— Время вышло, — заявил профессор, взмахом руки приманив к себе парящие пергаменты. Они сами сложились в стопку на краю его стола. — Новая тема будет о втором непростительном. Мисс Прюэтт будет так любезна, что выйдет к доске и расскажет всем его суть.
— Не дрейфь, — шепнул Флинт, — это про...
— Силенцио! Мистер Флинт, я рад, что вы испытываете к мисс Прюэтт столь тёплые чувства, но будьте добры демонстрировать их не во время занятий! Мистер Хиггинс, я сказал что-то смешное? Два балла с Гриффиндора! Мисс Прюэтт, прошу!
На негнущихся ногах Санька вышла к учительскому столу и повернулась к классу. Флинт, покраснев, на неё не смотрел. Руди и Бэль одинаково не проявляли никаких эмоций, на лицах остальных можно было прочитать любопытство и злорадство — радовались, что спросили не их. И только Эжени сочувственно вздыхала.
А Санька судорожно гадала, о чём речь — Авада или Круциатус.
— Мисс Прюэтт, мне кажется, я наложил Силенцио не на вас, а на мистера Флинта. Мы дождёмся ответа?
— Круциатус, — выбрала она, — второе непростительное — это Круциатус.
— Похвально. И как вы охарактеризуете его действие?
Взмолившись внутренне, чтобы её не заставили его демонстрировать, Санька сглотнула и произнесла первое, что пришло в голову. Не зря же в своё время читала столько фанфиков:
— Это заклинание причиняет очень сильную боль, человек может сломать кости, когда изгибается от его действия.
— Впечатляюще, — хмыкнул Робертс, — вам бы романы писать, мисс Прюэтт. На что конкретно воздействует Круцио?
— М-м... На части человеческого тела.
— Вы пугаете меня, мисс. На какие именно части, сможете перечислить?
Санька злилась, считая, что мама насчёт него ошибалась. Ничего хорошего в нём нет. И братья тоже не правы. Вот что он у неё? Анатомию спрашивает? Ладно же!
— На все части. Руки и ноги, на шею, на грудную клетку...
— Шикарно, мисс Прюэтт. Садитесь. Только что вам очень наглядно мисс Прюэтт озвучила распространённое заблуждение насчёт второго непростительного. Есть желающие её поправить? Лестрейндж, два балла Слизерину, и нет, мне неинтересно слушать вас. Мисс Блэк, вас это тоже касается. Два балла Слизерину. Ещё кто-нибудь? Мисс Вуд? Нет? Один балл с Гриффиндора.
Никто даже не роптал, ибо знали, что чревато. Так, как Робертс, ни один преподаватель не зверствовал, даже МакГонагалл была сущей бабочкой по сравнению с ним. Санька затаилась, боясь громко дышать. Флинт ёрзал на месте. Силенцио с него так и не сняли.
— Хорошо, записывайте, раз вы не в состоянии запомнить. Мистер Флинт, вас это тоже касается. Итак, Круцио. Сильное болевое заклинание, как поведала нам мисс Прюэтт. Считается непростительным после закона, выпущенного в 1717 году Министерством Магии, о трёх опасных заклинаниях, наносящих здоровью мага непоправимый вред. Изначально использование Круциатуса носило чисто медицинский характер. И как некоторые из вас могут догадаться, медикам в крайних случаях разрешается использовать Круцио для лечения пациентов. В каких случаях, мисс Прюэтт?
Санька зависла. Она не могла поверить, что это правда. Ну кто станет мучить больного человека, причиняя ему боль? Хотя...
— Чтобы запустить остановившееся сердце! — выпалила она.
Робертс одарил её холодным взглядом.
— Один балл Гриффиндору. Совершенно верно. Это одна из областей применения. Впрочем, для понимания этого вполне достаточно. Переходим к действию. Когда человек испытывает боль в обычной жизни, без всяких непростительных? Правильно, мисс Шепард, ожог. Три балла Слизерину. Итак, что происходит при ожоге? Нервные клетки покрывают всё тело человека, где-то их больше, где-то меньше. Именно нервные окончания позволяют нам осязать, чувствовать, испытывать боль или наслаждение. Вижу, что вы знаете, мистер Флинт, самые насыщенные нервными окончаниями части тела человека. Жаль, что вы не можете озвучить.
Санька покосилась на Флинта, который перестал скалиться в улыбке и слегка покраснел.
— Итак, при ожоге нервные окончания получают импульс, — продолжил Робертс, взмахом палочки изобразив на доске схематичного человечка. Появилось изображение горящей свечи. — От нервных окончаний импульс стремительно бежит в мозг, донося информацию об ожоге. Мозг обрабатывает информацию, и посылает обратно на конечность человека другой импульс, предупреждающий носителя об опасности самым простым и доступным способом, этот импульс воспроизводит боль. Это происходит настолько быстро, что нам кажется, что мы сразу ощутили боль от ожога, и даже не задумываемся о механизме этого знания.
На нарисованном человечке побежали синие точечки к голове, а потом красные точки от головы к обожжённой руке. Человечек открыл нарисованный рот и отдёрнул руку от свечи. Точечки застыли.
— Что же происходит при Круцио? — взмах палочки профессора, и свеча исчезает. — Раз раздражителя нет, нет и импульсов в сторону мозга.
Синие точки поблекли и исчезли с рисунка человечка. Появился другой человечек с палочкой в вытянутой руке.
— Заклинание Круцио — потому и относится к ментальным атакам, что действует непосредственно на мозг человека, — от палочки нарисованного злодея в голову несчастному первому человечку побежали синие точки. — Мозг получает ложную информацию о повреждениях организма. Не распознав ложь и локализацию повреждений, мозг бьёт тревогу и посылает предупреждающие импульсы на все нервные окончания человека. И человек испытывает боль, хотя никаких повреждений нет и в помине.
Человечка на доске просто затопили красные точки, разбежавшиеся от головы во всех направлениях. Он скрючился, упал и забился в судорогах.
Саньку передёрнуло.
— Но если это ложь, разве нельзя как-то...
— Пять баллов с Гриффиндора, мисс Стэнли, за выкрик с места. Итак, записываем, сильный окклюмент может ослабить, или даже свести на нет действие этого непростительного. К сожалению, среди вас таких нет. Возможно, мисс Блэк когда-нибудь сможет достичь в окклюменции приличного уровня. Остальные — увы. Маглорождённые, мисс Стэнли, просто не смогут обучиться этой науке.
— Хоть демонстрировать не нужно, — пробормотала Санька, вызвав бесшумный смешок Флинта. Она догадывалась, кого могут попросить.
К её ужасу, профессор Роберт услышал, судя по противной улыбке на его лице, обращённой к ней.
Не спуская глаз с Саньки, он холодно произнёс:
— До конца урока осталось две минуты. Все свободны. Мистер Флинт, Фините Инкантатем! Мисс Прюэтт, вас я попрошу остаться!
Санька с нехорошим предчувствием опустилась обратно на стул, глядя, как остальные поспешно покидают кабинет.
— Я подожду, — сказала ей Эжени.
— Не советую, мисс Вуд, — сразу отреагировал Робертс. — Увижу вас у кабинета — и ваш Дом потеряет десять баллов.
Эжени вспыхнула и поспешила уйти. Санька тоскливо рассматривала картинку на доске. И мама ещё уверяет, что он приличный человек!
— Итак, мисс Прюэтт, — произнёс профессор, когда дверь за последним студентом закрылась. Щёлкнул замок, напугав девушку ещё сильнее. — У меня к вам деловое предложение. Оно сложилось из вашего желания увидеть демонстрацию второго непростительного.
— Но я не это имела в виду, — запротестовала она.
— Всё сказали? Суть предложения проста. Я две секунды испытываю на вас непростительное, и отменяю три отработки. Соглашайтесь.
— Только три? — уточнила она, шокированная предложением. С одной стороны, как заманчиво было бы избавиться от отработок, но испытать жуткую боль...
— Забавный вопрос, — хмыкнул он, — хорошо, все отработки и три секунды Круцио.
— А это разрешено? — её уже потряхивало от перспективы корчиться на полу от боли.
— Одно заклинание входило в программу урока. Разрешение Министерства подписано. Более того, класс экранирован от следящих чар и от всех звуков. Если сами не поделитесь, никто не узнает.
Санька почувствовала мурашки, бегущие по спине, и с несчастным видом посмотрела на Робертса. Было слишком много заданий от всех профессоров, чтобы упускать возможность избавиться от четырёх отработок. Да и что такого, она даже зубы без наркоза лечила в той жизни. Всего три секунды!
— Я согласна, — очень тихо произнесла она.
— Никак не могу понять, вы слишком храбры или слишком глупы, мисс Прюэтт, — задумчиво произнёс профессор. — Выходите к доске.
Проигнорировав очередное оскорбление, Санька вышла к доске, ощущая сильную дрожь в коленках. Постаралась расправить плечи и твёрдо взглянуть на садиста-преподавателя.
Он даже не дал ей подготовиться. Сразу поднял палочку и резко произнёс:
— Круцио!
Санька вздрогнула и зажмурилась. Почему-то защипало уши, но это сразу прошло. Она недоумённо открыла глаза.
— Так я и думал, — мрачно произнёс Робертс, палочку он уже убрал. — Хорошо, что я не легилимент! Откуда у вас эти серьги?
— Мне подарили, — пролепетала она. — Я не могу сказать.
— Тёмный Лорд, что ли? — хохотнул он, но тут же добавил: — Ладно, я пошутил! Кто-то очень хорошо о вас позаботился. Знать бы, почему.
— Я не знаю.
— Не сомневаюсь. Свободны, мисс Прюэтт. Отработки отменяются, можете идти. И книгу свою заберите, мне тут ваши вещи хранить негде.
Он отлевитировал ей на парту томик по занимательным чарам со своего стола.
Она поспешно запихала его в сумку.
— И ещё, — мистер Робертс уже сел за стол и придвинул к себе пергаменты. — Если вашей подруги нет за дверью, то вам очень повезло узнать цену вашей дружбы. Целых десять баллов. Подумайте об этом на досуге.
Эжени не было, но Санька отмахнулась от последних слов профессора. Ничего это не значит, подумаешь — не подождала. Он просто ненавидит гриффиндорцев и хочет нарочно их поссорить.
* * *
Неделя летела стремительно. Санька едва успевала справляться с заданиями профессоров, будто сорвавшихся с цепи. Каждый счёл своим долгом постоянно напоминать им про ТРИТОНы, задавать километровые эссе и отработку бесконечного множества заклинаний. Проще всего было с зельями. Слизнорт не мучил их лишний раз, зелья варились в классе именно те, которые могли спросить на ТРИТОНах, а эссе он задавал короткие, да и то всего дважды.
Профессор ЗОТИ временно прекратил придирки к Саньке, лишь иногда останавливая на ней задумчивый взгляд. Только запретил пересаживаться от Флинта, мотивируя тем, что оба от такого соседства стали соображать гораздо лучше. Квинтус лишь обрадовался, и добросовестно подсказывал Саньке, если она чего-то не знала, через раз зарабатывая Силенцио до конца занятия. С ним было легко и весело. Эжени пересадили к слизеринцу Регану Мэдисону, добродушному здоровяку, который неожиданно тепло отнёсся к такому соседству, а Робу в напарницы досталась слизеринка Эмили Гамп, большеглазая девочка с мечтательным взглядом и торчащими во все стороны короткими волосами. Маленькой она смотрелась даже на фоне стройного Роберта.
А ещё были уроки танцев. Руди и Беллатрикс сами сильно уставали от учёбы, но не показывали виду, обучая Саньку все с тем же огоньком и удовольствием. Осинкина и сама замечала, что стала двигаться лучше и почти без ошибок танцевала и вальс, и танго, и ещё пару танцев. МакГонагалл как-то даже похвалила её за хорошую осанку.
В выходные наступила передышка, точнее — в воскресенье. Занятия в понедельник и вторник отменили ради бала и подготовки к нему, зато в субботу было восемь пар.
В воскресенье мало кто пошёл в Хогсмид, все готовились к балу, то и дело гоняя сов за упущенными из виду мелочами. В гостиной стояла невообразимая суета. Девочки то и дело демонстрировали всем свои платья. Кто-то что-то кроил прямо на столе перед камином, кто-то вырезал украшения для зала по поручению Эжени. Повсюду свисали ленты, отрезы ткани и всякая мишура.
Парни от такого зрелища сбегали в свои комнаты, или в Большой зал, где обсуждали девчонок и свои пары на балу. Об этом сообщил Роб — его единственного из парней девочки допускали оценить свои наряды. Возможно потому, что он для каждой находил комплименты, хорошо разбираясь в стилях магической моды, и не пытался дезертировать.
Санька с трудом сдерживала улыбку при виде Роба в окружении девчонок, её так и подмывало спросить, использовал ли он змейку по прямому назначению. Но сама же возмутилась, когда Артур по секрету и очень громко сообщил им с Эжени прямо в Большом Зале, что Роб носит подарок на щиколотке и никогда не оставляет в комнате, уходя со змейкой даже в душ.
— Ну и что? — спросила его Санька, отпивая морковный сок, и краем глаза следя за столом Рэйвенкло — несколько человек повернулись к ним на голос Артура. Ещё и Дамиан слышал и так усмехнулся неприятно, что Рыжику захотелось врезать. — Ты знаешь, что сплетничать нехорошо? Он же твой друг.
Просвещенная Санькой Эжени закатила глаза:
— Балбес ты, Рыжик! Завидно, что ли?
— А вдруг он там это... — Артур смешался, покраснел, и быстро впился зубами в большой кусок пирога. Оказалось, это он Роба увидел, который подошёл и занял место напротив него. Артур подхалимски заулыбался и, дожевав пирог, стал выпрашивать у него последнее эссе по Трансфигурации:
— Ну последний раз, друг. Я просто не успел!
Санька хотела уже сказать, что об этом думает, когда к ней спикировала небольшая сова. Уронив листок, сова сделала над залом круг почёта и улетела.
— Что там? — сразу спросила Эжени, которая тоже косилась на Артура с неприязнью.
Санька ей показала две строчки на маленьком куске пергамента.
"Александра, здравствуй! Будь готова завтра к девяти утра.
Джейсон Гидеон Прюэтт, Прюэтт-холл, 29 октября 1967 года".
И тогда Санька вдруг осознала, что уже завтра у неё день рождения и она наконец увидится с отцом. Больше ни о чём она думать не могла.
Даже великолепное платье с самыми прекрасными туфельками не затмили беспокойства. Валери передала их через Беллатрикс, с которой Санька должна была встретиться на последнем уроке танцев.
Увидев в этот вечер возле Выручай-комнаты Рабастана, она очень удивилась, а мисс Блэк невозмутимо пояснила, что всё-таки танго им двоим нужно отрепетировать вместе, чтобы хоть чуть-чуть привыкнуть друг к другу.
Басти и правда был хорош: высокий, гибкий, пластичный — в танце он смотрелся едва ли хуже брата. А может быть, даже лучше. И привыкать слишком долго не пришлось, манера братьев мало чем отличалась. Младший Лестрейндж был на редкость спокоен, вежлив и собран. Поощрительно улыбался, когда у неё получались особо сложные движения. Необидно поправлял, когда она ошибалась. А в конце так целомудренно поцеловал руку, что она полностью поверила, что теперь он просто друг.
Спала она беспокойно. Видимо, так нервничала перед встречей с отцом, что он ей приснился. Сначала он был Ноттом с голосом Робертса, потом превратился в Волдеморта и требовал, чтобы она показала ему Круцио, потом почему-то стал Рудольфусом, который с вкрадчивой усмешкой признавался ей, что он и есть её отец.
И в семь часов, проснувшись от будильника, она чувствовала себя вялой и разбитой.
Каким образом свяжется с ней отец, и как собирается забрать — она даже не представляла, поэтому пошла с Эжени на завтрак. Только есть ничего не хотелось, ограничилась стаканом молока и парочкой крекеров.
