Спасти Ссср

— Не верю я во все в это. Неужели народ это допустит?

— Оставь в покое народ. Народ мечтает о прибавке в тридцать рублей. И о джинсах на прилавке. Личный интерес всегда будет сильнее общественного. И дон кихоты тут не родятся — климат не тот.

— Это ты злобствуешь, потому что в Америку уехал.

— Я не злобствую. Я просто не верю в сказки. Еще там что?

— Сам разбирайся!

— Ну, вот. Обиделся. Я добра хочу. Тебе и стране. Вы идете наобум. И напролом. А я все видел. И то, что получилось в итоге здесь. И то, как надо. Вместе мы сможем, по крайней мере, ошибок избежать. И научиться чему то вы сможете. Вот что такое инвестор. Ты не знаешь, Михаил Сергеевич, и никто тут не знает. А это между прочим одно из базовых понятий современной экономики. Хотите в болото идти? Или выбираться из него?

...

— Ну что, мир?

Пришла секретарша принесла расписание на день, там к счастью ничего такого не было. Подумал — надо менять, хорошая секретарша знает начальника лучше чем мужа — жена.

Как оказалось, помимо партийной нагрузки — я совмещал две должности. Председатель комиссии Верховного совета по подготовке законодательных предложений, и председатель рабочей группы по подготовке экономической реформы. В последней кроме меня было еще двое — Рыжков, завотдела ЦК по экономике (кстати, до него такого отдела в ЦК не было, совсем, то есть экономикой никто не занимался) и Долгих, бывший директор Норникеля. Оба матерые практики, крупные директора, оба сейчас секретари ЦК. Проблема в том, что в экономической реформе оба разбираются не больше чем дикарь во французской кухне.

У обоих в общем то набор идей сводится к тому чтобы дать социалистическому предприятию больше самостоятельности. То есть разрешить на экспорт выходить, часть выручки валютной оставлять, больше свободы в перераспределении фондов. Оба в общем то понимают природу хронического дефицита, но идеи скудные. Рыжков предлагает вернуться к сталинской практике артелей и кооперативов, не предполагая, что это приведет к резкой дестабилизации экономики в целом, а кооперативы превратятся и в инструменты обнала и в источник социальной напряженности. Большинство кооперативов будет торгово-сбытовыми а не производственными, а те что производственные — чаще всего цех госпредприятия, рубающий бабло.

Главное, чего они не понимают — в стране нет ИНСТИТУТОВ. Свобода, данная без институтов — обернется хаосом и бардаком. Неизбежно!

В стране нет нормальной налоговой системы. Вообще. То есть, бюджет живет за счет эмиссии, доходов от водки, внешней торговли и того что наработают предприятия — в конце каждого года положительное сальдо списывают в бюджет. Налогов на заплату — по сути, тоже нет, но главное — нет налоговой инспекции. И стимулов нет. Хочешь жни, а хочешь куй все равно получишь...

Нет нормальной банковской системы. Для предприятий нет понятия "кредит" и процент по нему. Деньги, по сути вообще ничего не стоят, у них нет цены. Потребкредитование кстати, есть — но его совсем немного. Нормального банковского финансирования, нормального банкинга, при котором банки берут ресурсы у ЦБ или на рынке или у вкладчиков и раздают в качестве кредитов под более высокий процент — тут нет. Потребы тут называются "товары в рассрочку", а ипотека — "жилищно-сберегательные кооперативы". Больше одного потреба на один товар взять нельзя. Только когда погасил предыдущий — бери следующий.

Нет товарно-сырьевых и обычных бирж. То есть, нельзя нормально ни купить ресурсы, ни продать продукцию. В Китае, к примеру, через пару лет будет 1200 бирж. Отсутствие бирж делает невозможным определение справедливой цены и реального спроса на любой товар. Что сейчас происходит? А происходит то, что в стране двадцать лет не поднимали цены на ТНП, но при этом цены на продукцию промышленного потребления, то есть сектор В2В — все это время росла. Один пример — электровоз Тбилисского завода за двадцать лет поднялся в цене с двухсот с чем-то, до почти миллиона рублей. Но ТНП, которые производятся на постоянно растущем в цене промышленном оборудовании — в цене не растут. Закупаемое оборудование не окупается. И это значит, что экономика разделилась на два сектора и производство ТНП для многих предприятий является убыточной нагрузкой. Их и не производят! Под любыми предлогами. Или производят, но снижают себестоимость другими способами. Либо упрощают процесс производства. Либо сырье — подешевле. Либо оборудование эксплуатируют на износ. Так теряется качество.

Реформа цен долгое время была невозможна по политическим причинам. К ней придут, но будет поздно. Да и не решается по факту эта проблема тупым поднятием цен...

Но многие верят что решается.

Ближе к концу дня я понял, в каком я тупике нахожусь.

П...ц просто.

Самое результативное действие за день — сходил, пообедал. В цековской столовой — все было и вкусно, и недорого. И вкусно по-настоящему — в США так наверное и в дорогом ресторане не накормят. Там вообще по сути нормально не питаются. Негры, бедные — они все едят в фастфудах, там принцип один — максимум калорий на минимум еды. То есть если гамбургер — там жир, жир, еще и соусом сладким польют — оттого бедные все поголовно диабетчики и жирные (и не так как у нас — а по 200-300 килограмм люди есть, которые и ходить не могут). В хорошем ресторане — там будет упор на названия продуктов, на внешний вид и на необычность блюда — ну и цена, конечно. Но им не наешься. А дома американцы не готовят — покупают готовые блюда разом на целую неделю, и размораживают в микроволновке. Если жена готовит по-настоящему — это русская или украинка. Настоящий борщ с мозговой косточкой — большинство американцев ничего подобного не ели и поесть такое негде, даже за большие деньги. Только тут я осознал, как соскучился по нормальной кухне, а не по эрзацам. И еще понял, почему диаспоры свои рестораны открывают, а американцы по ним ходят. Хотя и тут... например, когда китайцы попробовали продавать "цыпленка генерала Цо" в самом Китае, ресторан закрылся, так как сами китайцы это есть не хотели*.

А в остальном же...

Нет интернета. То есть нельзя ни получить информацию, ни быстро связаться с кем-то, ни переслать что-то — вообще ничего нельзя. На столе нет даже компьютера — письма диктуются, секретарь стенографирует, потом они отдаются на машинку... бред. Если надо получить информацию — запрашиваешь справку и ждешь. Каждого руководителя обслуживает целый штат — стенографистка, машинистка, личный помощник и скорее всего не один. И при этом — все еле движется.

Я не рискнул поинтересоваться, есть ли в здании компьютер. Примут за шпиона.

Главный помощник у меня Болдин, бывший заведующий сельхозотделом газеты Правда. Начинал работать монтером, закончил потом Тимирязевку. Кандидат экономических наук. Мрак, но ничего другого тут все равно нет. Есть и похуже.

Мобильных телефонов нет — есть спецсвязь в машинах, а так только стационарные. Ни до кого не дозвониться, всех вызывают. Полдня сидеть в приемной — это тоже считается работой. Нормального контроля тоже не сделать — для этого нужен компьютер и программа, но нет ни того ни другого.

Мрак...

Вечером пришел за чем-то Рыжков — а время было хорошо за пять уже, даже за шесть. Перекинулись парой слов, а когда Рыжков собрался уходить, я его остановил

— Николай Иванович...

...

— А как вы к Сталину относитесь?

Рыжков не побледнел, он посерел — мне на какой-то момент показалось, что сейчас врача придется звать. Снова не учел — в советском обществе есть много вопросов, которые табу и даже задавать их не стоит. А то можно человека до смерти довести.

Рыжков справился с собой

— Товарищ Сталин... архитектор нашей Победы.

— Ясно. Домой не собираетесь?

— Да еще ... поработать хотел.

— Ясно. Тогда проводите меня...

Так мы и вышли из здания — я и наскоро накинувший на себя пальто и шляпу Рыжков. Было холодновато, потому я дальше не пошел, так и остановились у здания. Правительственный корпус желтыми своими стенами уходил ввысь, в быстро темнеющее небо...

— На самом деле что думаете, Николай Иванович. Давайте поговорим как товарищ с товарищем. По-большевистски откровенно. Что думаете о Сталине и его политике?

Рыжков помялся, потом сказал

— Много конечно бед тогда набедили. Вы про двадцатый съезд, Михаил Сергеевич?

— Да если бы. Это все... слова. Проблема в том, что мы в экономике до сих пор мало что сделали, чтобы отойти от сталинских норм.

Рыжков с удивлением посмотрел на меня. Я начал загибать пальцы.

— Труд у нас дешевый — это раз. Все ресурсы — нефть, уголь, электричество — так же очень дешевые. Тем самым мы поощряем расточительное использование всех ресурсов — труда ли, энергии ли.

Рыжков покачал головой

-Да я бы не сказал.

— Сравните цены на мировом рынке и здесь. Это рано или поздно придется сделать и задуматься. Поставщик ресурсов у нас РСФСР в основном.

Дальше я продолжать не стал, но все и так понятно.

— Дальше. Основной потребитель у нас где? В основном это центральный регион страны, ограничивающийся рамками Ленинград-Тбилиси-Одесса-Киев. Примерно в этом квадрате. А где у нас предприятия, работающие на этого потребителя? В Сибири, на Урале, на Дальнем Востоке? Зачем мы так размещаем промышленность? Чтобы потом все это возить железной дорогой?

Рыжков протестующе качнул головой

— Все же утверждается комиссией Совмина... для равномерного развития...

— Николай Иванович... зачем нам равномерное развитие?

...

— Вот, например, у нас уже есть автозавод в Грузии, в Кутаиси и заказали проектирование еще одного, в Гяндже. Зачем? Вы знаете, сколько нареканий идет на кутаисскую технику. Зачем нам еще один автозавод в Гяндже. Для того чтобы Азербайджан был не хуже Грузии и Армении, где ЕРАЗ делают? Сам Ераз по качеству...

— Но там же... люди живут.

— Прекрасно. Там курортная зона, надо это развивать. Там надо развивать сельское хозяйство. Если там добывают нефть, то там же надо развивать и нефтяное машиностроение. Зачем там автозавод?

Вообще то я думал еще кое-о-чем. СССР почему то изначально развивал не только свои республики, но и своих сателлитов так, чтобы у каждого была в основном самообеспечивающая экономика. Связи развивали, это да. Но скажите — зачем с Украины, с КБ Антонова в Польщу передали проект легкого самолета на замену Ан-2? Ан-28 по моему и Ан-14 назывался. Почему не развивали экспорт, зачем например, в ГДР до сих пор клепают Трабант, на который без слез не взглянешь?

А в итоге это облегчило развал.

— Я как то ознакомился со старыми документами. Еще времен царских. И что меня удивило — у нас сейчас совсем не такое территориальное размещение промышленности. При Царе было — Польша, Украина, центральный регион, Москва. Там где потребитель рядом, там где дешевые водные пути есть, близко к портам. А мы — как мы при Сталине эвакуацию сделали, так по сути из нее и не вернулись.

Рыжков смотрел на меня с подозрением — и я вдруг понял, чего он боится.

— Николай Иванович. Группу А, особенно оборонку — наверное есть смысл размещать в глубине страны. А вот с группой Б, которую мы подзапустили... ее надо размещать максимально близко к рынкам сбыта...

Судя по лицу Рыжкова я сказал что-то не то

— К потребителю — поправился я — и вообще мы группу Б подзапустили, верно?

Рыжков явно замерз, я похлопал его по плечу

— Николай Иванович. До завтра подумайте, что можно еще сделать по группе Б и где это разместить.

И — пошел к фырчащему мотором ЗИЛу...

А вечером — меня ждало новое испытание. Вернулась Раиса Максимовна. Первый вопрос — почему не позвонил.

Я как-то старался сглаживать — но видимо вышло не очень. Потому что когда мужик сначала подкаблук, а потом отказывается от этой роли — женщина все это прекрасно понимает.

Короче, семейный ужин вышел несколько скомканным, и я отговорился тем что еще надо поработать. А как только закрылась дверь кабинета, зло сказал про себя

— Ну, спасибо, Михал Сергеич.

— Это за что?

— Да за все хорошее. Ты не мог бы не быть подкаблуком, а?

— Что?

— Подкаблучником. Так понятнее?

— Я не подкаблучник!

— Каждый подкаблучник считает, что он не подкаблучник. Что она хотела, можешь перевести на русский.

— Она просила помочь нашим друзьям Волгу выписать по спецочереди

— А ты согласился.

— А что такого?

— Да ничего. Только это противозаконно.

— Поглядите какой законник!

— И еще Раиса Максимовна тебя использует. Для своих друзей — тем выпиши, этих устрой

— Ты про Раису Максимовну так не смей!

— Ладно, не буду. Волга — невелика вещь, а там посмотрим. Ты мне лучше скажи, Рыжков что на меня взъелся.

— А ты не понял?

...

— Он со Свердловска. А ты предлагаешь промышленность в центр переносить — ему в лицо.

— Но так же выгоднее.

— Кому выгоднее?

Ну, да. Я как то не привык мыслить такими категориями.

В США, как и в любой нормальной стране — любой губернатор будет рад видеть у себя инвесторов, потому что они создадут рабочие места и будут платить налоги. Для этого он выделяет безвозмездно землю, создает систему сопровождения инвесторов через все препоны бюрократии, и возможно, сможет дать налоговые льготы.

Но в этой системе инвестор тоже оценивает свою выгоду. Он никогда не разместит предприятие там, где например, нет рабочей силы или она дорогая, или — самое главное зачастую плохая и дорогая логистика. Самая дешевая логистика — в портах, и чем больше порт, тем лучше. Поэтому кстати, в мое время само понятие "размеры страны" потеряло прежний смысл — размеры страны стали больше обузой, чем преимуществом. Конечно, это не совсем верно в отношении России — ее территории богаты полезными ископаемыми и землями, которые можно пустить в сельскохозяйственный оборот. То что досталось России никак не сравнить скажем, с Пакистаном, в котором при большем чем Россия населении большая часть территории страны — это горы, на которых ничего не растет. Или Египет, где пятьдесят миллионов человек уже живут в долине Нила, в глобальном мегаполисе между Каиром и Александрией. Карачи, Каир — это мегаполисы нового времени, реакторы нищеты и экстремизма, и нет такой армии, которая могла бы взять их под контроль. Если в Египте скажем начнется настоящее исламское восстание — даже у американской армии не хватит сил контролировать каирскую зону. Это будет Багдад-2005, но в десять раз больше.