— Еще?! — Возмущенно уставился на него Уриэль, а остальные ангелы заметно напряглись и крепче сжали рукояти мечей.
— Ну, я даже не знаю, на самом деле. — Вкрадчиво произнес Аба, хотя интонации трудно было передать подобным громовым рыком, который имелся в его распоряжении. Грубо, зато угрожающе, — он предпочитал подавлять светлых баранов силой. — Может, крыло Илиэля, все равно ему одно без толку. Оживило бы нашу мрачную обстановку. — Задумчиво произнес он, делая вид, что размышляет, как бы оно смотрелось на стене в его покоях.
Илиэль исполнился гневом и рванулся вперед, но рука Рамуэля остановила его, жестко схватив за предплечье.
— Отпусти меня! — прорычал он брату, но тот лишь крепче сжал пальцы.
— Он специально заводит тебя. Будь разумен, не поддавайся.
— Рассудительный Рамуил. — Ухмыльнулся Аба.
— В таком обличье тебе бы больше к морде пошла драка, а не словесные издевки. — Ответил Рамуэль.
— Мне к морде рога и красный цвет, друг мой. — Ответил Аба, следя за Рамуэлем своими багровыми глазами. — А брат твой кипит от гнева, как наши котлы. — Он тихо рассмеялся, отчего мелкие камни посыпались с близлежащих бурых скал.
— Я тебе не друг. — Отрезал Рамуэль, отпуская успокоившегося Илиэля.
— А жаль, — подумал Аба, но вслух, конечно же этого не сказал. Когда он видел Рамаэля, вновь вспоминал старые времена, когда не было противостояния, все было проще и чище что ли. Он до конца не мог себе объяснить, как все зашло туда, где они сейчас оказались, но он по-прежнему знал и понимал Рамуэля, ощущал его настроение и почти с точностью мог сказать, печалится ли тот или доволен, безмятежна и холодна его душа или бурлит огнем. Они были почти одного возраста, и, по правде сказать, ему не хватало его.
— Чего ты хочешь? — Вывел его из раздумий голос Уриэля.
— Счастья, любви, но не приторно-сладкой, а настоящей, с привкусом горечи и познания, стереть высокомерие с идиотских лиц сияющих, но не с ваших, конечно, вы почти уже местные, даже сами не понимаете, насколько, — подумал он, глядя на запыленные, покрытые кровью лица ангелов. Вслух же Аба произнес:
— Одного из вас.
По отряду ангелов прокатилась волна недоумения, смешанного с отвращением. Он почти ощутил, как они задают себе вопрос: хочет ли он взять кого-то из них для какого-то чудовищного жертвоприношения или ритуала?
— Кого — решать вам. — Ответил он, тем самым еще сильнее усугубив их положение, заставляя их самих обречь одного из своих братьев на муки.
— Ты — чертов урод. — Не выдержал Рамуэль. — Что ты задумал? — но его речь оборвалась на полуслове, когда из гущи демонов выступила девушка в потертых штанах и рубашке. Было что-то такое в ее глазах, будто ответы на все вопросы, даже те, что еще не были заданы.
— Небирос, — рявкнул Аба, но глаза демона лишь виновато сменили цвет. Было уже поздно: весь свет божий увидел ее.
— Это она? — спросил Уриэль, хотя ответ и так был очевиден. Они бы вырвали ее с ангелами из лап проклятых, если бы не боялись, что в схватке она может пострадать.
— Да, — ответил Аба, меняя свое обличье на человеческое, ибо игра была уже окончена, а карты выложены на стол. — Так кого вы готовы предложить взамен?
— Мы предлагаем тебе твоих демонов, — сказал Уриэль. — Мы готовы отдать всех.
— Всех? — С сарказмом произнес Аба. — Всех двух? О нет, это слишком много. Да и зачем мне эти мерзкие твари? По-моему, честный обмен, Уриэль — это одна душа на другую.
Лили понимала, что даже если попросит его забрать демонов и удовольствоваться таким обменом, он не послушает. Он хотел Рамуэля, она это знала лучше других. И не могла допустить, ибо это означало начало конца. Упрямый Ник с одной стороны, уставший сильный благородный Уриэль с другой, и она между ними — вечная ошибка мироздания. Честный обмен... Ее невозможно было обменять ни на кого другого — что, если это снова приведет к каким-то непредвиденным последствиям? Да и будь это кто-то другой, скажем, Илиэль или Кориэль, или живой веселый Таната, разве можно было бы смириться с тем, что его жизнь окончится в аду? Ведь Лили, в отличие от остальных, знала, что здесь происходило с ангелами со временем, и в кого они превращались.
Одна душа на другую... Если бы ее не было, им некого и не на кого было бы менять, на этом бы все закончилось. Свет божий все также осуществлял бы вылазки, Аба все также властвовал в своем царстве со своей королевой-ведьмой, и ведьмы были бы довольны, и дреги сыты, и... много всех остальных незамеченных ею винтиков "и" и пружинок "или" находились бы на своих местах.
Она спиной ощущала приятный холод металла в раскаленном воздухе второго слоя. Когда-то они с мечом росли вместе, и ее руки помнили эти дни, теперь с ней был двойник меча Рамуэля, с его запекшейся кровью на лезвии. Лили отыскала глазами Небироса и улыбнулась ему самой светлой из своих улыбок. Демон застыл, и его глаза пошли нежно-фиолетовой рябью, что заставило уголки губ Лили дрогнуть. Потом она посмотрела на Ника. Хорошо, что он снова был в своем человеческом обличье, и она могла полюбоваться дорогими ей чертами.
Иногда нужно жертвовать чем-то дорогим, чтобы близким было хорошо, иногда нужно отдать все, чтобы те, кого любишь, жили дальше. Странно было понимать, что она уже никогда не проснется: ни на земле, ни в слое, ни в коридорах дома. Но зато проснутся они.
Отведя левой рукой волосы со спины, правой Лили выхватила меч. Понадобились какие-то доли секунды, чтобы лезвие развернулось в сторону ее груди и с тяжелым звуком вошло в тело. Она видела, когда-то раньше, как воины убивали себя, попав в руки к врагу, чтобы не достаться живыми. Впервые это происходило с ней. Оказалось, все, что нужно — это не колебаться, не раздумывать: а может, а если... словно ударяешь врага. Почему бы и нет? Если враг — это ты сама. Глаза Ника сверкнули, он первый понял и увидел, что она сделала, но все равно не успел остановить ее. В мгновение ока он оказался рядом с ней и подхватил ее под руки, но она тихо и уверенно оседала в его руках на землю. У нее получилось, она проткнула себя насквозь, да и оружие было великолепно. Лили была рада, что первым успел он: это было подарком — умереть на его руках, ощущать его прикосновения в последние минуты. Ник смотрел на нее совсем не безразлично, тщетно пытаясь сжать ее рану рукой, чтобы остановить кровь, но меч не вынимал — ему хватало здравого рассудка понять, что это лишь ускорит ее гибель.
— Зачем? — прошептал он, глядя ей в глаза. — Если хотела остаться, сказала бы прямо.
— Ник, — она задыхалась, но пальцы искали его руки и успокаивались, лишь нащупав их вновь. — Я хотела остаться, больше всего на свете. — Лоб ее покрылся испариной, а от лица стала отливать кровь, отчего оно сделалось совершенно белым. Ник мягко опустил ее на землю, чтобы ей стало легче. — Но я не могу, — прошептала она, и закашлялась, содрогнувшись от боли. Ей казалось, что железо раскалено и сжигает ее тело вокруг раны. — Я слишком... — и ей не хватило сил закончить фразу.
— Слишком что? — Он по-прежнему не отпускал ее, позволяя держать его за руки.
Она не договорила. Ее глаза посмотрели вверх на него, и, казалось, стали чуть прозрачнее и окрасились голубым, будто в них отразилось небо, хотя над ними висели темные тучи, изредка разрываемые багровыми вспышками.
— Что случилось? — Уриэль оказался рядом с ним на коленях, забыв о церемониях. Его запыленные и испачканные кровью латы делали его похожим на римского легионера.
Ник продолжал смотреть в ее глаза, хотя в них больше не было жизни, и что-то внутри переворачивалось в нем, и он знал, что должен понимать, что ее слова не были бредом последних секунд, а несли тот самый настоящий смысл, который ускользал от него.
— Она умерла, — произнес он, медленно поворачиваясь к ангелу.
— Но как, откуда у нее был меч? — взгляд Уриэля стал тяжелым. — Это твои игры?
— Посмотри внимательно на рукоять, — ответил Ник, и Уриэль, всмотревшись, замер без слов. — Этого не может быть, — наконец, проговорил он. — Рамуэль не мог, нет...
Он поднялся и повернулся к Рамуэлю. Ангел, заметив взгляд командира, двинулся к нему, и из-под его плаща выглянули ножны и рукоять меча. Это была точная копия меча, торчащего из груди Лили. Уриэль поднял руку, и Рамуэль остановился.
— Как это может быть? — спросил он Абу.
— Не думаю, что мы найдем ответ, — ответил Ник, и отпустил Лили.
Как только его объятия разжались, ее тело стала окутывать тонкая оболочка света, она росла и увеличивалась ее интенсивность, — ощущение было такое, словно свет, собираясь со всех сторон, наполняет ее. Остальные еще ничего не замечали, но Уриэль и Аба замерли, оба настороженно наблюдая. Когда свечение вокруг ее тела стало достаточно плотным, оно будто пролилось внутрь раны, заполняя ее и выталкивая меч. Сталь с гулким звуком упала на землю. Свечение полностью заполнило отверстие, и вскоре оно исчезло, соединившись с остальными тканями. Затем самые резвые нити стали выскакивать во внешнее пространство наружу от оболочки и сплетали еще более густой кокон из таких же сияющих волокон. Они двигались самостоятельно, укладываясь в одним им известную структуру, но вскоре тело Лили было уже едва различимо за их плотной сияющей завесой.
— Что это? — прошептал Уриэль. — Неужели то, что я думаю?
— Кокон? — Аба в кои-то веки был предельно серьезен и не издевался над ангелом.
— Да, — кивнул тот, — я думал, это лишь легенды.
— А уж я-то как не ждал, — изрек Аба, наблюдая, как ткань становится сплошной и многослойной. — Что будет с ней в коконе? Или это нечто вроде погребения в свете?
— Это могут знать херувимы, но не мы, — пробормотал Уриэль, не в силах оторвать взгляд от чуда.
Судя по раздавшимся сзади возгласам и потрясенным вздохам, картину теперь наблюдали все присутствующие.
— Значит, она все-таки была не так проста. Кто она, Уриэль?
— Я действительно не знаю, — покачал он головой, глядя, как кокон повернулся, поднялся и оторвался от поверхности. — Это знает только...
— Не надо, — остановил его Ник.
Они все молча наблюдали, как кокон поднялся вверх и затем, вспыхнув неимоверно ярко, так что у них в глазах остались лишь синие всполохи, исчез из виду.
— Вот что я называю нечестной сделкой, — произнес Ник и повернулся, чтобы возвратиться к своей свите.
— И это все, что тебя волнует? — поразился Уриэль, еще не успевший надеть маску пренебрежения к Падшему после увиденного, и глядящий на мир глазами ребенка.
Аба криво усмехнулся и продолжил свой путь. Вскоре и он, и все его приближенные исчезли из виду, впрочем, как и ангелы, очнувшиеся от наваждения, и поспешившие покинуть проклятые земли.
