— Совершенно верно, — подтвердил Хрущёв. — Но они как раз и постараются довести её до абсурда, навязывая свою 'толерантность', которая в итоге перерастёт в пресмыкательство коренного населения европейских стран перед мигрантами.
Сейчас ещё не поздно этого избежать. Если уж в Европе не хватает рабочих для непрестижных специальностей, почему бы не завозить их из Южной и Центральной Америки? Там такая же нищета, как и в Азии и в Африке, но люди там более близкие европейцам по культуре и джихад по месту жительства устраивать не будут. Особенно такой вариант будет полезен для Франции, поскольку страна у вас преимущественно католическая, и латиноамериканцы легко интегрируются в общество. Чем ввозить абсолютно неассимилирующихся арабов из Алжира, уж лучше привезти нормальных католиков из Южной Америки.
Ну, и не не стоит создавать приглашённым режим наибольшего благоприятствования. Стоит ужесточить правила получения гражданства для гастарбайтеров. Хочешь гражданство — иди в Иностранный Легион и послужи в 'горячих точках'. Не предоставлять с ходу никаких социальных благ, типа квартир и пособий. Предки гастарбайтера на страну не работали и не воевали за неё? Всё, свободен. Никакого воссоединения и вообще привоза с собой семей — отработал срок по контракту, получил заработанные деньги и сразу билет на родину. Пусть работают вахтовым методом.
Желательно, конечно, чтобы и другие европейские страны вместе с Францией переориентировались на ввоз рабочей силы из Латинской Америки, чтобы потом нежелательные иммигранты не лезли во Францию через границы соседних государств.
Чтобы провести такие решения, необходимо, чтобы их выдвинул и поддерживал выдающийся политик мирового масштаба. Моё мнение — только такой уважаемый и харизматичный лидер, как вы, господин президент, имеет хоть какой-то шанс переломить общественное мнение и сформировать настоящую 'Европу отечеств', а не бесплатную кормушку для бездельников и пидорасов!
— Да! — решительно заявил де Голль. — Я это сделаю! Я приму на себя ответственность не только за судьбу Франции, но и за судьбу Европы!
— Сделать это будет непросто, — предупредил Хрущёв. — Другие европейские страны не желают доминирования Франции, Германии, или какой-либо одной страны вообще — уже наелись. Именно поэтому идеи Монне находят такой отклик у политиков Бельгии, Нидерландов и других стран ЕЭС. Чтобы переломить тенденцию движения к наднациональной единой Европе, вам необходимо организовать широкую и продуманную кампанию рекламы и убеждения, благо что Монне и Шуман теперь не могут вам помешать.
Также стоит иметь в виду, что США стремятся доминировать в Европе, и будут проталкивать в ЕЭС Великобританию, как своего агента влияния, чтобы иметь возможность протаскивать свои инициативы изнутри ЕЭС.
— О, да! — согласился президент. — Мутить воду — в этом англосаксы — мастера.
— Тут желательно не допустить использования в ЕЭС наднационального законодательства и особенно — прецедентного права по англосаксонскому обычаю, — подсказал Никита Сергеевич. — Это будет особенно важно в период становления ЕЭС как общеевропейского регулятора, пока правовая система единой Европы ещё не устоялась. В это время единожды принятые под давлением сиюминутных политических условий решения могут стать затем прецедентами, на которых англосаксы будут выстраивать всю правовую систему будущего Евросоюза. А прецедент — сами понимаете, что дышло, куда захочешь, туда и повернёшь. Вот этой практике стоило бы сразу, с первых дней, поставить надёжный заслон.
Как мне представляется, можно предложить для реализации тот принцип, который уже применяется в ВЭС: каждая страна будущей 'Европы отечеств' должна иметь право отказаться от исполнения решения, если оно ей не нравится. Но и те страны которым решение нравится, должны иметь право реализовать его только для себя, узким составом. При этом и те кто первоначально отказался, могут затем, с согласия участников данного дела, подключиться к нему, если сочтут это полезным для себя.
Такой принцип с самого начала используется в организации валютной системы ВЭС — СССР, Китай, Югославия, Египет и Сирия используют в качестве единой валюты советский рубль, а Индия, Индонезия и другие страны, присоединившиеся к ВЭС позднее, используют свои национальные валюты.
Кроме того, это, конечно, только моё мнение, в 'Европе отечеств' не должно быть никаких наднациональных структур и никакой бюрократии, стоящей над государствами. Никаких европарламентов, Советов Европы, парламентских ассамблей и прочей бесполезной политической бюрократии, занятой только пустопорожней трепологией о 'ценностях'. Вся общеевропейская работа должна идти строго по делу.
— Да, вы правы, господин Хрущёв, — поразмыслив, согласился президент. — Хотя, если честно, я не очень понимаю ваших мотивов: какой вам резон беспокоиться за нас, европейцев? Конечно, мне, как человеку, приятно, что лидеру могущественной сверхдержавы небезразличны дела и устремления малых европейских государств, которые ваша страна могла бы распылить на атомы одним ракетным залпом...
— Прежде всего, господин президент, мы не собираемся никого распылять, — веско ответил Первый секретарь. — Мы — мирные люди, и хотим жить в мире со всеми — с США, с Францией, с Европой и Азией. Мы только пережили тяжелейшую войну, потеряли более 20 миллионов жизней, ещё даже не успели в полной мере восстановить наше народное хозяйство. И вы верите, что мы хотим воевать с Европой? Да зачем нам это надо? Мы хотим с вами, европейцами, жить в мире и взаимовыгодно торговать.
— Да, ядерное оружие и средства его доставки у нас есть. Теперь они есть и у вас, и я поздравляю Францию и вас лично, господин президент, с обретением статуса великой державы, которого ваша страна, безусловно, достойна, — совершенно неожиданно для де Голля заявил Хрущёв. — Надеюсь, что у Франции хватит мудрости, чтобы разумно распорядиться этой новообретённой мощью.
Президент сначала даже смутился, затем расплылся в улыбке:
— Благодарю вас, господин Хрущёв, это так неожиданно с вашей стороны...
— Разумеется, мы — мирные люди, — продолжал Никита Сергеевич. — Конечно, если ситуация сложится угрожающим образом, и у нас не будет другого выхода, мы не станем захватывать Европу, как это сделал Гитлер. Мы испепелим агрессора ядерным оружием, как на поле боя, так и в его логове за океаном, — при этих словах он выразительно ткнул в деревянный глобус, куда-то в район Нью-Йорка. — Но при этом, сами понимаете, от Европы только угли останутся. Честно скажу, нам бы этого не хотелось.
— Нам — тоже, господин Хрущёв, нам тоже! — тут же согласился президент.
— Вы, господин президент, спросили, почему я беспокоюсь за судьбу Европы и не хочу её превращения в политико-гомосексуальную помойку? Дело в том, что эта грязь, как плесень — если её вовремя не вычистить, она распространяется всё шире, и может переползти и к нам, — пояснил Никита Сергеевич. — А зачем нам эта дрянь? Да и в будущем нам хотелось бы общаться и сотрудничать с нормальными людьми, а не с инфантильными бездельниками, которых воспитали 'родитель ?1' и 'родитель '?2'
— Вот теперь я понимаю вашу позицию, — де Голль расплылся в улыбке. — Не могу с вами не согласиться.
— Я ещё хочу сказать, что сейчас, из-за сложности экономической и политической ситуации европейцы могут неправильно понять как устремления Франции в целом, так и саму терминологию 'Европы отечеств', могут посчитать этот термин излишне высокопарным, а вашу политику — направленной на доминирование Франции в Европе, — продолжал Хрущёв. — С этим не согласятся ни англичане, ни немцы, ни итальянцы, ни всякая мелочь, вроде Нидерландов. Возможно, вам стоит слегка скорректировать ваши идеи, частично замаскировать их, чтобы эти моменты не вызвали отторжения? Ещё один момент — необходимо готовиться к крайне негативной реакции США на ваши инициативы.
— Я предвижу такую возможность, — согласился де Голль.
— И вот поэтому, учитывая, что члены ЕЭС могут отвергнуть вашу программу единой 'Европы отечеств', я и предлагаю вам в качестве 'запасного варианта' участие в проекте, который собирается представить на Крите маршал Тито.
— Тито? — удивился де Голль. — Разве это не ваш проект, господин Хрущёв?
— Скажем так, это совместный проект, — ответил Никита Сергеевич. — Но представлять его мы поручили маршалу Тито, исходя из простых политических соображений. Если проект буду представлять я, то жители стран Западной Европы и развивающихся стран прозападной ориентации могут воспринять его предвзято, как коммунистическую пропаганду. Тогда как маршал Тито имеет немалый политический вес в глазах лидеров развивающихся стран, и уже продемонстрировал возможности своих связей, фактически инициировав создание ВЭС. Ему и карты в руки, а мы с вами могли бы его инициативу поддержать. Вы — от Западной Европы, я — от Восточной.
— Понимаю... — медленно кивнул де Голль. — В этом есть определённый резон. Но мне хотелось бы знать хотя бы вкратце суть вашего проекта. Тогда я, возможно, сумею выступить более аргументированно. Уже зная примеры других ваших инициатив, я более чем уверен, что ваш новый проект будет для наших стран взаимовыгодным, а значит, поддержать его стоит...
Своим личным контактом руководители двух стран остались довольны. Де Голль отмечал в мемуарах:
'Хрущёв уезжал благодушный и весёлый. Должен признаться, что я был под впечатлением от его силы и энергичности. И я был расположен думать, что, несмотря ни на что, мир во всем мире имеет шансы быть и что у Европы есть будущее. Я поймал себя на мысли, что, по большому счету, в вековых отношениях между Россией и Францией произошло что-то значительное'. (Цитируется по М. Арзаканян 'Жизнь замечательных людей. Де Голль')
Расставались они ненадолго. Менее чем через сутки после окончания визита Н.С. Хрущёва во Францию, 26 марта на острове Крит, в одном из вновь построенных отелей Ираклиона собрались для обсуждения нового экономического проекта главы средиземноморских и причерноморских государств. Встреча специально не афишировалась и проводилась в субботу и воскресенье, когда деловая жизнь замирает. Для всего мира лидеры стран проводили выходные в своих резиденциях.
От Италии и Испании присутствовали главы коммунистических партий — Пальмиро Тольятти, его заместитель Луиджи Лонго, Джорджо Наполитано — от ИКП, председатель компартии Испании Долорес Ибаррури и генеральный секретарь Сантьяго Каррильо, а также известный всей Испании 'генерал трёх армий' — Энрике Листер Форхан.
#Обновление 05.09.2016
Хотя Хрущёв традиционно не слишком доверял европейским социалистам, Тито убедил его пригласить на конференцию лидера Итальянской социалистической партии Пьетро Ненни.
— Итальянские социалисты — совсем не то, что, например, французские, — пояснил югославский лидер. — Они исторически куда более 'левые'. Того же Миттерана, лидера французских социалистов, приглашать явно не стоит, а вот Ненни позвать желательно.
Никита Сергеевич прислушался к его мнению.
Грецию представлял сам король Павел, но присутствовали и руководители компартии Греции — председатель партии Апостолос Грозос и Первый секретарь Костас Колияннис, сменившие в 1958-году героически погибшего при взятии Стамбула Никоса Захариадиса, возглавившего одну из нескольких коммунистических штурмовых бригад, действовавших вместе с частями регулярной греческой армии и интербригадами из социалистических стран.
(АИ. В реальной истории Никос Захариадис был смещён с поста Генерального секретаря КПГ в 1956 г 'по следам' ХХ съезда КПСС)
Однако рядом с греческим королём сидел и дородный господин с мясистым носом и постоянно полуприкрытыми веками — крупнейший судовладелец Греции Аристотель Онассис, специально приглашённый по рекомендации советского посла в Афинах Михаила Григорьевича Сергеева. От партии трудового народа Кипра (АКЭЛ) — прибыл её лидер Эзекиас Папаиоанну, ставший после выборов премьер-министром.
От средиземноморских стран ВЭС присутствовали Али Сабри, Сулейман Набулси и Шукри аль-Куатли — от ОАР, (Египет, Иордания, Сирия). Маршал Тито представлял Югославию, Лири Белишова — Албанию.
Присутствовали румынский лидер Георге Георгиу-Деж, Болгарию представлял Тодор Живков. Помимо де Голля, от Франции на встрече были лидеры французской компартии — Морис Торез и Жак Дюкло. Оказавшись в таком откровенно 'красном' окружении, де Голль пошутил:
— Мой бог! Господин Хрущёв, куда вы меня привели? На заседание Исполкома Коминтерна?
— Привыкайте, господин президент, — ответил Никита Сергеевич. — В нашей компании Франция сможет получить куда больший политический вес, чем в ЕЭС и НАТО.
В начале встречи с коротким приветственным словом выступил король Греции Павел. Уложившись в несколько минут, далее он, в соответствии с согласованной повесткой дня, пригласил к трибуне югославского лидера. Иосип Броз Тито, в своём традиционном белом костюме, смотрелся как никогда респектабельно. Он вышел к микрофону:
— Товарищи и господа! Я рад приветствовать вас на этом прекрасном греческом острове. Всех нас с давних времён, ещё до образования Римской империи, объединяет наш общий дом — Средиземное море. Недавние события присоединили к нему и бассейн Чёрного моря, с прилегающими к нему странами. В нашем средиземноморском регионе сложилась уникальная политическая ситуация, и грех было бы не воспользоваться ею для укрепления наших экономик.
Он нажал кнопку на пульте трибуны, свет погас, занавеси раздвинулись, включился проектор, и перед собравшимися появилась огромная карта. В центре её находилось Средиземное море, вокруг были изображены прилегающие к нему страны, их промышленные центры были помечены условными обозначениями, в легенде внизу была их расшифровка, показывающая наглядно, какие товары где производят.
— Ещё две тысячи лет назад всеми землями по берегам Средиземного моря владела Римская империя, — продолжал Тито. — Его воды объединяли экономику провинций империи в единое целое. Море не разъединяло, а соединяло наши народы. Рим не только объединил весь регион под своей властью, но предпринял первую в истории попытку поднять экономику всех его стран на единый, общеимперский уровень. В условиях античного мира это была безусловно прогрессивная политика. К сожалению, использование неэффективного , хотя и дешёвого, труда рабов и общий уровень политического сознания не позволил тогда развить этот успех. Тем не менее, экономические успехи Рима были впечатляющими.
Маршал сделал короткую паузу, взглянув на Пальмиро Тольятти. Лидер итальянских коммунистов кивнул и добавил:
— Тогда мы называли Средиземное море на латыни: 'Mare Nostrum' — 'Наше море'.
— Именно! — подтвердил Тито. — И пусть Римская империя пала, но осталось главное — объединяющее всех нас Средиземное море, наше море, единое, принадлежащее всем нам, удобнейшее торгово-транспортное пространство. Теперь, после впечатляющей победы Греции (АИ, см. гл. 03-11), к нему присоединилось и Чёрное море, а с ним — Советский Союз, Болгария и Румыния.
