Санька умилилась, восхитилась и решила обязательно надеть эти подарки на бал.
Ребята в гостиной префектов встретили её приветственными восклицаниями. Был и тортик, и приятный шипучий напиток, и много весёлых разговоров и воспоминаний о прошлом, начинающихся со слов: "А помните, как Молли съела ту гадкую конфету?.." Санька смеялась вместе со всеми, делая вид, что всё помнит. Хорошо ещё никто не удивился, что она сама не вспоминает что-то. Каждый хотел высказать своё.
Было действительно познавательно узнавать о прошлой Молли забавные вещи. И с грустью понимать, что девочка была довольно эгоистичной и не слишком далёкой. Училась плохо, но была остра на язычок.
Все пришли к выводу, что Молли здорово повзрослела и стала настоящей красавицей.
Это было приятно, но Санька сильно обрадовалась появившемуся в гостиной Лестрейнджу.
— И что здесь происходит? — надменно спросил он. — Вуд, ты не забыла, что водить сюда гостей разрешено не больше одного и не больше, чем на час?
— У Молли день рождения! — возмутилась Эжени.
— Да хоть у царицы Савской! — фыркнул Рудольфус, так и не взглянув на Саньку. — Прошу освободить гостиную префектов от обнаглевших грифов в течение пяти минут.
С этими словами он удалился в свою комнату, не дождавшись ответа возмущённых гостей Эжени.
Только Санька готова была ему аплодировать и кричать "Спасибо!". Она очень устала.
— Да что он... — начал Рыжик, но именинница его перебила.
— А правда, давайте расходиться. Завтра бал, надо хорошо отдохнуть.
По недовольным лицам ребят было видно, что они не всё сказали, но спорить с Санни не стали. Эжени вызвала домовика — все убрать. И дождавшись ухода парней, увлекла подругу в свою комнату.
— Только один вопрос! — сразу предупредила она возражения. — Молли, Артур признался, что ты отказалась идти с ним на бал. Но почему? Мне кажется, ты его сильно обидела этим. А он ещё тебе такой дорогой крем подарил.
Санька растерялась. Грубить или врать подруге не хотелось.
— Просто меня уже пригласили, — как же неприятно было оправдываться.
— И кто?
— Это с другого факультета, — призналась Санька и примирительно улыбнулась, — завтра увидишь.
— Не скажешь даже мне? Тебе он хоть нравится?
— Эжени, я сказала бы тебе первой, если бы могла. Но не могу, прости.
— Ладно, — оживилась подруга. — Я всё понимаю, правда. Но обещай хотя бы потанцевать с Артуром завтра, а то он такой несчастный.
— Хорошо. Извини, я пойду. Спать очень хочется.
— Ой, ты же с отцом встречалась! И как, где вы были?
— В банке были, отец новый сейф открыл на моё имя. А потом ещё в кафе зашли.
— Так долго?
— Гуляли ещё.
— А, ну классно! До завтра тогда? Я-то ещё спать не буду, надо с платьем кое-что сделать.
Санни спускалась в гостиную префектов с тяжёлым чувством, Эжени явно затаила обиду.
Не успела она выйти в коридор, как её догнал Рудольфус.
— Привет, мне показалось, это твоё.
Он сунул ей в руку сложенную бумажку, и сразу вернулся в башню старост, не дав ответить.
Санька покачала головой и поспешила в свою комнату. Читать, что там написал Руди, по дороге не стала. Портреты на стенах всегда казались ей подозрительными, вдруг докладывают кому-то обо всём, что видят.
К счастью, её никто больше не останавливал. Она действительно устала. Столько всего произошло за день.
В комнате она сняла мантию, бережно убрала метлу в шкаф и забралась на кровать, усевшись по-турецки. Положила перед собой подарок от отца и записку Руди. Странно, что он её не прислал вместе с подарком.
Но сначала подарок. В упаковке был синий бархатный футляр с очень красивым колье. Возможно, даже подойдёт к платью и серьгам. Тоже такой металл, даже, похоже — не серебро, а белое золото. Вроде ведь бывает такое? И камешки прозрачные — бриллианты?
Санька закрыла футляр и отложила в сторону.
Записка была странной.
"Ровно в десять вечера оденься потеплее и открой окно в своей комнате. Будь одна. Басти".
"Неужели ещё урок аппарации? — подумала она. — Но почему окно?"
До десяти оставалось три часа. Как раз хватит выспаться. Ей было даже жаль, что Рудольфус не сказал брату о её дне рождения. Просто было бы интересно, что бы парень ей подарил. Он ведь сказал, что он её друг.
Санни с трудом разлепила глаза, когда до десяти оставалось десять минут. Вспомнив о записке, она охнула и бросилась одеваться. Не очень понимала, что значит потеплее, чтобы не простыла у открытого окна?
Без одной минуты десять, она была готова, хотя и не совсем проснулась. Открыла окно и выглянула в темноту. Ничего не происходило. Что ж, она подождёт, но только не очень долго.
Человек на метле появился перед окном так неожиданно, что Санька отшатнулась, но сразу улыбнулась, узнав Рабастана.
— Залезай, — вместо приветствия сказал парень.
— Куда? — испугалась девушка. Не говорить же, что мётел она вообще боится, а тем более не хочется грохнуться с такой высоты.
— Прокатимся, — как-то мечтательно произнёс Басти, заставив её представить, как она летит на метле высоко в небе. И не одна — неужели такой виртуозный ловец не сможет её удержать? — Не бойся, Санни, всё под контролем. Заберись на подоконник, я подлечу повыше, и ты просто садись впереди меня.
И тут ей так захотелось с ним полетать, что, наверное, даже если бы Дамблдор вошёл и попробовал её остановить, она бы все равно улетела. Наверное, она спешила, чтобы не передумать, потому едва не свалилась, неуклюже попытавшись сесть впереди парня. Сердце улетело в темноту далеко вниз, а потом опять застучало в груди, как ни в чём не бывало.
— Я держу! Всё хорошо, Санни, — прямо в ухо сказал ей Лестрейндж, крепко прижимая к себе девушку одной рукой. — Готова?
Она смогла только кивнуть, боясь, что потребует вслух немедленно вернуть её в комнату.
— Просто держись за древко перед собой и доверься мне, — посоветовал ловец Слизерина.
Ещё кивок и крепкая хватка за древко метлы. Басти отпустил её талию, и ухватил метлу впереди её рук. И сразу рванул вперёд. Санька онемела и даже кричать не смогла. Хотя очень хотелось.
Сначала она ничего не видела, сжавшись как пружина и боясь так, как не боялась ни на одних аттракционах в другой жизни. И почему мантию не надела? В одном свитере и брюках было удобно, но не то чтобы слишком тепло.
А потом она увидела Хогвартс внизу как на ладони, и восхищённо ахнула. Светящийся многочисленными окнами замок выглядел сказочно.
Она не сразу поняла, что Басти задержал метлу и они никуда не летят.
Он зашевелился, и она испуганно схватила его за руку.
— Тише, тише, я просто расстегну куртку. Не шевелись. Вот, умница. Так лучше?
Он снова прижал её к себе, и она ощутила, как от парня исходит тепло. С боков он просунул полы своей куртки. На мгновение у неё мелькнула мысль, что это не слишком прилично — такая близость. Но в следующий миг её волновало только то, что они рухнули вниз с такой высоты. Вираж, и снова вверх, потом вокруг школы так быстро, что ветер свистел в ушах, а она всё же кричала, но уже не от страха, а от восторга.
От бесконечных разворотов, неожиданных провалов вниз, невообразимых воздушных петель, внутри Санни словно взрывались фейерверки. Немножко кружилась голова, и она ощущала себя чуточку пьяной.
— Посмотри, — крикнул ей в ухо Рабастан.
Она покрутила головой и вдруг увидела на фоне тёмного неба огромные буквы:
"Санни! Поздравляю!"
У неё на глаза навернулись слёзы. Хорошо ещё парень не видел.
Внезапно она ощутила его руку у себя на щеке.
— Замёрзла, солнышко, — тихо сказал он, и метла снова рухнула вниз. Она засмеялась сквозь слёзы.
Как уж он умудрился влететь прямо в узкое окно её комнаты, для Санни осталось загадкой.
Ноги дрожали, когда она встала на пол. И почему-то ощущала себя очень маленькой, как бывало в детстве после долгого катания на велосипеде.
Метла со стуком упала на пол.
— Подожди, — сказал Рабастан глухо, и она поняла, что по-прежнему прижата к нему спиной, то есть теперь — не только спиной, но и всем телом. — Сейчас освобожу.
Оказалось, он умудрился застегнуть куртку у неё на животе.
Она попробовала отстраниться хоть немного, ощутив страшное смущение. Сомнений, что такое твёрдое упирается в неё чуть ниже поясницы — просто не возникло.
И это, конечно, её вина, парень же, а она слишком ёрзала на метле во время полёта.
— Всё! — Басти сразу отступил, и она живо обернулась к нему, радуясь темноте, царившей в комнате.
— Это было так здорово!
Он просто кивнул, а она не могла увидеть выражения его лица.
Вот он нагнулся, схватил метлу и, оседлав её, вылетел обратно в окно. И даже не сказал ничего на прощанье.
А она так и стояла посреди комнаты, глядя в темноту.
— Он просто друг! Так бывает! — наконец произнесла она громко.
Тряхнула головой и пошла закрывать окно.
Раздевалась она в каком-то странном состоянии, а улёгшись в кровать, крепко прижала к себе запасную подушку. И почему она сейчас чувствует себя такой одинокой и несчастной? Ведь всё было просто здорово! И завтра — бал!
Глаза закрылись сами собой и ей снова показалось, что она летит на метле в объятиях слизеринца. Так и уснула — в полёте.
Глава 11
Рудольфус Лестрейндж пребывал в дурном расположении духа, проклиная малолетних идиотов, гормональные катастрофы и суку-судьбу, заставлявшую его разрываться меж двух — да что там! — даже нескольких огней. А ещё, периодически накладывая на свои покои согревающие чары, он думал о мисс Блэк, о мисс Прюэтт, об отце, о Магнусе Нотте, о Тёмном Лорде и Великом Светлейшем. И всё как-то неладно выходило, куда не кинь.
А ещё этот бал, провались он мантикоре под хвост!
— Наконец-то! — проследив за полётом брата, бесшумно влетевшим в окно и приземлившимся посреди покоев, Лестрейндж-старший взмахом палочки захлопнул оконные ставни. Согревающие чары он бросил уже не на комнату, а на младшего представителя рода.
— Как прошло? Не слишком ты быстро?
— В самый раз, — буркнул Рабастан, срывая с себя куртку. — Ещё немного — и мне пришлось бы умолять отца срочно заключить помолвку. А заодно готовиться к дуэли с её братцами. Я в душ!
— Да подожди, — Руди бегло оглядел брата и хмыкнул, не сдержавшись. — Помолвку, говоришь? Ей так понравилось?
— Я не знаю! — проорал тот, скрываясь за дверью ванной префекта.
Из душевой Рабастан выбрался спустя пятнадцать минут вместе с клубами белого пара. Кровать ему Рудольфус уже трансфигурировал из кресла и даже собственноручно застелил, не рискнув позвать хогвартского домовика.
Басти в одном полотенце прошлёпал босиком по паркету и остановился у зеркала, висящего между двух окон. Придирчиво себя разглядывая, он хмурился и сопел.
— Ну что не так-то? А, Руди?
— Ты просто болен, — отозвался старший брат, готовясь ко сну. — Ложись спать, завтра великий день.
— У кого это? — оглянулся Басти. — У тебя?
— У миленькой рыжей бестии в гриффиндорских цветах, — Рудольфус аккуратно повесил рубашку на стул и принялся расстёгивать брюки. — И надень пижаму, ночи здесь прохладные. А чары на всю ночь не сохранить.
Скинув на подлокотник единственного кресла полотенце, младший натянул пижамные штаны и залез под одеяло, проигнорировав верхнюю часть спального костюма, заботливо разложенную на кресле.
— Руди, — позвал он, когда свечи уже были погашены. — Так что там с гриффами?
— Если не понимаешь, то завтра увидишь своими глазами. Тебе совсем её не жалко?
— Ты о чём? Всё же считаешь, что я ей не пара?
— Знаешь... — задумчиво начал Рудольфус. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и любовался на луну в незашторенном окне. — Я тут подумал, что всегда считал мисс Прюэтт идиоткой и хамоватой бездарностью.
— Руди!
— Не рычи, я просто пытаюсь понять. Ты помнишь тот матч в прошлом году?
— Где она упала? Нет, я не был там. Гриффы ведь тогда размазали барсуков по полю?
— А я был. Страшная фигня была. У барсуков этот психанутый Патрик Трэверс совсем с катушек слетел. Прюэтт здорово досталось. Бладжер разнёс её метлу в щепки на высоте верхнего кольца.
— И что?
— Будто не знаешь, — хмыкнул он на беспокойный вопрос брата. — Девица провисела на этом самом кольце почти пятнадцать секунд и упала. И ведь ни одна гриффиндорская сука не подлетела. Говорили — не успевали.
— Вот скоты!
— Из профессоров вообще никто не смотрел, все как раз за ловцами следили в другом конце. Ну и конечно, множественные травмы, больничное крыло и костерост. А через неделю все уезжали на летние каникулы.
— Ты это к чему? — подозрительно спросил Рабастан.
— Мне кажется, она тогда для себя что-то решила. Тогда начала меняться. И, судя по всему, своей цели достигла. Знаешь, я ведь столкнулся с ней на выходе из школы и от неожиданности решил подшутить. Говорили, она метлу бояться стала, а я как раз летал, чтобы размяться.
— Ну ты и тварь!
— Дослушай, мелкий. Я протянул ей метлу и спросил: "Слабо взлететь?". А она побледнела, отшатнувшись от метлы и убежала обратно в школу. Чтобы Прюэтт ничего не сказала, не оскорбила, не прокляла... Тогда, в поезде, я боялся, что она меня всё же приложит чем помощнее. И столько щитов поднял. А её будто подменили. Словно после каникул она стала абсолютно другой. Что-то такое появилось в ней, не объяснить.
— Сдохнуть можно! — выпалил Басти, садясь на кровати. — Почему ты мне раньше не сказал, что она боится летать?
— Это бы что-то поменяло?
— Не думаю.
— Ты бы только лишний раз себя накрутил. Всё, давай спать.
Рабастан снова лёг и притих, и Рудольфус от всей души пожелал ему удачи, чем бы ни закончилась эта влюблённость. Особенно завтра, на балу.
— Мечтаешь? — спросил он ещё через полчаса. Уснуть не удавалось.
— От неё так вкусно пахнет, Руди. Мёдом и немножко корицей. И ещё чем-то.
— Хм.
— А кожа такая нежная.
— Это где?
— И волосы! Я готов отдать всю свою коллекцию кинжалов за одну возможность расплести её косу.
— Не слишком дорого?
— А ещё у неё очень тонкая шея. У меня чуть крышу не снесло, когда совсем рядом увидел... У нас в роду не было вампиров?
— Только бабушка.
— Придурок!
Молчание угнетало.
— Эй, Басти. Всё равно уснуть не могу. И ты не спишь. Расскажи хоть, как всё прошло.
— Да я не знаю даже. Она сказала, что здорово, а я, кретин, даже попрощаться не смог, понимаешь?!
— Хм. Она, вероятно, впечатлилась, такой горячий слизеринский парень! Или не заметила?
— Трудно было не заметить, — мрачно ответил Рабастан. — Я завёлся практически сразу. А потом ещё в её спальне...
— Я весь прямо волнуюсь. Что ты делал в её спальне?
— А что мне оставалось, закинуть её в окно? Кстати, скажи Антуану спасибо. Метла — супер. Интересно, кого он на ней катает?
— Не знаешь?
— Чего? — сразу насторожился Рабастан.
— Была у него невеста когда-то. История трагичная. Невеста то ли погибла, то ли за другого вышла. Только ударило по нему знатно. Он ещё тогда преподавание бросил прямо в конце учебного года, хотя деканство даже предлагали. Вроде как Магнус его по кусочкам собирал. Отец тогда тоже здорово его замотивировал, так что с жизнью кончать Робертс раздумал.
