— Ненавижу, когда все пялятся на меня. А ты?
— Ненавижу хореографию.
Взглянув на Киру, Эмма весело рассмеялась, и та улыбнулась в ответ. Они смотрели игру с верхнего ряда. Наблюдая, как поддерживают игроков команды поддержки, Эмма отметила, что группа Ванессы светится энергией, в то время, как на лице Кэтрин Мидл не было ничего, кроме фальшивой улыбки, скрывающей истинные чувства, а именно полное безразличие к игре как токовой. Единственный, интересующий её элемент только что забросил очередной трех-очковый, заставив зал взорваться аплодисментами.
Эмма нахмурилась. Ей не хотелось признавать очевидного, но играл он отлично. Этому конечно же способствовал рост парня, и хоть атакующий защитник или свингмэн в среднем не ниже ста девяноста — двух метров, а он был на сантиметров пять ниже нормы, Альгадо это по видимому нисколько не мешало. То, как ловко и быстро он двигался, вполне хватало для оправдания названия команды.
— Кот драный, а не леопард! — вырвалось у неё, когда он якобы случайно заехал Майклу стопой под коленную чашечку.
Форсет упал, но судья не засчитал ошибки и Альгадо легко обошел багрового от ярости капитана соперников и, оказавшись у корзины, он совершил невероятный прыжок и сделал красивый данк, заложив мяч в корзину одной рукой.
— Эй, — предупредила Кира, немного шутя, — осторожнее с выражениями, все-таки он мой друг.
— Он... он сшиб Майка намеренно!
— А Громов сделал то же самое сейчас с ним, — парировала Кира, указывая на поле, где, скорчившись, лежал Альгадо. — Удар в солнечное сплетение, — повторила она по губам судей. — За такое запросто дают технический фол.
Виктор был на пределе. Эмма поняла это, когда встретилась глазами с Ванессой, и не только он. Громов старший, который не пропускал ни одной игры сына, сидел неподалеку от них. Он был зол, о чем говорили и ходящие на его лице желваки и то, с какой силой он сжимал кулаки.
— Тяжело сохранять спокойствие, когда приходится общаться с отцом-предателем, — вырвалось у Эммы. — Прости.
— За что? Мой отец не предатель!
— Что? — переспросила Эмма, отодвигая игру на второй план.
— Я не поверю в это, пока не услышу все своими ушами.
— Но, как же твоя дружба с Альгадо? Разве ты не веришь ему?
— Верю, но не в этой ситуации. И, раз уж мы никак не можем обойти тему дружбы, запомни Керн: друг — это не тот, кому ты безгранично доверяешь, а тот, кому ты можешь доверить жизнь, не доверяя его суждениям! Демиен рассказал мне о своих планах по поводу рейда кабинета отца, задолго до того, как вы сделали это и в тот же вечер еще раз. Он знал, что рискует, но все равно доверился мне. А ваша компашка даже не собиралась сообщать Громову. Так о каком доверии мы сейчас говорим?
Эмма отвела взгляд, она понимала, что Кира права, ведь по отношению к ней Альгадо повел себя честно, чего не скажешь о них в отношении Виктора. Пусть, это было грубо, но он не врал ей, и похоже, Кира простила его или, по крайней мере, понимала. А вот понимал ли их Громов? Ванесса уверяла, что он отстранился, потому что не может справиться с этой информацией и ему нужно время, но Эмма начинала понимать, что никакое время не поможет им заслужить его доверие снова.
Две четверти пролетели очень быстро, все шло ровно, и "Соколы" даже успели вырваться вперед, когда Ларс облажался, и они получили пару штрафных. Забросив первый из них, Виктор готовился сделать второй, когда Альгадо что-то сказал ему и по лицам Макса, Феликса и Эмиля Эмма поняла: это был последний удар — плотина рухнула. В одно мгновение Виктор пересек расстояние между ними и повалил его на площадку. Получив пару ударов, Демиен смог вывернуться из-под него, тут-то и подоспели взрослые. Судья, сказав что-то Виктору, указал на скамейку запасных.
— Его удаляют до конца игры, — проговорил Уоррен, в голосе которого огорчение смешалось с восхищением. — Отличный удар слева! — вздохнул он, — бокс по нему плачет!
Но Виктор не пошел к своей команде. Вместо этого он снял футболку и, швырнув её в лицо Демиена, ушел из зала.
— Ничего себе, — произнесла Кира, провожая его горящим взглядом. — А я и не замечала раньше, что у Громова такая сексуальная фигура! Лем, — она толкнула Уоррена в бок, — ты не боишься оставлять с ним свою девушку?
— Они дружат с детства, так же как и ты с Альгадо, — спокойно ответил он. — Смотрите, — он указал на трибуны, — Его отец тоже уходит.
— Пошли!
Кира схватила Эмму за руку и потянула вслед за ним. Да, она права — нужно найти Виктора и не дать ему схлестнуться с отцом. Или нужно? Не успев сделать и пары шагов, девушки обернулись назад.
— Куда собрались? — Уоррен крепко держал их за руки
— С каких пор тебя это волнует, Лем? — огрызнулась Кира. — Отпусти!
— Ага, — сказал он. — И вы тут же пойдете искать неприятности на свои головы. Одна вон уже пошла!
— Что?
— Кто?
Уоррен закатил глаза.
— Мидл, — ответил он. — Она выскочила вслед за Виктором сразу же после того, как он покинул зал.
— Но зачем?
— Чтобы вынести ему мозг за Демиена, — догадалась Кира.
— Отлично! Еще и эта истеричка! — воскликнула подошедшая к ним Ванесса.
Стукнув Лема по рукам, она потянула его вниз.
— Ждите тут! — строго указала она. — Мы разберемся, а вы поддержите мальчиков, — каждая своего! — добавила староста и они ушли.
— Думаю, не стоит спрашивать, за кого ты болеешь, — сказала Кира, кивая на бордовый флажок с надписью "Феликс".
— Как и ты, ведь это очевидно, — сказала Эмма и Кира кивнула. — Вот только ты ошиблась с цветом и именем.
Соболева не ответила, но по её взгляду, перекочевавшему с Макса на Эмму, было ясно — она права. Больше они не говорили.
* * *
Виктор зашел в раздевалку, громко хлопнув дверью. Попытка прибить Альгадо не помогла — он все еще был на взводе. Парень подошел к своему шкафчику и дернул замок, но безуспешно — его снова заело, и Виктор со всего размаху ударил по нему. Кулак отозвался болью, которая внезапно перешла в область плеча. Обернувшись, он увидел перед собой одногруппницу Альгадо, держащую в руке окровавленную заколку для волос.
— Ты что, больная? — спросил он сквозь зубы.
Дверь снова открылась, и в раздевалку вошел Борис Громов. Если бы заместитель декана лингвистического факультета мог читать мысли, он наверняка свалил бы отсюда от греха подальше, что и сделала Кэйт, ощутив себя лишней.
— Что здесь происходит? — спросил Громов сына, когда она вылетела прочь, пригрозив Виктору расправой, если он еще раз тронет Демиена.
Но Виктор лишь усмехнулся в ответ и развернулся к шкафчику. Тогда, Громов медленно подошел и ударил его наотмашь по лицу. Челюсть заныла, а во рту появился уже знакомый вкус крови.
— Ты опозорил себя и свою семью, — жестко сказал Громов. — Сегодня о твоей выходке знают не все, но завтра будет знать каждый.
— Опозорил? — встрепенулся Виктор, в голосе которого было столько гнева, что любой сжался бы под его давлением, но только не Громов.
Виктор знал, он делает это специально, чтобы заставить его почувствовал свое превосходство над ним, так же, как он делал это всегда. Это давило, раздражало и унижало его, приводя порой в неистовую ярость, но даже тогда он знал, что все то, что делает и говорит отец, он делает во благо своему сыну. И он верил в это всю свою сознательную жизнь, вплоть до момента, пока Альгадо не раскрыл ему глаза в тот новогодний вечер.
Тогда, он впервые в жизни сбежал от своих друзей. Тогда он впервые накричал на пытающуюся поговорить с ним и успокоить его Несси. Она убежала в слезах, а он готов был идти на пирс с одной единственной целью — прыгнуть в воду и пойти ко дну. Вот так они встретили свой семнадцатый совместный новый год. Отца он старался избегать, просто не мог видеть его, говорить с ним, заведомо зная, что все сказанное им — ложь.
— Опозорил? — повторил он и зашелся в приступе горького смеха. — Чем же? Тем, что не позволил этому ублюдку оскорблять меня, или тем, что проиграл в полуфинале девчонке?
— Ты деградируешь, — зло бросил Громов. — Все, чем ты занимаешься, это торчишь где-то со своими недалекими друзьями, вместо того, чтобы заниматься. Не этого я ожидал от своего сына!
— Да неужели? — с сарказмом произнес парень. — А чего ты ждал отец? Ты надеялся, что я буду твоим послушным бараном и позволю тебе сделать из меня и моих недалеких друзей рагу на жертвенном огне?
— О чем ты? — насторожился Громов. — Я никогда не считал тебя бараном, и причем здесь твои друзья? Меня волнует твое безответственное отношение к своему будущему. Сначала ты и твоя подруга бросаете фигурное катание на самом пике вашей карьеры, теперь ты своими руками угробил шанс данный тебе на то, чтобы попасть в сборную России. Ты же знаешь про отбор и про то, что наблюдающие были в зале сегодня. Как ты мог испортить все? Ты променял сборную на реслинг двух идиотов?
— Да какая к чертям сборная? — заорал Виктор. — Плевал я на твой баскетбол!
Пнув по шкафам, он услышал гул.
— Успокойся! — рявкнул Громов. — Вспомни о матери! Что бы она сказала, узнав, как ты поступаешь со своей жизнью?
— Ты еще смеешь упоминать её? — проговорил Виктор хриплым от гнева голосом и, схватив отца за ворот пиджака, он встряхнул его и с силой впечатал в стенку.
Громов же на мгновение потерял способность к движению, исчезнувшую вместе с даром речи.
— Ты — предатель! Ты смеешь говорить так, будто печешься обо мне отец, но мы оба знаем, что не позднее как через два месяца, ты и твои дружки поведут нас как скотину на убой, и ради чего? Чтобы, наконец, исполнилась твоя мечта — стать богаче Альгадо и утереть ему нос? Ты готов убить меня и еще семь человек, ради этого? И, знаешь, хотя я и ненавижу Демиена, но я не пожелал бы ему такой участи, участи жить во лжи.
— О чем ты говоришь?
Прекратив попытки оттолкнуть сына, Громов застыл у стены.
— О чем я? — переспросил Виктор в истерике. — Правда, отец, о чем это я? Дай-ка подумать... Ах да, вот о чем!
Швырнув его в сторону, парень встал у двери. Сквозь щель можно было заметить, как по полу скользнула тень, скользнула быстро, и исчезла.
— Может быть, я говорю о сокровищах, которые вы с ректором ищете? Или о том, что вся эта хрень тянется много веков. Кстати, отец, сколько? Когда это началось?
— В середине прошлого тысячелетия, — машинально ответил Громов. — Виктор, ты не...
— Заткнись! Заткнись и слушай! — закричал парень. — Ты и Соболев хотели скрыть все это. Думали, что будет так же легко, как с убийством Эстер. Виновных до сих пор ищут, но они не найдут, не так ли? Вот только вы не учли одного: Демиен и Эмма солгали. Они слышали разговор ваших сообщников, они нашли Эстер еще живой, и она рассказала им о том, что мы — обозначенные звездами обречены на смерть в июне этого года, в день солнечного затмения, став жертвами в каком-то ритуале.
— Вы знали об этом? Вы знали об этом так давно? Почему вы...
— Это еще не все! — перебил Виктор. — Они слышали и ваш с Соболевым разговор, когда ректор подтвердил тебе, что нам не пережить ритуал. И это не остановило тебя...
— Виктор, сын, с тобой этого не случится!
— Заткнись! Не смей называть меня сыном, потому что для меня ты больше не отец! Громов вздрогнул.
— Но знаешь что? Ты прав: со мной ничего не случиться и более того, ни с кем из нас! Мы просто пойдем и расскажем все полиции, совету, — сказал он, открывая дверь. — Уверен, вы не всех купили! Штандаль, Лем, Вега, Сион, Альгадо, О'Рой и Брейн — они достаточно влиятельны, чтобы вывести на чистую воду и упечь вашу шайку пожизненно!
— Стой, мальчишка! — крикнул Громов срывающимся голосом, но Виктор уже скрылся в коридоре.
Сердце заныло совершенно не вовремя и сев на скамейку, мужчина дал ему уйти.
— Я должен принять меры, — проговорил он поднимаясь. — Их нужно нейтрализовать.
Мужчина достал сотовый и набрал номер. Затем снова и снова, но в ответ слышались лишь длинные гудки.
— Черт! — вскричал он, и чуть было не швырнул телефон о стену. — Где же ты?
В коридоре послышались шаги, и парой мгновений после в раздевалку вбежала подруга его сына и Уоррен Лем. Увидев его, они резко остановились.
— Что вы сделали с Виктором? — воскликнула Ванесса, заметив кровь на его пальцах.
— Я ничего не делал, — начал он, но девушка уже метнулась обратно за дверь.
— Это вам не сойдет, — предупредил Уоррен и выбежал следом.
— Все вышло из-под контроля, — проговорил Громов.
Держась за сердце, он вышел из раздевалки и медленно заковылял в сторону лестниц.
Кто скажет, зачем нужны эти баллы и очки, эти мнимые превосходство и победы, когда, в погоне за ними, главное, что есть в жизни, ускользает от вас? Не тот удачлив, кто получил главный приз, а тот, чей приз для него главный!
В шуме удаляющихся шагов, никто не заметил встревоженного дыхания мужчины, спрятавшегося за одной из колонн у почетной доски академии. Подождав еще немного, он вышел и, отряхнув свой дорогой костюм, вынул из пиджака сотовый телефон.
— Это я, — тихо сказал Диего Альгадо. — Я сейчас застал сцену между Громовыми, отцом и сыном. И ты не представляешь, что я услышал... Да, Громов и Соболев действительно что-то замышляют в отношении детей. Нет, я не знаю что конкретно.
Диего стоял и сосредоточенно смотрел в сторону, где скрылся Громов.
— Думаю, мне стоит остаться здесь еще на несколько дней, чтобы разобраться во всем до конца.
Гл.18. "Маски, которые мы носим"
" Все мы по разным причинам носим маски.Некоторые маски мы надеваем, потому что это то, кем мы действительно хотим быть.
Некоторые мы носим, потому что не можем принять скрываемого под ними или потому что кому-то нужно видеть нас такими.
И некоторые маски мы носим для того, чтобы остаться в тени.Но в ношении масок есть один недостаток —
они в любой момент могут быть сорваны".
Фраза из популярного телевизионного сериала "Сплетница",
снятого по мотивам одноименной серии книг
американской писательницы
Сесиль фон Зигесар
* * *
ХVIII век...
"С самого начала, я всегда был тем, кто правит балом. Я назначал дату, приглашал гостей, я знал обо всем, что творится вокруг. Но, с некоторых пор все изменилось... Когда это произошло? Каким образом я не заметил того, что мой бал превратился в маскарад? А сам я обзавелся еще одной маской, снять которую, значит признать себя безвольным слабаком, неспособным следовать собственным идеалам"
( Александр Стеланов-Фортис)
"Маска короля" — надпись на обертке алюминиевой банки показалась несколько странной и несоответствующей содержимому. Кофе, в качестве дополнения к солидному денежному подарку, был доставлен ему сегодня утром. И, если уж быть предельно точным, он только что распрощался с посыльным, который прилетел в поместье вместе с субботней почтой.
