулся, до хруста в суставах и едва успел усесться обратно на матрас и накинуть простыню, когда легкий стук в дверь предупредил о посетителях. Аня проскользнула в комнату призрачной тенью, поставила на пол поднос с едой и так же молча, вышла. Запах еды закружил голову, а рот наполнился слюной. Желудок, свернувшийся в тугой узел, напомнил, что в нем ничего не было с самого утра. Влад, волоча за собой простыню, подошел к подносу и уставился на него с удивлением — из посуды на нем стояла деревянная миска, наполненная картофельным пюре, наполовину закрывавшим котлету, нормальный столовый прибор заменяла растрескавшаяся ложка, то же из дерева. Кружка, наполненная, теплым чаем, правда, была железной. Вот так, значит! Крылья носа возмущенно дрогнули. Нет, конечно, она в своем праве, но унижать подобным образом совершенно необязательно. С такой посуды разве что свиней кормить, а он все же человек и с обеда рыла не отрастил. Пусть он по ее мнению виноват, пусть его даже заперли, но издеваться он над собой не позволит. Да он вообще к еде не притронется, чем станет есть из такой тарелки! А еще хорошо бы поскандалить. Не сейчас, так в будущем. Аниного упорства хватит дня на три, а дальше она начнет выяснять отношения. Вот тогда-то он ей все и выскажет. Влад вернулся на свой матрас, сердито завернувшись в простыню с головой — так меньше долетал запах еды.
Прошло около получаса, прежде чем в комнате опять появилась Аня, предварив свое появление тем же тихим стуком. Чертова деликатность! Влад чуть приподнял простыню, как раз, чтобы одним глазом проследить за хозяйкой. Она остановилась возле нетронутого подноса с едой, мельком посмотрела на белую гору, очертанием слабо напоминающую мужскую фигуру, и взяв поднос, вышла из комнаты, оставив Влада неудовлетворенным и голодным. Через несколько минут после ее ухода свет погас, и комната погрузилась в кромешную темноту, заявляя, что наступила ночь. Интересно, сколько сейчас времени?
Влад откинул простыню и на ощупь пробрался к двери и буквально прилип к ней ухом, похоже, к ним зашли друзья, значит сейчас около десяти часов вечера. Ну, хорошо хоть узнал примерное время отбоя.
С тяжелым вздохом вернулся к своему ложу, и был крайне удивлен, не обнаружив его на месте. Пошарив в темноте руками, понял, что просто немного промахнулся. Улегся, пытаясь устроиться поудобнее, матрац вдруг показался жестким и страшно неудобным. 'Радуйся, что голым пузом по полу не возишь', — одернул он себя и, перевернувшись на живот, положил руки под голову, даже не надеясь уснуть из-за голода. Но тут уж Аню упрекать не в чем — сам дурак! Несмотря на голод, непривычное ложе и неудобство позы, в которой лежал Влад через некоторое время понял, что начал засыпать.
Ночь была отвратительной и тянулась неправдоподобно долго. Желудок, не советуясь с остальным организмом, завел свои протяжные песни, чем крайне раздражал, а к утру почему-то стало холоднее, или это только показалось?..
Вечером заявилась миротворческая миссия. Эжен с Викой и Никита с Алисой, которой стало немного полегче, шел второй триместр, и состояние стабилизировалось, но она все равно радовала окружающих своим мерзким характером. Мы очень мило посидели, о дневном инциденте почти не вспоминали, хотя, после красноречивых переглядываний все же было высказано пожелание быть чуть помягче, к некоторым представителям человечества.
Глава 20.
Без еды человек может прожить около тридцати суток, так написано во всех учебниках по выживанию. Но там ни черта не сказано, что за это время человек гарантировано приобретет устойчивые проблемы с желудком. Наше противостояние все больше походило на абсурд. Я приносила ему еду, а он заворачивался в простыню и демонстративно тыкался носом в стенку. Я уже всерьез подумывала, что придется спеленать строптивца и, вставив трубку в глотку накормить насильно. Единственное, что удерживало от этого поступка — упрямство, не меньшее, чем у Влада. Так тренируя выдержку друг друга, мы протянули десять дней.
В том, что мое беспокойное хозяйство сидит под арестом была еще одна положительная сторона — я могла спокойно заниматься переработкой материалов исследования, не отвлекаясь на то, чтоб вытаскивать Влада из всяческих неприятностей, куда он стремился с упорством осла. Я подумала, грешным делом, если его запереть в комнате на оставшееся срок до подачи документов, то смогу без проблем закончить научный труд. О, мечты, мечты...
Я покосилась на часы и отставила чашку с недопитым кофе, пора разогревать ужин и кормить арестанта. Достав из холодильника, сунула в печку деревянную плошку с овсяной кашей. Чайник, весело зафыркав, выпустил клуб серебристого пара, сообщая, что закипел. Заварив чай, выставила на поднос железную кружку и плошку с кашей. Так, пусть постоит пару минут, поостынет, и можно будет нести.
— А что ты делаешь? — раздался с порога развеселый голос Ники, что после ареста Влада с ней случалось редко. — Привет, Ань!
— Привет, ничего не делаю.
— Анька, а папа сказал, чтобы ты прекратила маяться дурью и выпустила Влада!
— Это не папиного ума дело! — огрызнулась я.
— Его, его! Геночка сегодня собрал вещички, братца и отчалил со станции!
— Куда? — не поняла я.
— В славный город Зажопинск без права восстановления! — фыркнула Ника. — Там ему самое место, будет местную гопоту фуфайкой гонять. Знаю! Девочки так не говорят! Так что можешь выпускать Влада.
— Ну, уж нет! Если сказано — пятнадцать суток, значит пятнадцать суток и не днем меньше. И не смотри на меня так!
— Какая же ты вредная, — скривилась Ника, — ой, а это что? Ужин? Владу, да?
— Да, ужин. Да, Владу.
— А почему ты даешь ему такую гадость? — сморщила девчонка нос, переливая ложкой жидкую кашу. — Он же это не ест!
— Он и другое не ест, так что нечего продукты зазря переводить. Но если все же соберется поесть, каша в самый раз будет.
— Что, вообще не ест? Уже десять дней!? — забеспокоилась она, мигом бросив ложку. — Аня! Так же нельзя! Ну, так прикажи ему, в конце концов! Вы что с ним — с ума окончательно посходили? Кто кого пересидит!?
— Ника, он именно этого и добивается, — терпеливо пояснила я, — вытянуть меня на разговор. В крайнем случае, на ссору.
— И что ты собираешься делать? Ждать пятнадцатого дня?
— Нет, я ж не изверг какой. Если он сегодня не поест, придется кормить.
— Это как? С ложки что ли, как маленького? — зафыркала она, очевидно представив себе процесс.
Отрицательно мотнув головой, я с удовольствием посвятила девчонку в секреты подобной процедуры, Ника неодобрительно хмурилась. Закончив красочное повествование, я взялась за поднос, но была вынуждена поставить его на место, заслышав звонок внутренней связи.
— Давай я отнесу, — предложила Ника, — ты пока разговаривать будешь, остынет все.
— Отнеси, — пожала я плечами, выходя из кухни, — только постучать не забудь, мужик все же в непотребном виде.
Ника кивнула и, подхватив поднос, едва не сбила меня с ног.
...Время, казалось, остановилось. Никогда еще у Влада не было столько свободного времени, которое оказалось совершенно нечем занять. Уставая лежать, он вставал и проделывал серию нехитрых упражнений, но выполнять их было все сложнее. Из-за голодовки парень ослаб, а пустой желудок жгло огнем, но он продолжал отказываться от еды, понимая, что если уступит, то потеряет последние крохи уважения к себе.
Аня поняв, что начинать есть, он не собирается, возражать не стала, но вместо привычной еды стала приносить мерзкую овсянку. К вечеру пятого дня голодный Влад уже почти решился отказаться от глупой идеи протеста, поняв, что по собственной воле загоняет себя в угол. Но заглянув в принесенную Аней миску, заполненную на две трети полужидкой сваренной на воде кашей, брезгливо отвернулся, утвердившись в намерении продолжать.
К седьмому дню Влад почувствовал небывалую легкость, и показалось, что краски стали ярче, а стены даже начали испускать легкий приятный свет. Вот и до голодных галлюцинаций дожил, мрачно подумал он и тяжело поднявшись, поплелся к умывальнику напиться. Посмотрев тогда на себя в зеркало, только поморщился. На него смотрел всклоченный голый мужик с осунувшимся лицом, заросшим черной щетиной, под глазом пожелтевший синяк окружающий запекшуюся ниточку ссадины и воспаленными, лихорадочно блестящими от голода глазами. Свят, свят! Таким только детей на ночь стращать!
Ночь. Ночи он ожидал, как приговора, долгую, лениво ползущую и доводящую до исступления. Днем хоть хозяйка заходила, какое ни какое, а развлечение. Ночью голод донимал особенно остро и мужчина, тихонько мыча, качался по матрасу, баюкая ноющий живот. Но, не смотря на все трудности, Влад сдаваться, не желал, решив, во что бы то ни стало, настоять на своем!
Легкий стук и почти сразу по полу прошелся сквозняк от открываемой двери. Влад привычно натянул на голову простыню, не желая видеть хозяйку. Звякнул поставленный на пол поднос. Мужчина напрягся, ожидая, когда хлопнет дверь, и можно будет выползти из-под простыни. Но посетитель уходить не спешил. Легкие шаги и вот уже простыня отлетела в сторону. Влад удивленно заморгал, глядя на Нику снизу вверх, судорожно прикрываясь смятой тканью.
— Ты что это делаешь!? Совсем сдурел!? — зашипела девчонка, воровато оглядываясь на дверь. — Мало тебе неприятностей, так ты еще нарываешься?
Памятуя о том, что говорить запрещено, Влад лишь пожал плечами и собирался отвернуться. Но ему не дали. Ника цепко ухватила его за уши и слегка встряхнула.
— Желудок хочешь испортить? Мало тебе болячек? Слушай сюда, олух, если ты сейчас же не возьмешь ложку и не поешь, Анька тебя через трубку накормит! А она это сделает, уж поверь!
Влад дернул головой, стряхивая ее руки, еще одна воспитательница выискалась!
— Ах, ты так! — шепотом рявкнула девчонка, больно придавив острой коленкой мужское плечо, не позволяя отвернуться.
Сбросить с себя нахалку ничего не стоило, но парень был несколько ошеломлен подобным напором, что замешкался. Нике этого хватило. Не вставая, она перегнулась и, подтянув плошку, зачерпнула полную ложку, с силой ткнув Владу в губы.
