— Нет. Ещё предупредить хотел, — Руди помахал в воздухе парой конвертов зелёного цвета с серебристыми звёздочками. — Лорд Прюэтт принял приглашение моего отца. Так что ждём на рождественском приёме в нашем замке всю твою семью. Тридцатого декабря, если ты не в курсе.
— Всю семью? — улыбнулась Санни, не слишком удивившись. Чего-то такого на приближающееся Рождество она и ждала. Ведь и ей отец прислал несколько приглашений, чтобы могла позвать друзей к ним домой двадцать седьмого декабря. Вот и пришлось с вечера гадать, кого бы пригласить, утром искать этих "счастливчиков", а теперь отсылать отцу список приглашённых, которые согласились.
— Разумеется, всю, — кивнул Лестрейндж. — Так что сначала мы к вам, а потом вы к нам. Но есть ещё кое-что, — Руди дал рассмотреть ближе два приглашения. — Эти без имени... Если хочешь позвать кого-то с собой... Помнится, у тебя новый кровный родич появился. Ну, ты понимаешь. Мне бы хотелось его пригласить, но мы не представлены. А два приглашения — если он захочет взять кого-то с собой. Ответы можешь передать мне.
— Ты про целителя Сметвика?
— Ну не про Антуана же, — усмехнулся Руди. — Сделаешь? Думаю, моему отцу было бы... приятно.
— Хорошо, — Санни стало немного не по себе. Ведь Сметвика она видела лишь раз, да так и не написала ему ничего, а могла бы поблагодарить за спасение вообще-то. И даже порадовалась, что теперь точно есть повод. И вообще, хорошо бы отцу сказать, чтобы пригласил его на бал к ним домой. Хотя что это она, одно приглашение у неё как раз осталось!
— Вот и отлично! Ладно, Санни, но главное, чтобы была ты сама. Кое-кто ждёт не дождётся.
Санни покраснела, пытаясь придумать ответ, но Руди уже коротко поклонился и стал спускаться по лестнице, насвистывая какой-то мотивчик. Она вздохнула и пошла к себе. Письмо отцу следовало дополнить, да и Сметвику стоило написать сразу. Ведь о таких вещах нужно заранее предупреждать. Правда, она была не уверена: месяц — много это или мало.
* * *
— Как успехи? — Магнус Нотт, зевая, вышел из комнат профессора Робертса в класс и с удовольствием оглядел помощниц.
— Нормально, — хмыкнула белокурая Валери, бросив на него неодобрительный взгляд. — С первого по пятый курс всё проверили, теперь ржём над шестым.
Две её подруги хихикнули и тут же, покраснев, замолкли. Андромеду Блэк Магнус немного знал, хотя куда меньше её старшей сестрицы, периодически присутствовавшей на тренировках жениха прошедшим летом. А вот кудрявая девочка из барсуков, кажется, была ему совершенно незнакома.
Посмотрев с плохо скрытым отвращением на горки свёрнутых трубочками эссе, сложенные на первых партах, Нотт приблизился к девицам и с интересом заглянул в пергамент, над которым они дружно хихикали, когда он вошёл. Но успел прочитать только пару ничего не значащих фраз.
— Разве я не сказал, что шестые и седьмые курсы проверю сам?
— Да что там проверять, — не согласилась Валери, быстро скатывая пергамент. — Мы только чужие проверили, а мой и Меды проверила Черри. Ах, да, позволь представить. Чарити Бербидж, седьмой курс, Хаффлпафф. Она как раз закончила проверять седьмые, тебе только её собственный проверить остаётся.
— Э-э, очень приятно, мисс Бербидж, — улыбнулся Магнус кудрявой семикурснице и чуть-чуть полюбовался порозовевшими щеками и заблестевшими глазками. — Спасибо за помощь. И вам тоже спасибо, мисс Блэк.
— Рады помочь, — скромно ответила Андромеда, метнув на него томный взгляд.
— С меня любая услуга, — Нотт хмыкнул и поспешно добавил: — В рамках разумного, конечно. А сейчас, если вы закончили...
— ...то валите отсюда, — подхватила его сестра со смехом. — Ты такой обворожительно-наглый, Магнус!
— Валери!
Судя по тому, что та лишь показала ему язык, бросившись догонять испуганно-расторопных подруг, педагог из Магнуса ещё тот, а может, у сестры выработался стойкий иммунитет, причём очень давно.
Нотт с благоговейным ужасом рассмотрел проделанную ими работу и несколькими взмахами палочки отлевитировал проверенные пергаменты на специальный стеллаж.
Работе мисс Бербидж он, не глядя, поставил "превосходно", сопроводив её свиток туда же. Ему на миг стало интересно, как же Робертс справляется со всеми этими эссе. Но быстро понял, что нет, не интересно.
Хотя "спасибо" за чёткие указания сказать придётся. Дотошный друг прислал три фута инструкций, где дельным Магнус пока признал лишь один пункт — доверить проверку эссе мисс Нотт. Совет был хорош, как оказалось. Заваленный работами преподавательский стол к концу второго учебного дня привёл его в состояние священного ужаса. Так что инструкции оказались своевременными, пусть остальные пункты он пока просто просмотрел по диагонали.
Нет, он не думал, что будет легко, когда решился на эту авантюру с лёгкой руки Уркхарта. Друг, посмотрев меланхолично на мрачного Магнуса, выдал:
— А ты и не должен был соглашаться обучать Рабастана Лестрейнджа. Личная неприязнь присутствует?
— Личная неприязнь, — фыркнул Нотт, — попроще нельзя?
— Неважно! — Юджин подвинул ему свой кубок, — налей уже, твоя милость. Вы друг друга не перевариваете из-за некой милой леди, так что обучение боевым искусствам может превратиться Мордред знает во что. А ты у нас член Попечительского совета, тебе репутацию пятнать нельзя. А кстати... Антуан женится завтра, так?
— Ну да. Наконец-то!
— Так сделай ему подарок. Возьми на недельку обязанности профессора ЗОТИ. Куда ни глянь — выгода. Хорошее оправдание для Лестрейнджей, крутой подарок для Робертса, ну и как попечитель будешь выглядеть лучше.
— Думаешь? А если Дамблдор...
— Согласится. Ему тоже сплошная выгода. И мы опять упираемся в твой статус попечителя. Пиши письмо Альбусу. Не бойся, я продиктую, а то как раз думал, куда применить советы по куртуазному общению прошлого века, написанные очень уважаемой леди.
Так и вышло, что Дамблдор согласился, Антуан с восторгом принял дар, судя по говорливому патронусу, а Лестрейнджи отказ проглотили молча, если не считать короткую записку от леди Сольвейг почти оскорбительного содержания:
"Не хулигань там, Магнус! Это школа, а не плац, и не путай детишек со своими боевиками".
Можно подумать, он нуждался в подобных советах! Но пару слов благодарности старой ведьме отправил. На всякий случай. Стать объектом её неодобрения он боялся ещё с детства, когда впервые её встретил, гостя у своего друга Антуана.
Вот о чём он сразу не подумал, так это о том, что мисс Прюэтт станет его ученицей. А подумав — поздно вечером в воскресенье — послал Юджину пару бутылок дорогого вина из отцовского погреба. Представлял, как она удивится, наверное, полночи. И это было настолько же прекрасно, насколько отрезвляюще подействовала реальность.
Его по-прежнему боялись. Словно ни драккла не изменилось с той злосчастной встречи в Хогвартс-экспрессе! И тягостное чувство, что вместо шага вперёд он делает дюжину шагов назад, отравило всё удовольствие от первых минут в качестве преподавателя ЗОТИ.
Потом стало легче, а на отработке и вовсе вернулось ощущение почвы под ногами. Подумать только — у девчонки Дар. И явно тёмный. Интересно было, известно ли это Лестрейнджам? Тогда было бы понятно, почему Ричард смотрит волком. Лакомый кусочек для любого рода. Вот только Нотту от этого стало тошно. Он даже пожалел рыжую ведьмочку — если уж Лестрейнджи положили на неё глаз, то легко не будет никому, а ей — тем более. И поклялся себе, что будет бережно относиться к малышке, чем бы ни закончилась эта история.
Вызов от Лорда пришёл, когда он покидал Большой зал после скучнейшего обеда. Щебечущее соседство преподавательниц Гербологии и Рун практически лишило аппетита, да ещё несколько школьниц открыто строили ему глазки, чем лишь поначалу веселили, а теперь стали раздражать. Полагая, что свою попечительскую репутацию он уже загубил своим мрачным видом, Нотт всё же коротко извинился и ушёл, отставив почти нетронутую тарелку с жареными рёбрышками. Достали! И вызов принял просто как дар небес. Отослав патронус с предупреждением Рудольфусу, поясняя, почему будет отсутствовать в школе до вечера, а может, и до следующего утра, Нотт быстро переоделся, дошёл до границы Хогвартса и аппарировал к поместью Малфоев.
Абраксас, Антонин и Том встретили его в холле в странных длинных мантиях с глубокими капюшонами. Расторопный домовик сразу подал ему такую же, и Магнус переоделся, не задавая вопросов. Хотя от осознания, что встреча с главами Древних и Благородных родов случится прямо сейчас, сердце забилось быстрее, а вот мозги, наоборот, прояснились. Если ожидается хорошая драка — он только "за". Главное понять, где отец, если он вообще будет на этом собрании.
— Магнус, — Том выглядел собранным и сосредоточенным, — отправляемся минут через десять. Встреча важная...
Появление Лестрейнджа не дало ему завершить речь. Ричарду тоже выдали безликую мантию, в которую можно было легко завернуть двух таких магов. Магнус знал, что к встрече готовились заранее. Пошить такие одинаковые робы тоже нужно время. Как пойдёт — было не ясно. Впрочем, можно было положиться на Лорда. Уж он-то всегда знает, что делает и зачем.
— Том, вот портключи, наденьте на правую руку, — начал сразу командовать Лестрейндж. — Держи, Нотт. Сработают одновременно. Абраксас, опусти капюшон! И ты, Магнус, тоже. Сразу занимайте кресла, которые будут перед вами, и не поднимайте капюшонов. Так будет лучше.
Магнус убедился, что прекрасно видит сквозь ткань капюшона, скрывающую даже подбородок, а вот снаружи такой прозрачности не было. Абраксаса он бы не смог узнать в этом наряде.
— Сколько таинственности, — усмехнулся Антонин, закрывая лицо. Он вообще выглядел до отвращения довольным. Не иначе дамочка горячая попалась психованному красавцу. И да, Магнус ему позавидовал.
— Ну, помоги нам Мерлин, друзья, — почти весело откликнулся Том. — Сегодня важный день для Британии.
Магнус улыбнулся, посчитав это высказывание слишком пафосным, но благоразумно промолчал, благо капюшон скрывал лицо. Браслет приятно холодил руку. Портключ завибрировал, и все мысли унеслись, едва в животе неприятно рвануло. Спустя несколько муторных мгновений, Магнус ощутил, как подошвы сапог мягко коснулись каменного пола в полутёмном зале, и понял, что оказался ровно за спинкой одного из кресел, стоящих перед круглым столом — другой мебели в зале не наблюдалось. В течение минуты за другими креслами появились такие же фигуры в безликих мантиях. "Двенадцать", — быстро подсчитал Нотт. И следуя примеру остальных, занял своё место, невольно усмехнувшись — не зря Антонин поминал короля Артура в воскресенье. Любит Лорд символизм! Стоять остался только один маг, и Магнус даже понял кто, прежде чем Том откинул капюшон.
Интерлюдия. Антонин Долохов и Агнешка
Письмо от Фёдора Долохова уже час лежало на столе распечатанным, но читать его у Антонина не было никакого желания. Видимо, тлела ещё обида от последних слов, когда в свои восемнадцать — полжизни назад — он покидал его дом.
"Обращайся, если возникнет нужда, — задержав его у двери, словно через силу произнёс дядя, — но прошу прекратить общение с кузенами. Ни к чему хорошему это не приведёт, Антонин. Прошу меня понять и не держать обиду. Твой отец..."
Он замолчал, отвернувшись, а Антонин со всей силы сжал кулаки. Перенести он мог многое, только бы не трогали память отца. Только бы дядя не говорил ничего. Только бы не говорил. Эти слова как заклинание бились в голове чугунным молотом, виски взмокли, и Антонин Долохов с ужасом понимал, что может сорваться и совершить непоправимое. "Только бы ничего не сказал!".
"Впрочем, не будем о Григории, — словно очнулся дядя. — Пусть земля ему будет пухом. Видит Бог, я уже давно простил его".
И только страшным усилием воли Антонин удержался, чтобы не ударить дядю, не заорать, не выплеснуть всё, что накипело в душе. "Простил!". Он наклонил голову, чтобы этот человек не увидел предательских слёз. Мерлин, он не плакал тогда, он сможет сдержаться и сейчас. Сможет! Да, разорви всех дементор, сможет! Губа была прокушена до крови, но он не понимал этого, даже прослушал, что дальше говорит дядька, угрюмо глядя в сторону. И опомнился, услышав имя младшего кузена, который единственный из семьи не хотел, чтобы Антонин переезжал в дом бабки.
"... и потому Ивана я отослал нарочно. Твоё влияние на него становилось слишком сильным. Он бредит твоими идеями. Не отрицай, я знаю, что сам он бы не додумался до таких вещей... Даст Мерлин, перебесится, но я заклинаю тебя: не ищи с ним встреч и лучше даже не пиши. Я не требую клятвы, но надеюсь на то, что какая-то порядочность и благодарность нашей семье в тебе всё же есть. Более того, не ожидая, что ты услышишь сейчас, я попробую дать тебе совет — живи своей жизнью, не повторяй ошибок отца, не иди за теми, кто готов залить землю кровью, — неважно, во имя высоких целей или желая власти и славы. И ещё откажись от наставника Демира, если пока не дал ученической клятвы. Это страшный человек. Плохая слава просто так людям не даётся... Есть много других, с твоим наследством на хорошего учителя должно хватить. Слышишь ли?".
Пришлось кивнуть, потому что голос мог выдать.
"Что ж, — Фёдор Долохов глубоко вздохнул, пробормотал что-то вроде: "Весь в отца!" и завершил долгое напутствие неожиданно резко: — Не поминай лихом. Прощай". Тётка проводить его не вышла.
Антонин вышел из дома дяди как пьяный. Ладони саднило, и он с удивлением посмотрел на руки — ранки от ногтей кровоточили, видимо, слишком сильно сжимал кулаки. Во рту тоже стоял солоноватый привкус крови. Тогда он даже не стал залечивать раны, сразу аппарировал в дом бабки, спустился в подвал, где имелся запас огневиски, вина и даже самогона чуть ли не из мухоморов, и всё богатство теперь уже принадлежало ему лично. И пил, не сходя с места, пока полностью не изгнал из груди поганую чёрную тяжесть. Ерофеич нашёл его уже мертвецки пьяным, лежащим среди разбитых бутылок. Вредный домовой позже в красках описывал то зрелище, что "предстало пред его очами".
Холодным обливанием дело не ограничилось. И откуда силушка взялась у Ерофеича, что носа не казал в дядькин дом, словно забыв про своего подопечного. Перенёс ведь ранней весной к быстрой горной реке, да и зашвырнул в самую глубь. Как уж выплыть удалось, Антонин и не помнил — течение там было бурным и стремительным, а холод адским. И куча острых каменюк со всех сторон. Громко проклиная взбесившегося Ерофеича, весь побитый, злой, лишившийся последних сил, но абсолютно трезвый Антонин выбрался на берег и упал без сил. И если до того хотел сдохнуть, то теперь отчаянно хотелось жить. Ерофеич долго не откликался. Пока прощения не попросил нерадивый потомок его первого хозяина. Тогда и случилось всё — и жаркая банька, и лечение дедовскими методами, и короткая гневная лекция осерчавшего домового. Закончившаяся усталым: "Отец твой и не такое терпел, настоящий был, хоть и наделал ошибок. А ты... сопляк! Раскис. Не любит его никто! Эка невидаль!".
