— Надо было найти на тебе что-то, что заставляло быть такой доверчивой, — медленно ответил он.
— Кому надо?
— Ты же сама сказала, что я твой друг.
— Ага, позавчера.
— Санни!
— Что, Руди? Тоже Обет?
— Тебе ничего не скажет его имя. И не спрашивай, я не стану его называть. Разве ты не рада, что жуткое колечко с тебя сняли?
Теперь она догадалась, чьё имя он не хотел называть. Ну конечно, Тёмный Лорд. Кто же ещё! И ей сильно захотелось попросить его закатать левый рукав мантии. Но не стала. Опасно, пусть они и друзья.
— Разумеется, рада. Спасибо тебе большое. И тому, кто тебе это приказал. И можешь не объяснять, не буду лезть в твои секреты.
— Ты обиделась!
— Нет!
— Да, я же вижу. Хочешь, я... научу тебя не бояться метлы?
— Да ну тебя, Руди! Всё нормально. Пора уже идти к попечителям. Ты не знаешь, чего им от меня надо?
— Может, убедиться, что ты жива и здорова? Вставай, пора этим креслам вернуть прежний вид.
— Классное кресло! — Санька встала и с грустью смотрела на их превращение в сломанные парты. — В нём хочется сидеть и не вылезать.
— Понравилось? — лукаво улыбнулся Рудольфус. — У нас в замке такие стоят в комнате Рабастана.
Она вспыхнула:
— Зачем ты это сказал?
— Будешь в гостях, обязательно убедись.
— Сомневаюсь, что когда-нибудь...
— Пятого января. Вы приглашены к нам на приём, и лорд Прюэтт уже ответил согласием.
У неё даже ёкнуло внутри от неожиданности. Но Санька поспешила себя утешить — все друг друга приглашают, это ещё ничего не значит. И у Прюэттов тоже будет приём, на который приглашены Лестрейнджи. Возникла глупая мысль, должна ли она в ответ показать Басти свою комнату, которую ещё даже не видела? Может, и у неё там есть хорошее кресло? Щекам стало жарко.
— Я пойду первая, — быстро сказала она. — Урок, наверное, уже закончился.
Рудольфус понимающе улыбнулся, словно прочитал её мысли:
— Иди, конечно. И не дрейфь! Это просто попечители, и они на твоей стороне.
* * *
В кабинете директора она была уже во второй раз, только вот в первый раз ничего рассмотреть не успела. И почему ей казалось, что он маленький? Попечителей было много, как минимум человек пятнадцать, и всем нашлось место в креслах и на двух диванчиках. Отца не было. У самого окна занимала невысокий пуфик заплаканная Помона Спраут. У девушки сжалось сердце от её вида.
Директор сидел за своим столом и таинственно поблёскивал стёклами очков. Санька растерянно огляделась, узнала Нотта, стоящего сбоку, и даже встретилась с ним взглядом. Смотрит как через прицел, прямо как тогда, на балу. У того же Басти взгляд совсем другой, то горячий и волнующий, то спокойный и весёлый. И руки, сильные, но нежные, а у Нотта рука железная и такая же холодная. Интересно, скажи она так — и что бы он сделал? На месте бы горло перерезал, или предпочёл поджарить адским пламенем?
Невольное сравнение промелькнуло в голове за секунду, и она шагнула поближе к Робертсу, — по крайней мере, он закрывал её от взгляда Магнуса Нотта.
— А вот и мисс Прюэтт, — радостно сказал директор. — Скажи нам, дорогая девочка, как твоё самочувствие.
Санька кивнула:
— Спасибо, всё хорошо.
— Можно узнать, как вы чувствовали себя вчера? — холодный голос Нотта резанул по нервам.
Попечители негромко зароптали, а ответил, как ни странно, профессор Робертс:
— Сомневаюсь, что мисс Прюэтт помнит своё состояние. Такое и врагу не пожелаешь.
— Вы видели это сами, профессор? — поинтересовалась пожилая леди в высокой остроконечной шляпе.
— Да, миссис Эйвери.
— Тогда, может, и мы посмотрим? — предложил грузный старик, который сразу не понравился Саньке из-за неприятных водянистых глаз и всклокоченной седой бороды. — Альбус, у тебя же есть думосбор?
— Думаю, это лишнее. Вы все слышали целителя, — Альбус вздохнул. — Девочка пострадала, но это не повод рассматривать её мучения.
— Директор прав, — поддержал его мрачный Робертс. — Если я кому и покажу свои воспоминания, то, как и целитель, только её отцу.
Опять поднялся ропот, но Санька в него не вслушивалась. Щёки её пылали. Она вдруг прекрасно себе представила, в каком виде была в больничном крыле вчера. Её же постоянно обтирали, а значит, никакой одежды не было. И Робертс это видел? Она готова была провалиться сквозь землю. А последние слова её и вовсе добили. Покажут отцу? Хотелось встать на колени и умолять его это не делать.
— Девочка моя, — обратился к ней директор, — расскажи нам, как так получилось, что ты осталась в теплице одна, когда все вышли?
Этого вопроса она ждала и боялась. Но решила быть честной. Хотя бы ради Помоны, которую эти гады совсем затравили, судя по всему.
— Я плохо спала ночью. А в теплице было темно, и я сама не заметила, как задремала.
— Что это вы делали ночью, мисс? — прокаркала миссис Эйвери.
— Не думаю, что она должна отвечать на подобный вопрос, — вмешался Нотт.
— А я бы послушал, — хохотнул старик с водянистыми глазами.
— Прекратите балаган, — оборвал его строгий джентльмен в серой мантии. — Скажите, милочка, вас предупреждали о том, как опасно терять бдительность рядом с Силками Майя?
— Да, — кивнула Санька.
— Когда же?
— Перед уроком, — вспомнила она, — профессор Спраут всех нас предупредила о соблюдении безопасности перед тем, как зайти в теплицу.
— И вы посчитали, что можно пренебречь? — миссис Эйвери сверлила её недобрым взглядом. — Возможно, мисс Спраут выразилась недостаточно понятно?
В этот момент камин загудел и в кабинет шагнул лорд Прюэтт, величественный и грозный. У Саньки на глаза невольно навернулись слёзы. От вопросов ей становилось всё неуютнее среди этих господ. Возможно, поэтому она бросилась через комнату, наплевав на приличия, повисла на шее родителя, ощутила крепкие объятия и расплакалась, уткнувшись в его грудь.
Тягостное молчание заставило её быстро успокоиться, но отрываться от отца она не желала.
— Добрый день, господа, — в голосе лорда Прюэтта явственно ощущался металл. — Мне показалось, или вы, не дожидаясь моего прихода, устроили допрос моей дочери, только чудом выжившей вчера ночью? Или мне назвать это мероприятие судилищем?
— Да что вы... — начала старуха Эйвери, но тут же осеклась.
— Я бы попросил, — пробасил кто-то из мужчин.
— Вы как раз вовремя, лорд Прюэтт, — а это явно сказал директор. — Может, мы отпустим девочку? Она и так пережила серьёзный стресс.
— Зачем же? — отец ещё крепче прижал её к себе. — Я просто заберу её домой. Где её декан? Попрошу прислать вещи.
— Не надо горячиться! — воскликнул директор.
Санни сжалась в руках отца. Как-то она была не готова к тому, что её забирают с учёбы. Не для того ли, чтобы сразу выдать замуж? Попыталась высвободиться из его рук, и он её сразу отпустил.
— У тебя ещё уроки? — тихо спросил он.
— Да, — судорожно вздохнула Санька. — Руны.
— Тогда беги, позже увидимся.
Ни на кого больше не глядя, она быстро вышла из кабинета и сбежала по крутой лестнице.
* * *
Артур не слишком расстроился от реакции Саньки, хоть и удивился, какой фестрал её покусал. Вроде бы должна была услышать от Хиггинса, как он, Артур, её защитил перед всеми. Вместе же прохлаждались в больничном крыле. Хотя этот Бен и соврать мог, с чего бы ему правду говорить.
Сказать по правде, Рыжик не расстроился вообще. Да мало ли какие тараканы у бешеной Прюэтт. Наверняка же узнает о драке и ещё стыдно будет. Только он ещё подумает, надо ли ему оно, её прощение и прочая дружба. После вчерашнего.
Завтракал он с большим удовольствием. А ещё ждал совы, но не дождался. Да и времени прошло совсем мало, — возможно, ответ придёт только к субботе. Так что и без рыжей бестии у него было о чём подумать. Кто бы знал, что стерва Скитер такое устроит.
Вчера он был полон дурных предчувствий, когда Рита велела ему идти за ней. Недоумевал, куда идут и, собственно, зачем. Потом появились догадки, когда понял, куда привела. Мысль о том, что сейчас от него потребуют секс прямо в квиддичной раздевалке, заставила по-новому взглянуть на девицу.
Ну а что — невысокая, да и мало найдётся девок с него ростом, зато всё при ней. Под мантией много не разглядишь, но в платье он её помнил хорошо, а что не видел, воображение легко дорисовало. Высокая грудь как раз такого размера, чтобы уместиться в его большой ладони, и попка аккуратная и выпуклая, такие ему всегда нравились, ножки вообще обалденные, от их вида он почему-то заводился мгновенно. И такая девка выбрала его?
Он шёл за ней в самый конец раздевалки, не веря своему счастью. Подумать только, она его хочет! Именно его, и никого другого. И кто после этого неудачник? Да кому нужна эта рыжая недотрога?! Вот с этой можно столько всего... И сразу представил несколько вариантов, даже ладони вспотели от предвкушения. Незаметно вытер их о мантию. Дурацкое свойство!
— Раздевайся, котик, — промурлыкала Рита, обернувшись.
И он задохнулся от ласковой улыбки. Только не спешить — не оценит. Или наоборот?
— Ты этого правда хочешь? — спросил он дрогнувшим голосом, отбрасывая мантию на скамейку. Рубашку хотелось сорвать одним рывком, но под её пристальным взглядом он медленно стал расстёгивать каждую пуговицу, начиная с верхней. За Ритой следил настороженно, пытаясь угадать, как именно она хочет. Что это не будет чем-то обычным, он даже не сомневался и сильно боялся её разочаровать. Кое-что он умел, недаром дядька несколько раз водил его в бордель. Причём не самый худший. Была там одна рыжая шлюшка, которая много чему научила пятнадцатилетнего Артура. Жаль, применить было почти негде, только с теми же шлюшками, а им это особо не надо.
— Не нравлюсь? — он вдруг совсем рядом увидел её глаза, пытливо заглядывающие прямо куда-то внутрь мозга. Дёрнулся обнять, но она ловко увернулась. Играет с ним? Пусть. Только зачем легиллименция?
— Мысли читаешь? Легиллимент? — решил уточнить Артур, вытаскивая рубаху из брюк. — Нравишься! Я и так бы сказал.
Она иронично подняла бровь:
— Куда бы ты делся?! Но все твои мысли, котик, у тебя на лбу написаны. Крупным шрифтом. И нет, я не легиллимент. Но всё равно всё узнаю.
— А я и не скрываю, — выдохнул он, стягивая рубашку с плеч и не сводя с неё глаз. Предвкушение будоражило кровь, огнём пробегая по венам. Он и не помнил, когда у него был полноценный секс. Летом с той сквибкой и не считается вовсе, жалкая она была какая-то и ныла всё время. Ломалась долго, а потом рыдала, словно жизнь кончилась. Всё удовольствие испортила, коза... Он и рад был, что больше не повторилось. И зачем её сейчас вспомнил? Эта точно рыдать не станет, да и сомнительно, что девственница.
— Достаточно, — Скитер помахала палочкой, едва он взялся за ремень брюк, заставив его сердце сбиться с ритма — его собственная палочка осталась в кармане мантии. Сглотнув, он замер, заметив, как сузились у Риты глаза. Сама разденет? Так он не против.
По разгорячённому телу поползли мурашки — в раздевалке было очень холодно. Игры пока прекратились, а до тренировок ещё неделя. Вот и не топят камины. И согревающее не наложить.
— Я возьму палочку? — указал он на свою мантию.
— Нет! — ответ прозвучал резко, но он и не рассчитывал. Похоже, ей нравилось, что палочка только у неё. — Ручки протяни! Ладошками вниз, котик!
Зачем ей его многострадальные руки, он не понял. Помедлил, пока её палочка не нацелилась ему в лоб. И смирился. Вытянул руки и зажмурился. Однажды мать розгами отлупила его по пальцам за украденный браслет. Было ужасно больно и обидно — браслет он не брал. Потом она нашла свою безделушку, смеялась ещё. И тогда он дождался, пока мать уйдёт камином на Косую Аллею. Долго ковырялся, в восемь лет палочки у него ещё не было, но комнату открыл, стихийный выброс помог. Нашёл злополучный браслет и забросил его на чердак. Упырю. Мать бесилась, снова отхлестала по рукам розгами — прямо по незажившим ранам, но куда дел браслет он так и не признался.
Боль всё не приходила, и он осмелился приоткрыть глаза. А потом и широко распахнуть. Скитер сосредоточенно водила палочкой над разбитыми костяшками. Раны затягивались прямо на глазах. Так только у целителя получалось, и то сначала долгая лекция шла, потом противные зелья внутрь и густое, зеленоватое наружно — в виде мази. От неё ещё такие неприятные жгучие ощущения. А тут даже не кольнуло нигде.
— Глазки-то закрой, — хмыкнула Рита, заметив его взгляд. — И рот тоже. А лицо поверни к свету, вот так.
Он послушался, сглотнув, ощутил лёгкое касание рук. Вздохнул, когда режущая боль в виске вдруг исчезла бесследно.
— Готово, котик. Такой здоровый парень, а боишься.
— Не боюсь, — рискнул возразить он, следя за перемещениями Скитер. Игра затягивалась, но ему даже нравилось. Подлечила, приласкала, ждёт от него первого шага?
Она обошла вокруг него, похмыкала пренебрежительно и встала напротив, склонив голову к плечу. Взгляд изучающий, непонятный. Но его руку с плеча сразу сбросила и крепко ухватилась за ремень брюк. Он и не возражал — сама так сама!
Он уже тяжело дышал и только сжимал кулаки, не понимая, чего она тянет.
— А это что? — ноготки прошлись ниже брючного ремня, заставив резко выдохнуть — наконец-то! Но Скитер руку убрала, поцокала язычком и покачала головой. — Нет, котик, пока не заслужил!
Он широко распахнул глаза, не веря своим ушам.
— Почему это?
— Вопросы задавать буду я, — отрезала она, присаживаясь на ближайшую скамейку, — одевайся.
Он всё ещё не хотел поверить:
— Послушай, я сделаю всё, что скажешь.
— Неинтересно, — нахально улыбнулась она. — И что-то я послушания не увидела. Рубашку надень!
Несколько секунд он ещё надеялся на что-то, но потом схватил рубашку и с мрачным видом стал одеваться, путаясь в рукавах.
Давить он опасался и обиду постарался проглотить. Не впервой. Мать любила его обламывать, — казалось, наслаждаясь видом злых слёз. Пообещает, бывало, что-то, а потом сообщает, что передумала. Слёзы закончились в десять лет, он просто перестал ей верить, и жить стало чуточку легче.
Она отошла, присела на низкую скамейку, кивнув на вторую:
— Садись, львёночек!
Артур угрюмо вздохнул, но послушался. Не заслужил!
— Ну, рассказывай, — спокойно сказала она, внимательно его рассматривая.
— Что? — опешил он, с трудом воспринимая резкую смену темы.
— Всё. Как дошёл до жизни такой.
Внутри стало неуютно, но застёгивать рубашку он не спешил. Он не верил, что она говорит всерьёз. Что-то ей надо от него, только вот что? Или узнала как-то о его делах? Про Дамиана? Они на одном факультете, мог он ей рассказать? Что она хочет? Шантажировать?
— Я не знаю... — буркнул он на пробу. — Тебя что-то конкретное интересует?
— То есть, рассказывать ты отказываешься? — Рита начала покачивать маленькой ножкой в синей туфле. На ножку он засмотрелся. И вздрогнул, когда она замерла.
— Я же не знаю, что тебе интересно, а что нет, — признался хрипло. Вид ножки его будоражил. Она специально это делает?
