Это было так естественно и столь приятно одновременно, что казалось — они и правда, одна семья. Джессика глянула на детей: они мирно играли посреди их уютной гостиной. Кари просто светилась от удовольствия. Вместе с Алеком они проводили все дни напролет. И, то ли это сказывалось их общение, то ли воздух поместья имел такое воздействие на детский организм, но она точно могла сказать, что с тех пор, как они переехали в "Пятый луч", её маленькая дочь ни разу не задыхалась в приступе кашля, преследовавшего её с тех пор как погиб отец. Врачи диагностировали начальную стадию астмы, заметив, что приступы провоцирует нестабильное душевное состояние девочки. Но разве такое возможно? Раньше она не верила в психосоматику, считая это модным веянием медицины. Но сейчас её убеждения пошатнулись. Наблюдая за детьми, Джессика улыбалась мысли, что эти двое словно родные брат и сестра.
Мысль, блуждавшая в мозгу женщины уже несколько дней, обрела устойчивые черты, и заставила её осознать один важный факт — она обрадовалась тому, что эта погода воспрепятствовала отбытию мальчика из поместья. Она видела, как играют дети, видела, как оберегает её старшую дочь Макс. Он был хорошим и умным парнем, а мальчик старался во всем брать с него пример. Еще одним, пожалуй, не менее значимым индикатором в пользу решения была безошибочная интуиция Сэма, который безоговорочно доверял Максу. Сама она чувствовала то же самое. Поэтому, когда сейчас, спускаясь вниз, она увидела всех пятерых вместе и ощутила давно не посещавшее её чувство умиротворения и счастья, мысли сами собой оформились в слова.
— Я хочу взять Алека под свою опеку, — произнесла она, отпив очередной глоток.
Повисла тишина. Эмма посмотрела на мать, затем на Макса и на Сэма. Оба мужчины, одинаково парализованные, смотрели на Джессику широко распахнув глаза. Недоверие, смешанное с радостью и благодарностью читалось на лице парня. Эти эмоции попеременно еще не раз тронули его мимику, прежде чем он решился спросить:
— Миссис Керн, — от волнения в горле пересохло, — вы уверены?
Джессика поставила пустую чашку на стол и посмотрела ему в глаза.
— Я абсолютно точно, наверняка и полностью уверена в том, что сейчас сказала. Я хочу, чтобы Алек остался жить в поместье, хочу, чтобы он рос рядом со своим страшим братом, хочу заботиться о нем так же, как забочусь о Кари. И, я хочу, чтобы ты сейчас же перестал смотреть на меня как на инопланетянку, потому что то, что я хочу сделать продиктовано вполне человеческой чертой.
— Мам, ты, правда, — начала Эмма, — правда собираешься взять Ала под опеку?
— Официально? — уточнил Сэм.
Макс молчал. Джессика обвела их взглядом и с досадой почесала лоб.
— М-да, — произнесла она, — если вы так реагируете, мне даже страшно подумать, как воспримут мои слова органы опеки и иже с ними.
— Так вы действительно серьезно? — все еще не верил Макс.
— Сваровский! — женщина подняла правую ладонь, словно собираясь принести клятву на суде. — Может мне еще и библию принести?
Выражение лица матери, и этот момент заставили Эмму рассмеяться, а за ней и Сэм расплылся в улыбке. Подскочив к Джессике, Макс поднял её и закружил вместе со стулом.
— Думаешь, у нас есть иммунитет? — спросила Кари, наблюдая эту картину.
— Надеюсь, — серьезно ответил Алек. — Ведь должен же быть в семье хоть кто-нибудь нормальный! Верно, Мармеладка?
Маленький ежик, свернувшийся в сплошной колючий клубок, медленно расслабился, позволив детям пощекотать свой живот.
* * *
Артур Альгадо Шорс сидел на мягком кожаном диване в кабинете ректора. Он имел четкое намерение поговорить с Соболевым. Цель разговора и главная идея, зародившаяся у него в голове еще неделю назад, складывались в одно простое предложение: "Перевод Эммы Керн на физико-математический факультет".
В тот самый день, когда она вошла в его аудиторию, такая растерянная, он понял, что пропал. В его голове пронеслись миллиарды миллионов мыслей и рассыпались в сознании яркими искрами. Он заметил её еще в первый миг, когда поднялся на борт авиалайнера в Праге; в Чехию он летал на симпозиум физиков среди стран Европы. Первое, что бросилось ему в глаза тогда — Леони помогает трем женщинам найти свои места и устроиться. Затем Мартин ушел, а он пошел следом по проходу. Оказавшись рядом с ними, Артур взглянул на рыжеволосую женщину — она что-то говорила маленькой, совсем не похожей на неё девочке.
Тогда он впервые увидел её. "Эмма, — Артур улыбнулся". Он помнил — она сидела у иллюминатора и со скучающим видом наматывала свой каштаново-солнечный локон на палец левой руки. Женщина — её мать, и определить это было проще, потому что в отличие от малышки, Эмма была очень на неё похожа, — обратилась к ней и девушка улыбнулась. Артур помнил, что в тот миг он провалился в воздушную яму. И это бы ничего, вот только самолет все еще стоял без движения на твердой поверхности взлетной полосы. Он сел рядом с Леони и узнал, что эти трое — родные Сэмуэля Вайдмана, и они будут работать в академии.
Декан физико-математического факультета поднялся и подошел к окну. Дождь все еще изливался на землю. Он не любил такую погоду. Здесь, в поместье, она достала его за годы обучения, и сейчас, продолжала радовать уже в качестве преподавателя. Ему было интересно, что делает Эмма во время дождя. Он испытывал некоторое чувство зависти к молодому, и не обремененному обязанностями, Сваровскому: парень мог общаться с девушкой, не переживая за свой статус и мнение окружающих. Встречались ли они, или просто дружили, он не знал. Только, каждый раз, когда он видел их вместе, внутри просыпалось неведомое доселе чувство, и имя ему — ревность.
— Как глупо, — произнес он под нос тихим шепотом. — Будто я — мальчишка.
Артур вернулся на диван. Да, он испытывал ревность, а еще — жуткое разочарование. То, что эта девушка оказалась его студенткой, стало весьма не приятым моментом. Как он вообще мог подумать, что она — сотрудник академии? И ему было интересно знать, что же думает сама Эмма. Когда они чуть не поцеловались в конюшне, он был уверен — она хотела этого. А если бы он тогда не сдержался? С минуту на его лице играла блаженная улыбка, которую, очнувшись, он стряхнул как наваждение.
Была одна вещь, усвоенная им еще во время учебы: преподаватель не имеет права на отношения со студентом. Тогда он, как ему казалось, был влюблен в своего научного руководителя. Но она — вдобавок ко всему — замужняя дама, ясно дала понять, что это невозможно. И теперь он оказался в такой же ситуации снова. Когда он увидел Эмму на своем занятии, это обескуражило его, но благодаря их фамильной черте, он быстро взял себя в руки. Позже, Артур убедил себя, что не стоит зацикливаться на том, чего не было. А этого не было? Артур решил не думать о студентке. У него получалось, но одна вещь все же нашла лазейку в броне его понятий и принципов: это её потенциал ученого. Он был ошеломлен познаниями девушки в области физики. У Эммы был свой, свежий взгляд на многие явления, плюс — объемный и качественный багаж знаний.
Артур был уверен, если бы он протестировал её, результатом стал бы уровень второго курса академии. Он уже говорил это самой Эмме, когда та убежала из аудитории. Ему было не понятно поведение Мидл, которая, была крайне груба к ней. Когда все покинули аудиторию, он закрыл дверь и направился на следующее занятие. По дороге туда, ему и пришла эта идея — помочь девушке, которая заставила его вновь ощутить чувство волнительного ожидания встречи, и с которой у него ничего не могло быть. Он принял это решение и, кажется, смирился с ним. Но мысль о том, что из-за действий его сестры, умная, перспективная студентка не имеет возможности заниматься тем, чем ей хочется и положено, не давала ему покоя.
Соболев вернулся к себе в компании своего главного заместителя. Увидев Артура, Элеонор сначала улыбнулась, но заметив его настроение, тоже стала серьезной.
— Артур, — она подошла и обняла брата. — Как дела?
— Хорошо, Элеонор.
— Это твой первый год в качестве декана. Как успехи? — она присела на диван. — Студенты не беспокоят?
— Разрешение беспокойства студентов это моя обязанность, проректор. — Ответил Артур, но она словно не заметила этой холодности.
— Ты, хоть и декан, но еще очень молодо выглядишь, дорогой. Тебя случайно с племянником не путают?
Артур знал о том, что сын его любимого брата и он были очень похожи. Фигура, некоторые черты лица, цвет волос... Но, они не были близнецами или двойняшками. Он выглядел старше, и был старше чуть более чем на десять лет. А еще, его глаза были не темно-карими, как горький шоколад, — они были почти черными. Да, они были схожи, но не настолько.
— У нас с Демиеном не так много общего, — заметил он и обратился к Соболеву. — Роман, мне надо поговорить с тобой, — он глянул на Элеонор и снова на ректора. — Это по поводу одной студентки.
— Что, проходу не дает? — не унималась сестра. — На твоем факультете много хорошеньких девушек, и некоторые не многим младше тебя.
— Что? — всполошился декан. — Нет, ничего такого. Да и поговорить я хотел о другой студентке, она не с моего факультета.
— Я слушаю, Артур, — Соболев занял место за своим столом.
— Я хотел попросить тебя о переводе Эммы Керн на мой факультет.
— Керн? — улыбка сползла с губ и Элеонор поменялась в лице.
— Да, — ответил Артур. — Это та девушка, которою ты не пустила учиться на физмат.
— В смысле, не пустила? — переспросил Соболев.
— Она вольный слушатель, — заметила проректор. — Ей не положено выбирать! Твой факультет только для перспективных студентов, а она...
— А она и есть такая! — перебил Артур и снова обратился к ректору. — Роман, эта девушка — кладезь научных знаний! Она имеет огромный потенциал! Ты видел её личное дело? — Соболев кивнул. — В её годы мои проходные баллы были гораздо меньше.
— Артур, — начал ректор, — ты же знаешь, что занятия уже начались и все официально закреплены на местах. К тому же, Элеонор права: девушка — вольный слушатель. Она не проходит ни по одной из социальных программ и не может платить за обучение, как это делают все, за малым исключением, студенты академии. Она могла бы перевестись в середине года только в том случае, если бы была зачислена официально.
— Еще чего не хватало! — возмутилась женщина.
— Что ты имеешь против этой девушки? — спросил Артур, резко повернувшись к сестре.
— Ей не место среди таких, как мы! — отрезала она. — Пусть радуется, что ей вообще позволили учиться здесь, и не ищет окольные пути пробиться выше дозволенного. Как ты вообще мог позволить ей уговорить себя просить об этом?
— Она даже не знает, что я тут, стою и прошу о её переводе, — сказал Артур.
Он чувствовал, как внутри закипает гнев.
— И, поскольку, я являюсь собственником части акций академии, то имею права решать, кто может учиться на моем факультете!
— А пост тебе на пользу! — усмехнулась Элеонор. — Ты стал более жестким и требовательным.
— А ты все так же утопаешь в предрассудках, так свойственных всем членам нашей семьи.
— Не предрассудки, а здравомыслие.
— Да неужели?
— Может, прекратите вести себя как дети? Оба!
Миссис О'Рой гордо вскинула подбородок и отвернулась от брата, скрестив руки на груди.
— Роман, — начал Артур.
— Я все услышал, и понял тебя Артур, — сказал Соболев, сделав жест рукой, чтобы тот сел на место. — Лично мне все равно, будет ли эта студентка учиться психологии или физике. Но ты прав — решать тебе. Вот только ты сам знаешь Артур, что её баллы — это всего лишь цифры, а сама она — вольный слушатель другого факультета, — он сделал паузу и продолжил: — Я предлагаю тебе начать готовить её к годовым экзаменам. В конце первого курса мы проведем тестирование, и если ты прав, тогда мы снова поговорим о её переводе на твой факультет со второго курса в следующем году.
— Но, Роман! — возмутилась женщина.
— Чего ты уперлась, Элеонор? — спросил он её, когда благодарный Артур покинул кабинет. — Что тебе с того, что какая-то студентка будет учиться не там, куда ты её определила? Не посоветовавшись со мной, кстати.
— Каждый человек должен знать свое место! — почти зашипела она. — Дочери повара не место среди людей нашего класса.
— Тогда, я не вижу смысла во всех этих программах, разработанных нами для сирот и детей, которые имеют высокие баллы в этих твоих тестах. Давай просто напишем в информации об академии, что мы ведем набор тупых, бесперспективных идиотов, с большим счетом в банке, вместо того, чтобы помогать получить образование тем, кто этого заслуживает и станет полезен для общества.
Элеонор О'Рой встала. Она остановилась у двери и ядовито глянула на мужчину.
— Я бы посоветовала тебе, Соболев, не прыгать выше головы! — зло бросила она. — Не забывай, что ты теперь не являешься владельцем поместья!
— Зато, я все еще являюсь ректором академии, который успешно справляется со своими обязанностями, — неприступная уверенность и твердость в его голосе заставили её прикусить язык. — Поэтому мне решать подобные ситуации.
— Только для того, чтобы потом они были утверждены советом!
— Совет решает вопросы официального зачисления студентов, а эта девушка не входит в круг их интересов. Поэтому, если в конце года она сдаст экзамены по курсу Артура успешно, я без слов подпишу бумаги о переводе! — закончил Соболев и сложил пальцы рук замком.
— Мы еще посмотрим, — бросила она, открывая дверь.
— Посмотри лучше за своим сыном, Элеонор, — строго сказал мужчина. — За время с начала курса, он уже дважды подрался и получил пару неудов по предметам.
Проректор не ответила, она быстрыми шагами удалялась от его кабинета. По дороге ей встретились Джессика Керн и Сэм Вайдман. Она послала им свой самый ледяной взгляд и исчезла за поворотом.
— Что это было? — удивился Сэм, продолжая идти.
— Какая разница? — пожала плечами Джессика. — Её тараканы — не моя головная боль!
С этими словами она постучала в дверь кабинета ректора и вошла.
* * *
Следующим днем погода не изменилась к лучшему. И, забежавшие на экстренное собрание члены "Созвездия" перепачкались в грязи по дороге к дому Керн. Первыми в дом ввалилась четверка старшекурсников — неразлучные Гром с Радугой, и такие же точно, лишь с поправкой на характер их отношений — Ванесса с Уорреном. За ними, с интервалом в пять минут, прибыли Феликс с Морисой и Лилиан, а за ними близнецы Сион.
Вивиен, зонт которой унесло порывом ветра, зло смотрела на Макса сквозь струи воды, стекающие по её волосам.
— Сваровский! — обратилась она к парню, отжимая шевелюру. — Не завидую я тебе, если это собрание не имеет веской причины!
Макс улыбнулся. Такая причина у него была, и более веской на этот момент он не знал. Парень рассказал друзьям, что проректор, узнав о решении Соболева удовлетворить прошение Джессики, пришла в неоправданную ярость. О'Рой предупредила его, что соберет совет по этому вопросу.
