Отвлечься от ЗОТИ и жестокости Басти было жизненно необходимо. Поэтому Санни решительно велела подруге рассказывать о визите к Мэдисонам. Со всеми подробностями.
— Я, конечно, боялась этого визита, — начала Эжени, — но не думала, что всё будет так...
— Плохо? Ужасно?
— Страшно, — вздохнула девушка. — Знаешь, какой у него отец?
— Откуда же?
— Он здоровенный, а смотрит так, словно ты букашка какая-то, которую надо раздавить. Реган в основном молчал, а мне задавали вопросы, — в её голосе звенели слёзы.
— Неужели такие страшные вопросы? — посочувствовала Санни.
— Не знаю, половины уже не помню. Что-то про хозяйство, что я умею, к чему имею склонность, и действительно ли люблю Регана, — Эжени покраснела.
— И что ты ответила. Ну, про Регана.
— Ничего, Рег отвлёк отца, но мог бы это сделать раньше, я почти охрипла, пока отвечала, и даже уже не очень соображала, что вообще говорю. Запуталась. Потом вернулась миссис Мэдисон, она ничего, добрая. По крайней мере, мне так показалось. Не понимаю, как она живёт с таким... мистером Мэдисоном. А потом Реган повёл меня показывать дом. Большой такой, много комнат, но всё по-простому. И хозяйство у них огромное. Но, к счастью, занимаются им домовики. Там теплиц, Молли, больше чем в школе. И в доме оранжерея вдоль всего третьего этажа со стеклянной крышей, представляешь?
— Не очень, — честно призналась Санни.
— Я бы могла там рисовать, — задумчиво сказала Эжени. — Цветы обалденно красивые. И очень много дневного света.
— О кстати, совсем забыла, — Санни вызвала Темпус. — Через час мне надо будет в теплицы. Профессор Спраут просила зайти. Не представляю зачем.
— А у меня отработка по Астрономии. Не знаю, что там делать, когда светло.
— Ну а дальше-то что? — поторопила её Санни. — Ушли в школу, или ещё что-то было.
Эжени вдруг залилась румянцем, поспешно закрываясь чашкой.
— Потом он показал мне свою комнату, — сказала она. — Там такая кровать огромная, я таких и не видела.
— Так-так, — усмехнулась Санни, — кровать, значит.
— Он врал мне, что не умеет целоваться, — пожаловалась Эжени. — Или очень быстро научился. И кровать тут ни при чём! Понятия не имею, как на ней оказались. Всё начиналось совсем в другом конце комнаты. Он какие-то книги показывал ещё...
— А дальше, — поторопила Санни, улыбаясь во весь рот, — Ну, когда оказались на кровати.
— Дурочка! Ничего не было! Ну, почти.
— Подробнее!
Эжени зажмурилась.
— Он видел мою грудь. Я ничего не могла сделать.
— Только видел?
— Молли!
— М-м?
— Не только. Но как только я сказала "хватит", он сразу прекратил всё это. И мы пошли в школу.
— Сразу прекратил? — уважительно спросила Санни.
Эжени смутилась.
— Ну не совсем сразу. Он сказал, что надо ещё потренировать поцелуй... А потом вошёл его отец! Молли, я чуть не умерла! Я была в таком виде!
— Ничего себе! — Санни искренне посочувствовала, скрыв улыбку. — И что отец?
Эжени закрыла лицо ладонями и говорила глухо.
— А ничего. Хохотнул и заявил, что можно и на Рождество свадьбу сыграть, если нам не терпится. У них никакого стыда!
— А Реган что?
— Этот гад нагло заявил, что хоть сегодня! Я была в таком шоке. Только поэтому не убила, когда его отец вышел. А Реган продолжил целоваться, как ни в чём не бывало! Хотя нам было велено спуститься на чай через пять минут. Я просто не могла им потом смотреть в глаза, Молли.
— Ну и не смотрела бы. И что, тебе нисколечко не понравилось?
— Не знаю. Если бы не его отец, то вообще нормально. Представляешь, они собираются навестить моих родителей. Ужас! Что мама скажет?!
— В каком смысле? Без предупреждения?
— О нет, они сразу отправили сову. И мой папа прислал ответ через час, что рад будет принять их в четверг. А вдруг его отец расскажет папе, ну, что увидел... Я ужасно рада, что меня там не будет.
— Да уж! Но я тебе завидую, Эжени. Реган такой парень классный!
Эжени всё же улыбнулась:
— Иногда да. Ой, альбом посмотришь? Реган хочет увидеть рисунки. Мне надо решить, какие убрать.
Рисунки произвели на Санни неизгладимое впечатление. Тут были все — и Роб, и подлый Артур, и много скотины Вестерфорда, и все с седьмого курса, даже Рудольфус с Беллой, Флинт, Валери и Рабастан на метле — со своей нахальной улыбочкой и в картинно-красивой позе. А уж Реган Мэдисон — просто как живой, задумавшийся о чём-то над тарелкой с кусочками фруктов. Был даже надменный красавчик-третьекурсник Люциус Малфой в очень характерной позе, изящный и высокомерный.
— Кстати, возьми их себе, — Эжени поспешно отделила рисунки всех слизеринцев. — Не хочу, чтоб он видел. Я же не думая рисую, понимаешь?
Санни не смогла отказаться. Очень захотелось рассмотреть их наедине.
— И эти.
Санни ахнула. Это был бал. Танго с Рабастаном — лиц не видно, но позы! Все три картинки потрясающе передавали атмосферу горячего танца.
— Почему-то так и не поняла, кто это был, — заметила Эжени. — Вот эти ещё.
— Ух ты! — только и смогла сказать Санни.
Там были снова и слизеринцы, и Рита Скитер, танцующая с подлецом Артуром, и Руди с Беллой. А самое главное, она сама — в объятиях Магнуса Нотта, слишком крепких объятиях, на её взгляд. И с таким дурацким, доверчивым выражением лица! И Магнус Нотт отдельно, мрачный и опасный.
— Забирай, — вздохнула Эжени. — Но это ещё не всё. Ещё из летней поездки.
А вот теперь Санни открыла рот, не веря своим глазам. Целая серия картинок была посвящена молодому мужчине в разной степени обнажённости. И на двух — вообще без одежды.
— Вот эти семь вообще надо, наверное, сжечь, — мрачно сказала Эжени. — Их тоже никто пока не видел. Не думай, у нас ничего не было, ну, кроме поцелуев. Он просто позировал. Сам предложил, мол, это хорошо руку набивает и вообще модно.
— Обалдеть, — выдохнула Санни, решив не уточнять, что для "ничего не было" картинки выглядели слишком откровенно, выдавая художницу с головой. — Какой красавчик!
— Ага, это наш гид по Вероне был. Если кто узнает...
"Например, папа Мэдисона", — мысленно закончила за неё Санни, — или сам Реган".
— И ты просто так всё хранила в этой папке?
— Нет, конечно, как раз собрала всё в одну, чтобы с тобой посоветоваться. Ну, парочку, с Мэдисоном, я оставила в комнате.
После бурных споров было решено уничтожить все рисунки с Вестерфордом, хоть и жалко было — красив, мерзавец. И итальянца тоже испепелили следом, рисунки шикарные, но такой компромат лучше вообще нигде не хранить. Всех слизеринцев и Нотта Эжени всё же оставила Санни.
— Ну ты же с ними общаешься, — уговаривала она. — Можешь продать им, они там все не бедные, или подарить. А мне не хочется, чтобы Реган знал.
— Продавать точно не стоит, а если подарю, ты представляешь себе, если Реган их увидит?
— Да уж. Тогда пусть твоими будут!
А вот новый рисунок, сделанный прямо с утра, Санни сама у Эжени выпросила. Малыш Северус абсолютно неотразимый, ужасно серьёзный, с внимательным взглядом больших чёрных глаз. Эжени удалось ухватить самую суть, как и на многих портретах.
— Я не знаю, откуда взялся этот мальчик, — призналась она. — Сидел среди первокурсников на завтраке. У слизеринцев. Но он просто создан, чтобы писать с него портреты. Само как-то нарисовалось.
Портретов было множество, ещё с прошлых курсов. Но, пересмотрев все, большинство решили оставить. Ничего криминального в них не было, а интересного много. Пусть Реган любуется, раз оценил.
Вот только "свои" портреты прошлых лет Санни не захотелось оставлять себе. Всмотрелась жадно и разочаровалась.
— Это я? — невольно вырвалось при виде картинки, где Молли-пятикурсница с презрением смотрит на Рудольфуса Лестрейнджа. И вид такой... Ужас.
Эжени засмеялась.
— Ты, конечно. Но не волнуйся, ты теперь совсем иначе выглядишь. Ты же видела новые портреты. А раньше ты именно этот обожала.
Распрощавшись с Эжени, Санни спрятала все рисунки, доставшиеся ей, в спальне и поспешила к Помоне Спраут. Было интересно, почему та просила зайти.
Теплица номер семь была длинной и узкой. Там Санни ещё не была. Дверь была приоткрыта и Санни вошла внутрь.
Помону она увидела сразу — профессор ухаживала за цветами, поливая их из палочки и подрезая каким-то коротким заклинанием лишние листочки и ветки.
— Мисс Прюэтт! — обрадовалась она. — Я как раз вас жду. Пойдёмте.
Заинтригованная, Санни поспешила за ней следом. Пришлось идти почти в самый конец.
— Вот! — указала профессор Спраут на самую крайнюю полку. В широкой глиняной вазе стояли семь разных цветков, изготовленных из какого-то металла. Санни удивлённо рассматривала произведения искусства. До мельчайших деталей были воссозданы настоящие цветы. Даже с тонкими прожилками на листочках и с капельками влаги на лепестках в виде драгоценных камней.
— Какая красота! — благоговейно произнесла Санни, узнавшая в цветах розу, фиалку, маргаритку, герберу и лилию. Набор странно смутил, заставляя вспомнить. Рабастан отпирался тогда, но ведь это он сделал браслет! Значит, и эти цветы — его рук дело! И у неё вырвалось сомнение: — Но они были живыми!
— Именно, — торжествующе ответила Спраут. — А наутро превращались вот в такие железки. Так что я прошу вас, мисс Прюэтт, заберите их. Они были для вас сделаны или куплены. И этим красивым безделушкам, даже в виде цветов, тут всё же не место.
Конечно, она согласилась. Взяла бумажный пакет, в который сложили все цветы, и понесла к себе в комнату. Не обошлось и без травм, острый шип розы уколол её сквозь пакет. А когда она трансфигурировала вазу, чтобы поставить цветы в своей гостиной, то была потрясена. Роза снова была живой.
— Магия, — сказала Санни, без сил опускаясь на диванчик.
— Очень интересные чары, — раздался с портрета голос Даркера. — Попробую угадать. Мистер Лестрейндж?
— Рабастан, — тяжело вздохнув, закивала Санни, не отрывая взгляда от прекрасной распустившейся розы.
* * *
Антуан Робертс проверял все работы очень быстро, желая провести вечер с сыном, которого лишь мельком видел на завтраке и обеде. Мальчишка выглядел довольным и оживлённо болтал с первокурсниками. А на обеде уже сидел рядом с третьекурсником Малфоем, и слизеринский принц явно был рад найти свободные уши, что-то в своей неповторимой манере высокомерного доверия рассказывая открывшему рот Северусу. Это не слишком нравилось Робертсу, но поделать он ничего не мог. Вчера малыш так устал от осмотра Хогвартса, что уснул, едва оказавшись в комнате отца. Антуану пришлось переодеть его в пижаму самому, и ребёнок даже не сопротивлялся, сонно позволяя его вертеть. А утром помалкивал, быстро одеваясь и послушно умываясь. Было видно, как ему не терпится побывать на уроках.
И Робертс очень рассчитывал на этот вечер. Поймав Валери на большой перемене, он попросил её привести Северуса сразу после занятий первачков, и та с готовностью согласилась.
Горка эссе третьекурсников ещё ждала проверки, когда послышался стук в дверь.
Сын выглядел недовольным, как это ни странно, а вот Валери Нотт улыбалась, что было редкостью. Обычно сестра Магнуса всегда была серьёзна и сосредоточена.
— Мисс Нотт, — осенило Антуана, — я благодарен вам, но есть ещё одна просьба. Можете не писать эссе по щитам, если поможете проверить эти, от третьекурсников.
— Настолько мне доверяете? — усмехнулась она. И торопливо добавила: — Конечно, профессор. Я с радостью помогу. Мне заняться этим здесь или взять с собой?
— Лучше здесь, — кивнул Робертс, — постарайтесь быть строже, мисс Нотт.
— Разумеется, — усмехнулась Валери. — Не одолжите красные чернила?
Он показал, где лежат перья и чернила, после чего, оставив девушку за своим столом, повёл сына в свои комнаты.
— Как прошёл день? — спросил Робертс, устраиваясь за столом напротив молчаливого мальчишки, пока домовушка спешно накрывала чай.
— Хорошо, — сдержанно ответил Северус, глядя куда угодно, но только не на отца.
— Ты познакомился с Люциусом Малфоем?
— Да.
— И как тебе он?
— Интересный.
— Северус, ты можешь сказать, в чём дело? Я же вижу, что ты недоволен.
Мальчишка взглянул возмущённо и притянул к себе тарелку с пирожными.
— Как мне учиться, если нет палочки? — выпалил он, а на глазах показались слёзы. Вытерев их кулаком, Северус сердито засопел и вгрызся в пирожное.
— Нет палочки, — повторил Робертс, понимая, что это не единственная проблема, которая его ждёт в эту неделю.
— Я не маленький, — снизошёл до объяснений сын. — Я умею! Я уже колдовал. И два года назад. Зачем ждать до одиннадцати лет?
— Так положено, — медленно произнёс Антуан. — У тебя ещё не стабильная магия, сынок.
— Неправда! У меня всегда получалось! В этом году — точно!
— Дай угадаю. Ты брал палочку мамы?
Он всё же смутился и прошептал:
— Да. Не говори ей, что знаешь.
Антуан вздохнул:
— Я не могу дать тебе палочку...
— Но почему?
На вскрик Северуса, идущий, казалось, из глубины души, рядом тут же появилась домовушка. Робертс раздражённо щелкнул пальцами, и та понятливо испарилась.
Северус глотал чай, роняя в него крупные, как горошины, слёзы и шмыгал носом.
Будь это чужой ребёнок, Антуан бы нашёл нужные слова. Да даже Рабастану в таком возрасте удавалось доходчиво всё объяснить. А что делать со своим собственным ребёнком? Когда сердце обливается кровью от каждой его слезинки.
— Ты понимаешь, — начал Робертс мягко, — что палочка — это не игрушка?
— Я что, дурак, по-твоему? — Северус так возмутился, что забыл о чае и даже перестал плакать.
— Нет, я так не думаю.
— Тогда зачем говоришь, как с малышом? — ребёнок отодвинул чашку и собрался вылезти из-за стола. — Я хочу пойти на башню!
— Сядь, Северус!
Испуганные заплаканные глаза заставили тут же пожалеть о резком тоне. Сын заколебался, но всё же сел обратно.
— Что?
— Я дам тебе палочку, но у меня есть несколько условий, — Антуан сам не верил, что это говорит. Но сияющие глаза сына того стоили. Северус даже чашку опять придвинул и шумно отпил чай. И только потом посмотрел настороженно:
— Какие условия?
— Первое. Пользоваться палочкой ты будешь только в моём присутствии, или же на уроках с разрешения профессоров.
— Хорошо, ладно, — сразу согласился сын. Он чуть ли не подпрыгивал на стуле. — А сейчас?
— Ты не дослушал. Есть ещё условия.
Мальчишка тяжело вздохнул и положил обратно обкусанное пирожное.
— Я уже понял, что просто так ты ничего не дашь, — выдал он.
Антуан закашлялся, в первую очередь подумав о мелком Малфое. Люциуса ждёт разговор.
— Просто так, Северус, вообще в жизни ничего не бывает.
— Бывает, — тихо ответил ребёнок, заслонившись чашкой. — У мамы.
— Северус...
— Говори уже условия!
Иногда ему казалось, что сын его ненавидит. Поганое ощущение.
— Ещё два условия, — сказал Робертс, которому захотелось напиться прямо сейчас. — Никаких заклинаний, не спросив меня. И по часу в день будешь со мной заниматься.
