Дрожащей рукой она провела по ладони и быстро схватила вторую. Прочитав и её, женщина медленно подняла на девушку затуманенные старостью глаза полные страха.
— ¡Diós mío [Господи]! — прошептала она, отпуская её руки.
Глаза наполнились слезами и, минуя все протесты, она упала ниц перед ошарашенной Вивиен.
— Что вы делаете? — воскликнула девушка, пытаясь поднять старушку.
— Простите! Простите меня! — плача, повторяла женщина, не смея взглянуть на девушку. — Я не знала кто вы, я не знала! Простите!
Эмма и Лилиан стояли, не смея пошелохнуться. Эта сцена, разыгравшаяся у них на глазах, кого угодно озадачила бы не на шутку. Почему эта милая старушка вдруг так перепугалась? К чему это бред с извинениями, и главное: за что она извинялась? Они ничего не понимали, и просто стояли, ожидая того, что будет дальше. Но "дальше" не было. Молодые люди сумели поднять женщину, и девушка отвела её обратно.
— Я прошу прощения, — извинился парень, когда они скрылись за покрывалом. — С бабушкой случаются разные ситуации. Сейчас она переволновалась и должна отдохнуть. Думаю, вам лучше покинуть магазин сейчас.
Эмма кивнула и, взяв подруг под руки, развернулась к выходу.
— Счастливого Хэллоуина! — услышала она за спиной. — Я рад, что вы нашли то, что искали, сеньорита!
Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, к кому он обращается. В руке она сжимала пакет с книгой. Эмма знала — так оно и есть.
Зайдя в квартиру и скинув обувь, Эмма первой проскочила в ванную комнату.
— Я в душ! — предупредила она подруг.
Послезавтра все они должны будут вернуться в академию.
Гл. 14 . "Кельты?"
Они воинственны, отважны и ловки, но иногда по-детски наивны.
Ян Филипп,
"Кельтская цивилизация и её наследие"
* * *
ХХI век...
""Кажется, я понял. Я понял, что мы упускаем. Татуировка! Она скрывает знак! Вот причина этого странного поведения. Можно было догадаться: "светило науки" и есть восьмой ключ! Теперь мне не нужно использовать тот, который я бы никогда не смог поставить на карту..." "
(...)
Голос доносился откуда-то из-за спины. Он знал, что это её голос, но обернувшись, никого не увидел.
— Что за черт? — подумал он и снова посмотрел на стену.
Медленно он поднес руку к поверхности и провел пальцами по одной их звезд. Внезапно стена задрожала. Эта дрожь передалась ему и вскоре все тело начало трясти.
— Макс! — звал голос. — Макс...
Он смотрел на стену, и она начала таять. Все вокруг погружалось в темноту, видение исчезло, и он понял, что проснулся и лежит на диване с закрытыми глазами.
— Да проснись же ты, соня! — Эмма снова встряхнула его.
Макс открыл один глаз.
— Скажи, что встала раньше времени и тебе просто скучно.
— Зачем? — не поняла девушка.
— Тогда я смогу прогнать тебя и поспать еще немного.
Макс повернулся к ней спиной и засунул голову под подушку. Он не ожидал, что Эмма отстанет, но попробовать стоило. И, конечно, она не ушла. Вместо этого, он почувствовал, как одеяло, — мягкое и теплое, — слетело с него в одно мгновение. Подскочив, он схватил подушку и прикрыл ею плавки.
— Эмма! Ты совсем сдурела? — возмутился он.
— Еще нет, — ответила та, кидая ему брюки и рубашку. — Но, могу тебя заверить, процесс уже запущен. И, если ты сейчас же не встанешь, я полечу наверх и разбужу маму.
— Маму? — переспросил парень, кинув взгляд на второй этаж. — Не надо, маму!
Джессика Керн в качестве аргумента к действию была для него неоспорима. Вздохнув, он посмотрел на Эмму и сделал в воздухе крутящее движение указательным пальцем, направленным вниз.
— О, Боже! — Эмма отвернулась — Ты как подросток!
— Я и есть подросток, — отозвался он, надевая брюки.
— Тебе — двадцать один!
— Ну и что? — спросил парень, застегивая рубашку. — Вот скажи, почему тебе не спится? Зачем было будить меня в такую рань?
— Рань? — переспросила Эмма и ткнула пальцем в большие настенные часы.
Маятник отмерял секунды отлаженно и точно.
— Да мы завтрак проспали!
— Как проспали? — всполошился Макс. — Мы же поспорили с Фелом: кто раньше придёт в столовую! Э-ээх! Что же ты меня не разбудила?
— Потому что сдурела и мне скучно! — передразнила Эмма.
Покачав головой, она включила чайник и тот тихо загудел.
— Мы все еще можем выпить по чашке кофе перед парами.
— Я сделаю бутерброды, — предложил Макс, открывая холодильник: он был почти пуст. Макс успел понять, что в моменты, когда миссис Керн была не в духе, или болела, что практически не чем не отличалось, её желание готовить вылетало в трубу, вместе с её ангельским характером.
— Думаешь, мама скоро поправится? — спросил он, передавая на стол масло, сыр и кусок салями.
— Это всего лишь горло Макс. Миссис Херст сказала, что оно пройдет через несколько дней. Уже вчера мама чувствовала себя лучше, и, думаю, завтра мы получим нашего любимого повара обратно.
Макс нарезал батон тонкими ломтиками и намазал их маслом. Затем, он нарезал колбасу и сыр, а следом помидор и небольшой свежий огурец.
Уложив все слоями, начиная с огурца, нарезанного так же кружками, и заканчивая сыром, он положил их на большую плоскую тарелку и засунул в микроволновку.
Спустя двадцать секунд он поставил её на стол и сел напротив подруги. Эмма взяла один бутерброд и принялась есть.
— Вкусно! — озвучила она, когда проглотила последний кусочек.
— Мама делала их мне в школу, потому что я отказывался есть местную стряпню.
— Бунтарь!
— Эй, — Макс взглянул на неё, едва отпив глоток кофе, — просто ты никогда не находила печеные крысиные лапки в ватрушках с творогом!
— Фу!
Есть, тут же, расхотелось, и довольный Макс доел её бутерброд.
— Цена правды! — усмехнулся он. — Кстати, сегодня мне снова приснился один из тех странных снов. Ощущение было такое, словно это явь.
— Только не говори, что на землю напал инопланетный разум и заставил нас дружить с Демиеном Альгадо!
Макс рассмеялся.
— Не совсем, — ответил он, — но ты не ошиблась с персонажем. Вообще-то мне действительно снился Альгадо. И вот в чем странность — мы были в кладовой у символа, а Альгадо и Соболева были там вместе с нами.
— Альгадо и Соболева? — переспросила Эмма.
— Ага. Бред, правда?
— Точно.
Она тут же вспомнила, что Альгадо имеет такое же отношение к символу в кладовой, как сам Макс и все остальные её обозначенные друзья. Определение "обозначенные" ввела в обиход Мориса Штандаль, и теперь, это стало вроде как нормой.
Время поджимало, у Макса вот-вот должна была начаться экономика, которую вела проректор, а усугублять свои с ней, и без того сложные, отношения он не хотел. Сама Эмма тоже рисковала опоздать на очередное занятие, встроенное в её расписание Артуром.
С тех пор, как она вместе с друзьями вернулась в поместье после недели каникул, проведенной в Испании, они часто виделись. Кроме индивидуальных занятий по вечерам три раза в неделю, были и другие — общие занятия со студентами физико-математического факультета, включающие в себя различные дисциплины. Часть из них вел сам декан, на остальные она ходила к другим преподавателям.
Было приятно слышать от Артура, что все они хвалят её. Но, как известно, — в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя: все занятия, которые она посещала, ей приходилось просиживать в одном помещении с Альгадо, Соболевой и Мидл. И, если Соболева, которая так же как и Эмма шла по индивидуальной программе, просто не замечала её, то двое других, в особенности Мидл, всячески пытались задеть. Это было неприятно, но терпимо. К тому же, этот минус легко исправлялся на плюс, когда, входя в аудиторию, она садилась рядом с Феликсом.
Из размышлений её вырвали слова Макса:
— Хочу спуститься в подвал после обеда, — сказал он, когда они вышли из сада. — Не плохо бы было позвать Ричарда и еще кого-нибудь из парней.
Эмма кивнула.
— Думаю, вчетвером мы сможем сдвинуть стеллаж достаточно для того, чтобы хорошо рассмотреть рисунок. Скажи Феликсу.
— Договорились.
Они расстались на втором этаже. Макс пошел дальше, а она свернула в коридор с надписью "Л2", чтобы попасть в двадцать четвертую аудиторию с припиской "а".
Эта пара была совмещенной с "ЮПЭ", и она обрадовалась, когда увидела рядом с Феликсом Ричарда Сион — значит, не нужно будет его искать.
Отбросив от себя истекающий презрением взгляд, кинутый Альгадо, она поднялась на два ряда выше и села между друзьями. Эмма выложила тетрадь, ручку с карандашом и приготовилась слушать. Артур вошел в аудиторию мгновением после, и она улыбнулась, когда почувствовала, как Феликс взял её руку и их пальцы переплелись.
— Я скучал, — прошептал он.
Занятие началось, Артур взял мел и написал на доске название темы.
— Чего улыбаешься? — спросил Феликс.
Теперь он приобнял её за талию.
— Я знаю эту тему. Декан дал мне книгу, когда мы были в Испании.
— Да, — угрюмо произнес он, — мир тесен.
— Ага.
— Но я не удивлен, что ты знаешь тему. Уверен, ты еще всем нам нос утрешь, когда перейдешь на физмат.
— Тише! — Эмма прикрыла рукой его губы, и он поцеловал нежные пальцы девушки. — Об этом пока никто не должен знать!
— И я все никак не пойму: почему?
— Потому! — ответила Эмма. — Просто послушайся меня и молчи.
— Молчу! — заверил Феликс, подняв ладони в знак того, что она может ему верить.
— Штандаль! — громко произнес декан, взглянув на них из-за кафедры. — Еще слово, и я вас рассажу.
Парень с девушкой мгновенно затихли, и он продолжил лекцию.
Они сидели и конспектировали, когда Эмма вспомнила о просьбе Макса. И, дабы не нарушать тишину, она написала две записки и сунула их друзьям. Прочитав, оба кивнули, и это значило, что они согласны. Теперь нужно найти еще одного.
Ей показалось, что Артур заметил её манипуляции, и она мигом уткнулась в тетрадь. Эмма слушала лекцию, и лишь изредка выносила пометки на поля. Она даже немного отвлеклась и углубилась в свои собственные размышления, когда слева от неё Ричард Сион слишком громко сказал:
— Мы могли бы взять Уоррена и Вивиен. Лем поможет силой, а Вив — умом!
Эмме захотелось шикнуть на него, но было поздно. Артур заметил их и остановил лекцию.
— Мисс Керн! — строго позвал он.
Эмма подняла глаза.
— Я вижу, друзья не дадут вам спокойно слушать лекцию. Встаньте, пожалуйста, и поменяйтесь местами с мисс Мидл.
— Но, — начала она.
Перспектива сидеть рядом с Альгадо, которой была бы рада половина академии, её нисколько не прельщала. "И почему именно с Мидл? — злилась Эмма". Но, ответ был очевиден: "Ну конечно... Ему же известно о том, что она и Альгадо не переваривают друг друга, а, следовательно, разговоров не будет". Вот так, все логично и понятно. Она сама открыла Артуру эту особенность их отношений. Что же, теперь пришло время пожинать плоды откровенности.
— Без "но", Мисс Керн! Мисс Мидл, поторопитесь! У нас нет времени смотреть на то, как вы укладываете косметику. Бросайте все в сумку и живо поднимайтесь!
По выражению лица Кэтрин, которым она одарила её, Эмме не стоило труда догадаться, что та о ней думает.
— Дура! — сквозь зубы прошипела она, проходя мимо Эммы.
Эмма не ответила. Не хватало еще разборок с Мидл посреди аудитории. И, хотя её очень хотелось поставить хамку на место, она не могла подвести Артура еще больше. Поэтому девушка просто промолчала и прошла к освободившемуся месту. Там, она просто села рядом с фыркнувшим Альгадо и разложила свои вещи. И, она просто решила не думать о том, как же не просто ей будет высидеть рядом с ним целый час. Радовало лишь одно: она не будет говорить с ним!
Эмма и раньше еле выносила "золотого мальчика", а после того, как они провели вечер пыток, сначала танцуя, а потом сидя вместе в тесном шкафу, где он нажрался коньяка, и подавно. Она бы с удовольствием бросила его там, если бы они не были связаны общей тайной. И, во избежание недоразумений, ей пришлось помочь ему добраться до лестницы, где он резко протрезвел и, назвав её доверчивой идиоткой, преспокойно пошел вниз.
"Вот ведь, козел! — подумала Эмма". Воспоминание породило в ней новую волну раздражения, и она еле сдержалась, чтобы не проткнуть стучащую пальцами по столу ладонь парня своим острозаточенным карандашом. О, да! Уж она бы посмаковала то, как он взвоет, и выставит себя посмешищем на всю аудиторию, уж она насладилась бы этой картиной всласть. Но, коварному плану мести не суждено было осуществиться сегодня и, следовательно, всю сладость злорадства тоже придется придержать до лучших времен. А сейчас она не будет делать ничего: ни мстить, ни говорить с ним, ни смотреть в его сторону. И конечно, она не заметит записку, которую он подсунул ей прямо на тетрадь.
"Черт! Ну почему все, что я планирую катиться в тартарары, как только рядом оказывается Демиен Альгадо? — и она бы с удовольствием прокричала это вслух, вот только это было бы именно то, чего он хотел". Решив игнорировать его, Эмма стряхнула записку с тетради и продолжила едва начатый конспект. Но, Мидл оказалась бы права, если бы Эмма решила, что все так просто. И, в подтверждение, записка, подобно бумерангу, заняла прежнее место, сопровождая свое возвращение толчком по лодыжке.
Бросив на него злой взгляд, и встретившись с настойчивым "прочти", произнесение вслух которого было ни к чему, она обреченно вздохнула и развернула листок:
— "Шайка-лейка в курсе, что ректор — Иуда? "
Эмма совершенно не хотела вести беседу, но понимала, что отделаться без последствий не удастся. Поэтому она взяла ручку и написала:
— "А Соболева в курсе?
Эмма осторожно передала ему листок. Демиен открыл его и тут же написал ответ:
— "Ты не ответила на вопрос".
— "Ты тоже", — прочел он после.
— "Не заставляй меня делать то, чего я не хочу".
Эмма усмехнулась и, ответив, швырнула лист обратно:
— "Если ты знаешь, как я могу помочь твоему самоубийству, только скажи! Я сделаю все, что от меня потребуется, дабы оно прошло успешно! "
— "Поцелуй меня! — ответил Демиен. — И я лично утоплю себя в сортире! "
Эмма подавила смешок. Образ торчащих из унитаза ног Альгадо казался ей весьма комичным, но занимать соседнее место она не имела желания.
— "Нет", — ответила Эмма.
— "Краткость — не всегда сестра таланта, Керн! — написал он — Что, "нет? "
— "Они не знают. Только Лилиан".
— "А, так вот кто у нас лучшая подружка. Хотя, не удивительно".
— "В смысле "не удивительно? "
— "Для одной ты опасна, второй уже перешла дорогу, а третья — сестра твоего парня, так что вы с ней никогда не будете предельно откровенны".
Прочтя этот, по её мнению, бред, она так и написала:
