— Не оставляй меня сейчас во Тьме, Ари.
Он усилием воли заставил погаснуть страх, ползущий изнутри, и снова потянулся было к Тьме, но остановился. Шагах в тридцати, у Ночных огней лагеря, тихо разговаривали вонжины и охотники из Снегов.
— Я отвечаю за тебя по праву гостя, — шепнул он, заключая ее в объятия.
— 33. Мира. Тень, скрывающая свет -
К утру пепел осел на влажной от тумана стене. Молочно-белые, плотные клубы поднимались от Змеиной и свивались в длинные разлохмаченные канаты. Сырость была такой, что в доме для гостей Храма, где снова позволили ночевать Мире, даже одеяла пропитались речным запахом. Вход охраняли теперь хенсбары. Хамари не появлялся с военного совета, да и Бальдр с Лаувейей не почтили Миру своим присутствием. Странно отдалилось и ощущение силы. Мира, запертая внутри мокрого чрева тумана в осажденном Храме, испытала полное одиночество.
Она заставила себя встать и умыться. Холодная вода покусала опухшее со сна тело, и Мира, закутавшись в тяжелое от влаги одеяло, скрылась в уборной. Хенсбары, застыв у дверей, даже не пошевелились, когда девушка прошла к ящикам с одеждой. Обнаженные или нет, пленники, похоже, интересовали их только как ценный предмет.
Мира теперь поняла, какую роль ей предстояло сыграть в битве. Намеки и прямые слова верховного Бальдра, Лаувейя, истязаниями заставившая девушку овладеть новой силой, даже сумасшедший на утесе — все встало на свои места. Мира обратилась в оружие, в тот ключ, что открыл для Храма Сердце Ночи, о котором говорил свиток учителя Йонгрина.
Мира со злостью ударила по ладони, не замечая боли в пальцах, еще не заживших окончательно. Конечно, наивным было само стремление вмешаться в борьбу сил, но стать орудием, слепым и беспрекословно повинующимся... Мира села на постель и уставилась в пол.
Если Свет победит, она останется рабом камня? А если победит Тьма? Мира понимала, что ничего не изменится для того, кто не готов действовать, но что ей оставалось делать теперь? Хамари, уверенный в победе. Зенгар, коварный и холодный. Ари, если он выжил и привел Безликих. И, наконец, сам Хёд Темный.
Мира вспомнила военный совет, и холод проник в ее душу. Темным пугали детей в храмовой школе. Обещая, что скоро Свет одолеет последние рубежи Тьмы и холода и старый маг будет повержен, любой жрец всегда добавлял, что отринувшие светлую дорогу уже никогда не вернутся на нее. Теперь Мира знала, что это не так. Гирен Смальтад, восставший против власти Храма, теперь нес слово этой власти молотом и силой огня. Впрочем, он мог и не отвергать Свет, воюя с Храмом...
Скрипнула дверь, вошла хрупкая девушка в храмовом ханбере. Покрытые мелкими капельками волосы, коротко остриженные по жреческому обычаю, ершились на аккуратной головке. Мира, глядя на нее, вспомнила о едва не погибшей девушке на утесе. Какова ее судьба? Мира, почти не обращая внимания на гостью, вглядывалась в тусклое, покрытое водяной пленкой окно.
— Светлая Мира, советница Лаувейя просит тебя и достойных детей Огня пройти в Каменный сад, — девушка, мягко пришепетывая, говорила с непривычным Мире акцентом. — Вы приглашены на завтрак.
— Перед бойней? — печально ответила Мира, расчесывая спутанные волосы. Слипшись от влаги и пепла, пряди неопрятно свисали до плеч. — Я приду. Поможешь мне, светлая?
— Конечно, — застенчиво ответила девушка. — Меня зовут Альми. Лаувейя-ри хочет, чтобы ты чувствовала себя хорошо перед боем.
Зато честно, признала Мира. И имя — как колокольчик. Мира улыбнулась, чтобы заглушить боль. Сбившись, волосы не желали сдаваться гребню в руках молодой жрицы.
— Каменный сад, — отрывисто произнесла Мира. Посыльная даже повинилась, отпуская гребень, но Мира отрицательно качнула головой, и та продолжила. — Никогда не видела каменных садов.
— Ой, Храм полон разных чудес, светлая. Каменный сад — любимое место советницы Лаувейи, на него стоит взглянуть хотя бы одним глазом.
Альми хихикнула. Общение с девушкой заставило Миру на мгновение забыть, что она в плену и хорошо охраняется, да и в охранниках — страшные демоны из сказок.
— А в каменном саду, — Мира зашипела от боли, глядя на клок волос на гребне. — В каменном саду есть каменные птицы?
— Только мужланы, залетевшие случайно, — Альми закончила вычесывать и с сожалением взглянула на растрепанные волосы. — Я думаю, мы сможем пройти по террасам с твоей охраной быстро, и тогда ты успеешь очиститься в источнике.
— Но ведь... — Мира беспомощно закуталась. Слов не было.
— Холодно? — снова хихикнула Альми. — Горячие источники Голубого пруда — любимое место жрецов в такое время.
Только не теперь, подумала Мира, одеваясь. Зачем же Лаувейя желает искупаться с собственным кинжалом, воплощением силы камня и просто рабыней?
Опостылевший грязный ханбер и плащ заменили свободные, подбитые мехом жреческие одеяния и теплые штаны. Высокие ботинки непривычно плотно охватывали голень, поднимаясь почти к колену. И все — чисто белого цвета, с оранжевым пламенем, вызвавшим снова у Миры неприятные ассоциации.
— Мира-ри, выглядишь великолепно, — прощебетала Альми.
— Вынужден согласиться, — громко добавил Хамари, внезапно входя. — Такой приз пожелает каждый. Или, Мира-ри, — он откровенно издевательски произнес уважительную форму ее имени, — ты предпочитаешь быть трофеем?
— Я предпочитаю быть сама собой, — тихо огрызнулась Мира, так, чтобы хенсбар не услышал, и, складывая ладони в почтительном жесте, добавила: — Да озарит тебя свет, достойный Хамари.
— И да заморозит Тьма седалища несчастным, осаждающим Храм, — согласился Хамари. — Ты готова? Я проведу тебя к Каменному саду. Лаувейя ждет.
— Отнесись к советнице с уважением, хенсбар, — вдруг взвилась Альми.
Мира с удивлением взглянула на девушку. Хамари же захохотал и отмахнулся, как ноггл от надоедливых насекомых.
— Идем.
Мира вышла следом за хенсбаром. Охранники, оглядев узкую улицу, двинулись следом. Мира заметила, что и на второй террасе, где они находились, и выше почти не было жрецов, но стены ощетинились метательными орудиями и диковинными, огромными щитами, закрывшими галереи. Внизу, на внешней стене, в тумане мерцали красные бусины факелов.
Хенсбары, конвоируя Миру, отсекали всех сбегающих вниз или поднимающихся на стены вооруженных жрецов. Раз или два Мире даже показалось, что вот-вот возникнет стычка, но один взгляд на лысую голову и крепкие плечи Хамари останавливал разгневанных защитников Храма.
Пройдя пятьсот шагов, они повернули. Спустились к подножию третьей, самой высокой террасы. Мира еще не была в этой части Храма, но узнала длинную лестницу, по которой сбегала в день нападения прыгунов — теперь охранники провели девушку под ней. Альми шла уверенно, но соблюдая дистанцию, не приближаясь к Хамари и его подчиненным.
Спуск закончился широкой тропой, ведущей к скрытому большим, в тридцать локтей охватом, каменным сводом гроту. Вокруг вздыбились причудливые изваяния, созданные текущей с широкого карниза водой. Теперь Мира поняла, почему Альми назвала пруд Голубым. Вода, мелькающая сквозь проходы между камней, отливала нежным, полупрозрачным сиянием.
У границы Каменного леса Хамари оставил Миру и, демонстративно развернувшись, направился вверх по тропе в сопровождении соплеменников. Альми и Мира прошли мимо изваянных водой скульптур в сердце грота, залитое голубым светом.
— Я вижу, тебе не мешает отдохнуть, — Лаувейя небрежно подняла руку в приветствии. Жрица удобно расположилась на небольшом каменном выступе, погрузив ноги в воду. Вокруг тонкой кисеей поднимался пар.
Чаша небольшого озера, как теперь поняла Мира, была выложена гранитными плитами, искусно пригнанными друг к другу. Глубина не угадывалась, прозрачная вода казалась кристально чистой. Струйки пара поднимались с поверхности и собирались под сводом грота, шумно падали с камней в пруд тяжелые капли. Свет не приходил извне — светились сами плиты, переливаясь в лениво перебегающих волнах.
Пораженная этим озером мира в осажденной крепости, Мира замерла.
* * *
— Кто ты, Мира Альдоттар?
Лаувейя смотрела на Миру сквозь струящийся пар. В голубом свете все казалось легким, воздушным, нереальным.
Мира вернулась к недавней мысли:
— Оружие. Пленница. Рабыня.
Альми резвилась в воде.
— Ничего верного, девочка, — Лаувейя на мгновение снова показалась Мире отзывчивой Ангрит, что нашла ее в пещерах. — Почти ничего, если быть точной. Свет знает, насколько трудно подобрать нужного человека, и ты — тот самый человек, что спасет Святые пределы.
Лаувейя повернулась, расположившись поудобнее. Мягкая волна поднялась и коснулась груди Миры, лаская.
— Даже если я не хочу этого?
— Ты не можешь знать сейчас, чего хочешь. Завтра, в битве, решится все и для тебя, и для Святых пределов, озари свет нашу дорогу. Думаешь, другие лучше тебя? Она, — Лаувейя указала на Альми, с шумом вынырнувшую из голубой глубины. — Она не лучше тебя. Но мы здесь, в облаке спокойствия, и почему?
Лаувейя выкрикнула что-то приказным тоном. Альми тут же закончила веселиться и подплыла к ним. Вокруг зашипело, поднялся гул. Даже сквозь туман Мира почувствовала вспышку яркого желтого пламени, чей жар поднялся к своду и связал нити тумана в огромный вращающийся круг.
— Мы спокойны, потому что Альми-гран — замечательное оружие, — Лаувейя наклонилась и поцеловала девушку в губы. Мира смутилась, глядя, как покраснели щеки молодой жрицы. — Возможно, она тоже пленница, кто знает. Во всяком случае, уйти отсюда ей было бы нелегко.
Альми снова принялась играть, ныряя глубоко, к самому дну.
— Здесь, в Голубом пруду, мы обучаем учениц Святых пределов магии Света. Почему вода не кипит? Под нами выход гейзера, и температура совсем не такая, как в Белом гроте или дальше, в Шипящем озере, а ведь это совсем рядом, в пещерах.
Мира давно все поняла, но промолчала.
— Алхимия Света, девочка. Камни охлаждают пруд. Думаю, ты уже все знаешь, — Лаувейя разглядывала Миру так, что девушка снова ощутила себя не в своей тарелке. — У тебя ожоги на пальцах. Ты не брезговала Алхимией в городе, Мира.
Жрица выбралась на камни и завернулась в теплый мех, лежащий рядом. Мира лихорадочно оттирала пятна огрубевшей кожи.
— У оружия есть душа, — продолжала она, обсушивая волосы. — Верховный Бальдр называет свой меч Лучом Света и напитывает его самыми эффектными техниками, чтобы заставить сиять. В битве ты увидишь, это обращает в бегство врагов, ослепляет их. Но он никогда не согласится поступить с оружием бесчестно, грубо или подло.
Альми вынырнула и вышла из воды, приблизившись к Лаувейе.
— Наверное, тебе сказали, зачем нужна сила Сердца Ночи, — закончила Лаувейя. — Битва близко. Знай, если камень попадет к тому, кто распорядится им неправильно, погибнет Остров. Когда создавали Сердце, то вложили невероятную мощь, и Тьма постоянно тянется к нему, стремится овладеть ей. Если освободить эту силу, придет Тьма, и ничто не остановит ее. Поэтому Святые пределы охраняли камень, дали ему Хранителя. Тридцать лет назад Хёд Темный уже пытался завладеть им. Хранитель тогда погиб, Мира. Его убили, чтобы завладеть камнем.
Лаувейя, сопровождаемая Альми, ушла вглубь пещеры.
Я знаю, подумала Мира. Хранителем камня был мой отец. Получается, убийца отца — тот таинственный Темный из Ледяного приюта? Тот Хёд, что выйдет против Храма и попытается повергнуть его мощь? Могу ли я тогда верить Ари? Что мне делать?
Мира нырнула в голубую, кристально чистую воду, и горячие объятия пруда стиснули ее тело.
— А ты прекрасна, Мира-ри, — громыхнул знакомый голос.
Мира вынырнула. На берегу стоял Хамари. Черные глаза хенсбара ощупывали обнаженную девушку взглядом, словно сдирая кожу. Она неожиданно заметила, что на блестящей лысой голове — ни капли пота, будто в гроте совсем не жарко.
Девушка выскочила из пруда, оскальзываясь на камнях, но потом остановилась и спокойно направилась следом за Лаувейей.
Я — оружие. Если у него и есть душа, то точно нет стыда.
Хамари довольно хмыкнул. В тишине пещеры, нарушаемой лишь падающими каплями, хенсбар производил слишком много шума.
— Собирайтесь. Бальдр-ри желает осмотреть укрепления. Я пришел забрать вас на внешнюю стену.
* * *
Выйдя из Каменного леса, Лаувейя, Мира и Альми в сопровождении охранников-хенсбар поднялись на вторую террасу по крутой тропе, вырезанной в горном склоне. Вокруг к скале прилепились небольшие домики, на уступах иногда журчали ключи, вода бежала по каменным желобам куда-то вниз. Голубого сияния пруда отсюда даже не было заметно.
Мира уже не верила, что совсем рядом есть место, скрытое от всех невзгод, слишком низко висели тучи, слишком громко выл в расщелинах ветер, слишком силен был привкус гари от факелов в горном воздухе. Темный утес, закрывший полнеба, также таил неприятные воспоминания.
Лаувейя шла молча, холодно осматривая стену третьей террасы над ними, поросшую зелеными побегами вьюна и кривыми сосенками. Альми, укутавшись в хламиду, уже не казалось веселой и беззаботной, и только Хамари все шутил. Хенсбара, похоже, совсем не затронуло накрывшее Храм напряжение.
— Нам нужно подняться на гребень стены, там будет видно, куда направился Бальдр, — прогудел Хамари. — Потеряться в этом лабиринте слишком просто, чтобы я вел вас наобум.
Альми презрительно фыркнула.
— Но ведь ты так и делаешь, достойный, — холодно отметила Лаувейя. — Как вышло, что советница не знает, где находится Верховный жрец? Почему не послали кого-то из Святых пределов, Хамари?
— Потому что я охраняю Миру-ри, Лаувейя, — Хамари тяжело дышал. Ступени этой лестницы жрецы вырезали не для его роста и комплекции. — И потом, сожри меня Тьма, это лучше, чем бегать по холодным камням, звеня оружием.
— Это долг предводителя, достойный Хамари, разве ты не знал?
Хамари хмыкнул и громко сплюнул в пропасть:
— Долг предводителя не в том, чтобы отморозить зад. Овладейте камнем — и Хёд умрет раньше, чем начнется битва.
Они поднялись на гребень стены, теперь защищенный тяжелыми, обитыми железом щитами. Лес, покрывший утесы гор на этой стороне реки, топорщился зелеными ветками. Мира заметила прыгунов, пожирающих на огромной сосне.
— Вижу стяг Великого Бальдра, — радостно крикнула Альми. — Вон там, над Косой Башней!
Мира, подняв глаза от мокрых камней стены, уставилась на красный, треугольный вымпел с желтым языком пламени. Лаувейя скривилась:
— Глупец. Стоит использовать магию Тьмы — и Святые пределы лишатся Верховного жреца.
— Ты-то никогда не поведешь в бой под стягом, — весело заметил Хамари, удостоившись тут же ледяного взгляда советницы.
Альми, казалось, сейчас набросится на хенсбара с кулаками. Мира вдруг ощутила себя старухой рядом с похожей на лесного зверя девушкой из Храма.
Они спустились по наклонной, с выбитыми в камне грубыми ступенями галерее. Здесь тоже росли неприхотливые растения, журчал горный ключ. Мира поняла, что строители Храма не мечтали о сражениях, думая о жизни во всех проявлениях.
