— Твою мать, — сквозь зубы прошипела Луиза.
За переулком они попали во двор жилого дома. Пара припаркованных машин, пара клумб. В подъезде три наркомана курили крэк. Осоловевшие лица, беспощные тела. Сесар схватил одного за грудки и, вывернув ему карманы, отобрал пакетики с порошком.
— Они разводят кокаин содой и физраствором, спизженным в ближайшей аптеке, — со знанием дела пояснил Сесар.
Перекинул один из пакетиков Луизе. Она спрятала его в поясную сумку. Коснулась пробирки, с облегчением вздохнула. Стекло было необычно теплым наощупь.
Новый двор, вокруг дома такие высокие, что казалось, наклонялись, как Вавилонская башня.
Треск выстрелов вдали заставил Луизу, Сесара и Сабрину замереть.
— Проспект Боливара? — предположил Сесар.
Луиза пожала плечами. Теперь выстрелы раздавались не только на севере, но на западе и востоке. Над двором прошмыгнул самолет. Вдали хлопнул то ли минометный снаряд, то ли бомба.
— Лучше пересидеть грозу, — изрек Сесар.
— У меня квартира здесь неподалеку, — пропищала Сабрина.
— Где?
— На Гальегоса.
Луиза слышала, что это туристических район, в котором обожают снимать жилье иностранцы, но никогда там не была.
По пути они наткнулись на малолеток грабящих магазин электротоваров. У всех болтались банданы на шеях. Такие носили в трущобах, чтобы защититься от вони прорванных канализаций и свалок. Луиза ездила туда перед захватам АЭС, чтобы передать Генри под защиту Лонарди. Всего два часа в трущобах, но местные успели обозвать ее шлюхой Лонарди. Может, не стоило оставлять там Генри? Чушь, он даже пистолет держать не умел, на АЭС от него были бы одни проблемы.
Квартал иностранцев в темноте пестрел разноцветными домами. В подъезде на стенах такая же яркая краска как на фасадах.
Сабрина не сразу нашла ключи в сумке. Кожаный мешок от Луи Витон. Луиза невольно усмехнулась, времена, когда она хотела иметь такую же, давно миновали.
На стенах в квартире висели фотографии.
— Не включай свет, — приказал Сесар.
На фото Сабрина держалась за локоть Миа. За их спинами горели деревья, бронемашины, под ногами лежал грязный песок. Миа Луиза помнила по лагерю, навязчивая стерва, которая везде совала свой нос и висла на шее то у Годо, то у Лонарди. Судя по фото, она любила таскаться по горячим точкам.
— Хочешь выпить? — не обращая внимание на Сесара, устроившегося в углу между окнами, Сабрина обратилась к Луизе.
— Да.
— Вермут, виски или ром?
— Все равно.
Прежде чем сесть на диван, она снова проверила поясную сумку. Молча они с Сабриной выпили по стакану. Чтобы почувствовать вкус спиртного Луизе пришлось подержать жидкость во рту — кокаин отбивал аппетит и заглушал вкусовые рецепторы.
Сесар забил косяк, одной рукой курил, второй гонял змею на телефоне. Луизе хватило одной затяжки, чтобы понять насколько она устала. Облокотившись на спинку дивана, она мечтала закрыть глаза и сползти в сон. Но как назло Сабрина от травы начала смеяться. Тонкий, неприятный, всхлипывающий смех.
— Я хочу тебе кое-что рассказать. Я должна тебе рассказать. Предупредить. Ты знаешь, чем занималась Миа?
Луиза покачала головой, ей было наплевать.
— Она расследовала торговлю кокаином и людьми. Узнала, что фонд Франца Варгаса отмывает деньги и слила эту информацию прессе. Но этого ей было мало, — Сабрина уронила пепел на пол и не обратила на это внимания. — Для нее все было игрой, если она что-то вбивала себе в голову, она вела себя как ребенок. Никого не замечала и не слушала кроме себя. Считала себя самой умной. Ей было мало фонда, она хотела отследить все звенья цепи. Все этапы. Она не просто слила информацию про фонд, но забралась в постель к Лонарди, который руководил фондом. А когда он пустился в бега, уговорила его взять её с собой под предлогом, что мечтает взять интервью у Нандо.
— Чтож, теперь она мертва, — Луиза отсалютовала Сабрине стаканом. Одним жестом почтила память Миа, Годо и других погибших партизан.
— Это Лонарди убил её, — Сабрина поджала нижнюю губу, расслабила и снова поджала. — Она хотела его использовать, он сделал так, чтобы она не вернулась из джунглей. Оставил её в лагере.
— Чушь, — покачала головой Луиза. Тяжесть усталости расползлась по телу. — Миа осталась не из-за Лонарди, а потому что ей понравился член Годо.
— Годо? Миа спала с мужчинами только, чтобы вытянуть из них информацию, — взяв Луизу за руку, Сабрина снова дергала нижней губой.
Ни дать ни взять, обиженная брошенная женщина.
— Почему ты не уехала, после смерти Миа?
— Не знаю, — Сабрина крепче сжала пальцы Луизы. — Я чувствовала себя везде чужой. Нигде не чувствовала себя в безопасности.
Луиза понимающе улыбнулась и закрыла глаза. Вынимать руку из потных пальцев Сабрины было лень. Засыпая, Луиза вспомнила слова Лонарди про нежность. Единственное утешение и самый большой подарок? Забавно...
Она проснулась, когда Сесар коснулся её плеча. За окнами серели предрассветные сумерки. Сабрина похрапывала рядом, положив голову Луизе на плечо и приоткрыв рот.
— Лонарди ждет внизу, — прошептал Сесар.
Сабрина заерзала. Как можно аккуратнее Луиза перекатила её на диван.
— Мне надо идти.
— Позвонишь? — сонно протянула Сабрина.
Луиза кивнула. Стоило отойти к двери, и хрупкая стареющая Сабрина на своем огромном диване превратилась в затерявшуюся в море одинокую жертву кораблекрушения.
Следом за Сесаром Луиза скатилась по лестнице. На выходе налетела на сумку с оружием, которую он тащил. Голова гудела и кружилась.
На улице Сесар вместе с сумкой втиснулся на заднее сидение черной машины. Луиза взялась за ручку двери и замерла. В доме напротив женщина в халате распахнула окно на втором этаже. На крыше голуби чистили перья. В небе клубились размытые ветрами и минутами следы самолетов.
Альбер перегнулся через пассажирское сиденье и сам открыл перед Луизой дверь. Жесткий ежик седых волос. Круги под глазами.
— Что слышно о Фло? — спросила Луиза.
— Никто его не видел, — голос тихий и успокаивающий. Утешающий?
Покинув район иностранцев, они влипли в контрольный пункт. Ноль шансов, что Лонарди не знал о заставе, Луиза вжалась в спинку сиденья и вцепилась в поясную сумку.
— Все хорошо, расслабься, — Лонарди послал ей успокаивающий взгляд.
Впереди стояли три машины. Поравнявшись с шлагбаумом, водители показывали документы. Семеро военных и двадцать добровольцев из народной милиции важно разгуливали вокруг. Сесар подался вперед, положил руки на подлокотники, зацепив волосы Луизы. Но ей было плевать. У нее и у Сесара не было и быть не могло документов. После ситуации с АЭС, военные, наверняка, объявили их в розыск.
— Добрый день, сержант, — Лонарди передал права человеку в форме. Со своего места Луиза видела только его пузо, рацию на поясе и царапины на бляхе ремня.
— А пассажиры? — пробасил сержант в нос.
— Мои родственники, — улыбнулся Лонарди.
— Фух, — выдохнул Сесар, когда контроль остался позади.
— Ты знал о проверке? — Луиза оглядела улицу.
За поворотом на Ганди нарисовался еще один пост. Военные возобновили дорожное движение, но через каждые сто метров поставили свои заставы?
— Не о чем волноваться.
— Почему? Что происходит?
Из булочной вышел мужчина в панаме.
— Военные не планируют репрессий и облав. Они пытаются стабилизировать обстановку.
— Ага, после того как вчера взорвали Нандо, — хмыкнул Сесар.
Лонарди кивнул.
— Чтобы разрядить напряжение, к вечеру они объявят амнистию политзаключенных.
Кто это сказал, хотела спросить Луиза, но прикусила язык. Она уже выучила, Альбер не делится своими источниками информации и планами. Ей ничего не остается, как довериться ему. Как сделал это Сесар, развалившийся на заднем сиденье машины. Как доверяла она раньше. Когда Альбер был рядом. В лагере Нандо, по пути в город. Только, пожалуйста, пусть он не везет её в трущобы. Иначе еще к вечеру Луиза начнет остреливать местную шваль. Местных Арни и Тито.
Только не трущобы, повторяла Луиза про себя, глядя на сменяющие друг друга улицы за окном. Каждая проверка документов заставляла её задерживать дыхание и выматывала. Солнце медленно ползло вверх, застряло между вторыми и третьими этажами и отсреливалось косыми лучами между домов. В темных очках одного из добровольцев народной милиции Луиза рассмотрела свое бледное отражение. После семи проверок трущобы уже не казались жутким решением.
Лонарди остановился на улице садов и двухэтажных старых вилл. Почти предместье, никаких тротуаров, заборы, ворота, кованные решетки, бесполезные в случае обстрела. Решетка, которую толкнул Лонарди — железные спицы с палец толщиной заканчивались тремя лепестками на высоте двух метров — скрипела и цеплялась за потрескавшийся асфальт. Хозяевам следовало выровнять подъездную дорожку перед домом. Не помешало бы срубить мертвые деревья вдоль нее и отчистить сад от сорняков.
— Чей это дом? — Луиза вышла из машины.
— Мой, — Альбер пересек веранду и распахнул дверь, впуская внутрь свет и пыль.
Мебель накрывали чехлы, в их складках скопилась пыль. Низкий потолок намекал на древность постройки. Тяжелые шторы напоминали о моде пятидесятилетней давности.
— Твой дом? — глупо повторила Луиза. Похоже, после путешествия по оцепленному солдатами городу на неё навалилось отупение.
— Я здесь родился и вырос, но не приходил сюда после смерти отца шесть лет назад, — Альбер поцеловал Луизу в висок.
Сесар прошел вдоль стены и скрылся в коридоре, включил и выключил воду в кухне или ванной, звякнул посудой, что-то передвинул.
— Нельзя было оставлять на АЭС Фло, — Луиза закусила губу, эта мысль мучила её со вчерашнего вечера. — Надо было оставить Сесара. Зря я тебя послушалась.
— Не зря, — Альбер обнял её за талию.
— Сесар бы не сбежал... Не сдал бы им электростанцию. Ему можно доверять.
— Именно поэтому, я хотел, чтобы он был с тобой.
— Но мы лишились АЭС! Военные убили Нандо, а нам больше нечем их поставить на место. Если бы Сесар остался на АЭС, мы могли бы торговаться, у нас было бы преимущество, мы могли бы диктовать условия. Держали бы ситуацию под контролем, — Луиза вскинула руки, будто надеялась вытянуть из воздуха правильное решение. Но в итоге она всего лишь уперлась ладонями в грудь Альбера.
Он улыбнулся, накрыл её руки своими и сжал пальцы.
— Луиза, это был только первый раунд. Как в начале любой игры мы разменяли пешки. Ты волнуешься, что мы потеряли АЭС, но если рассмотреть события в перспективе, Сесара нельзя было запирать там, у него было гораздо более важное задание. Охранять тебя.
— Первый раунд? Но Нандо мертв, а мы...
Альбер наклонился ближе. Луиза почувствовала его горячее дыхание, сначала на лице, потом он мазнул губами по её изувеченному уху. Луиза потерлась щекой о его щетину. Странным образом это прикосновение её всегда успокаивало. Или её успокаивала его близость? Его прикосновения, всегда нежные и неспешные? Он невесомо коснулся её уха, шеи, погладил кончиком пальцев поясницу. Эта медлительность всегда завораживала Луизу. Возбуждала, утешала, поглощала мысли, внимание и требовала концентрации так настойчиво, что через пару вдохов Луизе казалось, что кроме этого мига внимания, возбуждения и внутреннего напряжения ей больше ничего в жизни не нужно. Ничего другого не хочется и никогда не хотелось кроме как прислушиваться к его дыханию, искать неровности его кожи, запомнить навсегда, впитать в себя запах его пота. Смотреть на него снизу вверх? Или этого мало? Обняв Альбера за шею, Луиза обхватила ногами его бедра и победно улыбнулась — разница в росте сгладилась, их лица оказались на одном уровне. Ему не нужно наклоняться, ей — смотреть на него снизу верх. Даже свет теперь падал иначе. Его глаза вблизи казались больше. Каждая черточка его лица стала ускользающе, неуловимо подвижной. Луиза провела рукой по белым волосам Альбера и с удовлетворением отметила, как медленно удлиняются морщинки вокруг его глаз. Улыбка еще не проступила на его губах, а Луиза уже могла лизнуть ее, попробовать на вкус и забрать себе. А вместе с ней забрать что-то еще. Луиза теснее сжала ногами талию Альбера. Опустив руки на её задницу, он погладил разведенные в сторону бедра. Забрать себе, Луиза представила его внутри себя, пальцы, член. Закрыла глаза и положила голову ему на плечо, позволяя целовать себя. Целовать, гладить и перебирать пальцами по внутренней стороне её бедер.
Пусть Альбер сделает все сам. Занесёт ее в комнату, уложит на спину, на живот, прислонит к стене, посадит на колени или подомнет под себя. Луиза не собиралась отвелекаться, думать и не хотела ничего замечать. Ей достаточно догадок и предчувствий. Не открывая глаз, она улыбалась, когда Альбер сделал шаг. Кажется, он развернулся. Кажется, тени вокруг стали гуще. Кажется, по спине скользнул холод. Кажется, они поднимались по лестнице. Кажется, спускались. Наконец Луизу крутануло в воздухе. Под спиной оказался матрас. Она тесней сжала руки вокруг шеи Альбера. Потираясь щекой о его щеку, чувствала как он снимает с неё джинсы. Раскинув ноги, как лягушка, приняла его в себя. Если втянуть живот, ноги сведет судорогой. Если задержать дыхание, можно почувствовать, как его пальцы вминаются в кожу. Если раскрыть ладони, они пропитаются его потом. Если открыть глаза и посмотреть ему в лицо, можно понять все и тут же забыть, что понимаешь.
* * *
Она проснулась в комнате с темными обоями. За окном день исходил последними красками. Альбер спал рядом, прижавшись лбом к плечу Луизы. Надо же, они лежали на чистой простыни. Скомканной и наскоро брошенной на матрас. Эти маневры Луиза упустила, в своем желании закрыть глаза и довериться. Она провела рукой по простыни, еще одна перекрученная жгутом накрывала ее бедра и путалась между ног Альбера. Несколько мгновений Луиза рассматривала его задницу и спину. Белые в полумраке комнаты шрамы. На плече и бедре от пулевых ранений, выше поясницы через правый бок тянулся широкий шрам от мачете. Такой же был на груди. Когда Луиза спросила о нём , Альбер сказал, что это память о первом визите в партизанский лагерь. Лет десять назад он был достаточно глуп, чтобы пытаться что-то кому-то доказать боем один на один на мачете. Что случилось с тем, с кем ты дрался, спросила она тогда. Я отрезал ему голову, ответил Альбер.
Он спал с открытым ртом, будто у него был заложен нос, пальцы подрагивали. Стараясь его не разбудить, Луиза села. То, что она сначала приняла за окно оказалось дверью на балкон. Пыли в комнате было меньше, чем в холле. Половицы не скрипели, а значит дом был не таким старым и обветшалым, каким показался Луизе сначала. За приоткрытой дверью массивного шкафа белели постельное белье и полотенца. От них шел густой запах сухих цветов. Один букетик рассыпался на полу, видимо, выпал, когда Альбер доставал простыни. При ближайшем рассмотрении балкон оказался вовсе не балконом, а выходом во внутрений двор. Вниз вела винтовая железная лестница. Натянув майку, джинсы и кроссовки, Луиза спустилась в каменный колодец пять на пять метров. Из земли к коленям тянулась сухая трава, каменная ванна давно сдохшего фонтана покрылась мхом. Доски на единственной скамейке прогнили. Воздух здесь был влажный и будто слоился: спускаясь по лестнице Луиза вдохнула сначала сухую траву, потом ощутила запах плесени и покрытых мхом камней. Сев на нижнюю ступеньку лестницы она открыла свою поясную сумку. Пробирки с кожей Амалии были на месте. Под ними Луиза нашла пакетик конопли, забила косяк и закурила. Ей хотелось, чтобы сонное и беззаботное состояния продлилось как можно дольше. Ни о чем не думать, не волноваться и наблюдать за муравьем ползущим по кроссовку. А можно, еще закрыть глаза и вспомнить прикосновения Альбера.
