— Начни с детства, — мягко посоветовала она. — Родители, братья, сестры.
Он не понимал, с чего это её вдруг заинтересовала его жизнь, его родственники? Зачем это ей? На шантаж не похоже — вряд ли что-то успела узнать. Или просто помочь может? Только зачем ей такой неудачник? Вот только интересуется же, сама пристаёт, значит, он ей нравится?
— Зачем тебе это нужно? — не удержавшись, спросил прямо.
— Просто хочу тебя лучше узнать, — подмигнула она. — А не зная прошлого, сложно понять человека. Моим другом стать трудно. Но ты же хочешь?
— Другом? — скривился он. — Не хочу.
Она даже поаплодировала, издевательски улыбаясь:
— Тогда тем более постараться придётся.
Он медленно кивнул, это имело смысл.
— Котик, я жду! — сейчас она начала злиться. Или нет, пока ещё нет.
— У меня никого нет, — глухо произнёс он. При воспоминании о письме матери сразу хотелось убивать. Или что-то разрушать. Но Рита же не знает. — Про мать не буду. А отец умер, когда мне было два года. Я его не помню.
— Так не пойдёт, — покачала головой Скитер и прищурилась. — Либо ты слушаешься, либо нет. Всё просто, львёночек!
* * *
Артур вздохнул и отвёл взгляд от её ножки. Никому до сих пор его жизнь интересна не была. Даже Дамблдор больше советы давал и хитросплетённые разговоры вёл, указывал, что делать и не делать, но интереса не только к прошлому, но даже к настоящему не проявлял. Сам, наверное, знал, пусть и не всё. Откуда-то ведь узнал про свадьбу матери. А что сына бросила и о свадьбе в последний миг сообщила — нет. Думал, что Артур давно уже знает, а что не пригласили — сам не захотел. И он разубеждать директора не стал. Не хватало ещё одной лекции, вариации которой уже семь лет слушает от старика, что мать нужно любить и уважать. Много он понимает!
— Нас было трое в семье, — начал он, следя за её лицом. Она лишь серьёзно кивнула. — Я старший, Альфред младше на три года, Демиус — на четыре. Братьев забрали их отцы, они были бастардами. Оба родились уже после смерти моего отца. Забрали их только после стихийных выбросов, а до этого они жили с нами. Но я их уже плохо помню. Сейчас, кажется, оба учатся в Дурмстранге.
— И вы остались с матерью вдвоём?
Он запыхтел — казалось бы, всё уже сказал, что ещё надо? Но ответил:
— Да.
— И замуж она больше не вышла? Милый, мне не хочется причинять тебе боль, — она демонстративно покачала своей палочкой, показывая ровные зубки в улыбке, — и есть вещи похуже Круцио, ты знаешь? Но ты можешь просто ответить.
— Мать по какому-то контракту не могла выйти замуж повторно, пока я не достигну совершеннолетия, — поспешно ответил он. — Глупость страшная. Наверное, поэтому она так меня ненавидела.
— Надо думать, — спокойно кивнула Рита. — Ничего себе условьице. Но ненавидеть собственного ребёнка... Значит, так. Прекрати мандражировать, я поняла, что мать у тебя редкой доброты женщина, так что расслабься и рассказывай дальше. Как вы с ней жили и где?
— Нормально жили. За бастардов ей заплатили. Мы не голодали. И отец что-то оставил. Ну и... были мужчины. Некоторые ничего.
— Много?
— Не считал, — буркнул Артур.
— А Блэки?
— Помогали, да. Иногда я гостил у одного дядьки. Но это бывало редко.
Постепенно он и в самом деле расслабился, рассказал о некоторых случаях из жизни, обходя отношения с матерью. Рита не настаивала. Слушала внимательно, кивала.
— Почему "предатели крови"? — спросила она в какой-то момент.
— Я сам не знаю, — совсем уже разоткровенничался он. — Так называли ещё отца. Печать эта поганая появилась, вроде, при его жизни. Он ведь тоже пацаном остался один. Дед-то богат был, дом огромный, или даже поместье, а отцу только Нора и осталась... Мне как-то рассказала мать, — он резко замолчал, глядя в сторону. И с трудом продолжил, найдя безопасную тему: — Отцу очень директор Дамблдор тогда помог. Чем — я не знаю. Кажется, как раз хотел печать эту снять. Не вышло. Директор говорит, в этом нет ничего плохого. Но мне кажется, это не так. Никому не говори, он запретил мне, но... он наш родич, и не очень дальний.
— Нора? В прямом смысле?
— Да нет же, дом наш так называется. Вроде бы отец его считал таким уютным, вот и назвал. Только нифига он не уютный!
— Ни домовиков, никого больше? Только вы вдвоём жили в этой Норе?
— Ну почему же? — невесело усмехнулся Артур. — Есть ещё Упырь. Семейная реликвия. На чердаке живёт. Стучит там.
— Упырь? Ты в курсе вообще, что такое упырь? Видел его?
— Куда там! Лазал пацаном, конечно, хоть мать и запрещала, но ничего под лохмотьями разглядеть не успел.
— Почему не успел?
— Мать засекла, выдрала розгами. Но мне показалось, что упырь раньше её крика исчез. Ну знаешь, как домовики. Только тем же вечером опять уже стучал. А потом не до него как-то было.
— Чудненько, — мисс Скитер выпрямилась, потянувшись всем телом, да так, что Артур невольно оценил и округлость груди, и тонкую талию.
Он насторожился, выпрямляясь. С разговорами покончено?
— Решено. Едем на каникулы в твою Нору! Мой отец всё равно далеко на разработках своих. А в школе оставаться тошно.
— Ты правда хочешь поехать? — поразился он. И, решившись — была не была! — соскользнул на пол, становясь на колени и оказываясь к ней почти вплотную. Схватить и поцеловать ему удалось, даже понравилось, и Скитер как будто не удивилась, вот только когда он сжал немаленькую грудь — распахнутая мантия не мешала, а блузка и кружевное бельё под ней были смешной преградой — то почувствовал, как её пальцы сдавили самое дорогое, словно клещами. От боли на глазах выступили слёзы.
— Садись обратно, котик, — прошептала ему Скитер на ухо, — и рассказывай про маму.
— Расскажу, — прохрипел он, не двигаясь с места. Крупные капли пота выступили на лбу, но ему удалось улыбнуться через силу, — если ещё раз поцелуешь.
Не разжимая кулаки, он обнял её и рывком притянул к себе. Боялся одного, что просто потеряет сознание, но отступить сейчас просто не мог. Боль отдавалась в каждой клеточке тела, а он не отрывал помутневшего взгляда от её светло-карих с жёлтыми прожилками глаз.
— Мой лев! — спустя целую вечность восхитилась Скитер, сверкнув этими самыми глазами. И отпустила, взамен больно схватив его за волосы и притягивая к себе. Никогда Артура ещё так не целовали. Страстно, горячо, жёстко и чувственно. Забылось всё, даже недавняя боль. А когда её рука нырнула в его брюки, всё закончилось очень быстро. Она улыбнулась ему, похлопала по щеке и взмахом палочки спокойно починила разорванную блузку.
— В душ? — спросила нормальным тоном.
— Потом, — мотнул он головой. — Если тебе не противно.
— Мне приятно. Так расскажешь?
— Да, — он сел и притянул её к себе на колени, усаживая боком.
— Не слишком наглеешь? — подняла она бровь.
— Стараюсь быть нежным, — пробормотал он в её волосы. — Если ты меня обнимешь, мне легче будет рассказать.
— Шантаж, — хихикнула она и обняла его за талию, прижимаясь щекой к груди. — Слушаю тебя, мой... Кто же ты у меня, Артур?
— Медведь? — пожал он плечами. — У меня патронус такой.
— Отлично! Будешь Медведиком. Рассказывай!
Рассказывал он не спеша, подбирая слова, стараясь не слишком часто поминать Мордреда и прочих дракклов — и про то, каким образом мать его бросила, и что замуж вышла за Треверса, чтобы печать снять, и как обращалась с ним на каникулах. Поведал нейтральным тоном даже про то, что не рассказывал никому вообще — как один из мужчин матери изнасиловал его в десять лет. Матери дома не было, и кричать было бесполезно, тот гад был сильнее во много раз. Он потом много раз думал, почему стихийный выброс не случился до всего, но разве можно ими управлять. Зато он случился сразу после. Комнату просто разнесло в щепки, не осталось ни одной целой стены. И гада тоже — перемололо в фарш, только палочка волшебная и уцелела, именно она сейчас в кармане его мантии. Хорошая палочка. Мать разбираться не стала, Артуру казалось, что она сама всё поняла. Только пока угол дома восстанавливали, он три дня просидел запертый в подвале, без еды и воды. Ослабленный из-за сильного выброса и несчастный. По ночам у выхода, в ложбинке под дверью скапливалась вода, так что питье какое-то всё же было. Он рассказал и о других наказаниях, но разнообразием они не отличались.
Кто бы знал, как легко рассказывать, когда кто-то тебя обнимает и гладит по спине. И закончил Артур со вздохом, посетовав, что есть им в Норе будет нечего.
— Я не думаю, что тебе там понравится. Наверное, и деньги она забрала все, да не так много и было.
— Не твоя печаль, Медведик — легко чмокнула она его в нос. — Разберёмся. Главное — не проболтайся никому. Впрочем, что я тебя мучаю? Давай Непреложный Обет, и не будешь бояться сболтнуть.
Он усмехнулся и кивнул. Обет так Обет. Хотя он бы и так не проболтался.
А Скитер его огорошила:
— И не волнуйся, я не одна к тебе приеду, а с домовушкой и тёткой по матери. Всё будет более чем прилично. Ну, постольку поскольку...
— Мне нравится, — решил он. — А что тётка? Строгая?
— Ну так, — она неопределённо махнула рукой, — сковородой может приголубить, если разозлить. А вообще спокойная, как фестрал.
— Готовит хорошо? — уточнил он.
— Угадал, — хихикнула Рита, — вечная борьба у них с домовушкой. Увидишь — будет весело.
— Мне уже весело!
— Медведик, ты только не пугайся, но у меня ещё сюрприз для тебя будет. Хороший, тебе понравится.
— А теперь мне страшно, — вздохнул он.
Она засмеялась и притянула его для поцелуя. На этот раз вышло нежно, но очень недолго.
— Давай с Обетом закончим, — напомнил он сам. — Иначе, боюсь, тебе не понравится, что об этих планах узнает директор. А он обязательно спросит, почему я не остаюсь в школе.
— Тогда отпусти меня и достань свою палочку.
Обет он принёс по всем правилам. Одеваясь, спросил про Дамблдора.
— А директора, Медведик, не бойся. Скажешь, что тебе дом нужно восстанавливать, посмотреть, что и как. Ты же глава рода, в конце концов. Намекни, что, может, продашь нафиг, а потом расскажешь мне, как он на это отреагирует.
— Расскажу, — кивнул он. — А мне как тебя называть?
— Думай, Медведик! Варианты присылай совой, когда правильно придумаешь — дам знать. И ещё, — мы, конечно, хорошо народ повеселили, но до каникул лучше не встречаться. Потерпишь?
— Совсем?
— Совсем. Общаемся через сову! У тебя есть хоть?
— Есть, — ухмыльнулся он. — Только писать было некому. Может, уже летать разучилась.
Дойдя до первого этажа, она с ним распрощалась до каникул. Артур долго смотрел ей вслед, пока Скитер не скрылась за поворотом, потом вздохнул и отправился в башню. Сначала в душ, а потом спать. Со сном у него никогда проблем не было, но в эту ночь он долго думал, с удивлением понимая, что это первое Рождество за семь лет, которое он будет ждать с нетерпением. Каникулы в компании Риты не обещали быть лёгкими, но что-то ему говорило, что скучно не будет.
Правда, сюрприз обещала. И его беспокоило нехорошее предчувствие, но что толку дрейфить раньше времени? Может, ему ещё понравится.
Обет Обетом, а думать о ней никто не запрещал. И он заранее представлял, как всё сложится. Где поселит Риту и её тётку, и вообще, порядок в доме наведёт. Покажет свои наработки — он почти закончил зачаровывать магловскую лодку, доставшуюся по случаю от соседа, полоумного парня Лавгуда. Мать о ней не знала, и спрятана она была надёжно. Были и другие интересные вещи в тайной мастерской. Не удивит, но хоть позабавит.
А Молли... Ну что эта Молли? Нужна ли вообще? Теперь-то? А ведь он может рассказать обо всём этом Рите — странная, конечно, и стерва ещё та, но явно соображает лучше, чем он. Подскажет ему, как выйти из этого дерьма с наименьшими потерями.
Письмо получилось длинным, писал при зажжённом Люмосе до пяти утра. За два часа выспался плохо, но ощущал себя бодрым, и первым делом отправился в совятню. Только одно забыл — ласковое прозвище придумать. Вспомнил только после обеда, на котором показалось, что правильно разгадал её насмешливый взгляд и вопросительно поднятую бровь.
Записку с извинениями писал на трансфигурации, благо декан прицепилась к Молли и в его сторону даже не смотрела. А рыжей задаваке так и надо. Не ценит дружбы и настоящих парней. Испортил несколько кусков пергамента, — то слишком длинно, то слишком пафосно. Замучился, пока понравилось то, что написал. Последняя записка вышла короткой — та, восьмая, которую не стал уничтожать: "Мантикорочка? М-м?". Самому понравилось — коротко и по делу.
* * *
Санька убрала книги и конспекты в сумку и дождалась, пока все выйдут из кабинета. Встречи с отцом она откровенно побаивалась, потому и медлила. А если скажет, что уже всё решено, и она помолвлена с тем же Ноттом? Впрочем, тянуть толку всё равно не было.
Едва вышла из кабинета, как перед ней материализовался домовик.
— Оскар? — удивилась она, даже не задумавшись, откуда знает имя серьёзного эльфа в короткой тунике синего цвета.
— Оскара прислал хозяин, — поклонился он. — Директор Дамблдор дал доступ Оскару в Хогвартс на три дня. Если хозяйке Александре что-то понадобится, она может просто позвать.
Санька постаралась не рассмеяться от пафосной речи эльфа и поспешно поблагодарила:
— Спасибо, Оскар! Я очень этому рада. А где папа?
— Хозяин сейчас в кабинете профессора Робертса. Оскар может перенести хозяйку Александру.
— Не надо, Оскар, я сама прогуляюсь, правда. Спасибо тебе.
— Оскар больше не нужен?
— Не нужен, — кивнула она.
Домовик исчез, а она поспешила в кабинет ЗОТИ. О чём профессор Робертс разговаривает с отцом, оставалось только гадать.
А вот память прежней Молли снова прорвалась. Оскара вот знает, оказывается. И даже знает, что это личный домовик отца. Что-то вроде секретаря. Эх, если бы сразу вся память вернулась — и учиться было бы легче. И людей узнавать.
До кабинета Робертса оставалось совсем немного, когда прямо перед ней открылась дверь, из которой вышел Магнус Нотт. Прятаться было уже бесполезно, увидел он её сразу. И жалеть, что отказалась от услуг Оскара — тоже поздно.
— Мисс Прюэтт, — коротко поклонился он. — Можно вас на два слова?
— Здравствуйте, мистер Нотт. Меня отец ждёт... Если только не долго.
Дверь в комнату он так и не закрыл, а теперь распахнул ещё шире:
— Прошу!
Она с любопытством огляделась. В этой комнате она точно ещё не была. Круглая гостиная выглядела уютно. Возле камина маленький столик и два удобных кресла. В одном из них сидела женщина из Попечительского совета. Приятная такая дама лет сорока. Её имени Санька не знала. У правой стены стоял длинный диван, три стула и стол, у левой — ещё три кресла, но более глубокие и большие, чем у камина. Прямо напротив входа имелась лестница, ведущая к двери наверху.
— Здравствуйте, милая, — произнесла женщина, приветливо улыбнувшись. — Не удивляйтесь, домовик вашего отца нас предупредил, что вы пройдёте мимо. И мы решили сами вас обрадовать.
