"Мерлин всемогущий! Я должна изучить эти дневники любой ценой!"
Пока Беллатриса строила планы по добыванию реликвий основателей, Гарольд достаточно опомнился, чтобы задавать вопросы.
— Мама, это бесценный подарок! Спасибо огромное, — с благоговением глядя на шкатулку с дневниками хогвартской четверки. — Но ты сказала, что дневники основателей принадлежат роду Даркрайт. К тому же, ты сказала "твоему" роду, а не "нашему", как было бы логичнее. Почему?
Анна бросила в сторону Маркуса пристальный взгляд, а в ответ получила ободряющую улыбку
— Ты же начал изучать "Кодекс рода"? — парень кивнул. — Тогда тебе должно быть известно о том пункте, что касается о браке и брачных договорах, в которых фигурирует Наследник рода.
— Конечно. Наследник не ограничен в выборе невесты — она может быть как чистокровной, так и полукровкой или магглорожденной. Но, в двух последних случаях, есть некоторые условия: если невеста полукровка, то это должно быть достаточно дальнее родство с магическими расами, чтобы избежать различных патологий и нанесения вреда потомкам. В случае с магглорожденной, девушка должна быть достаточно сильной магически и быть готова пройти обучение основам магии и традиций магмира без разделения на светлую и темную сторону, — четко и с пониманием важности сказанного ответил Анри.
— Верно. А если случилось так, что в роду Даркрайт нет наследника мужского пола?
Гарольд ненадолго задумался.
— В этом случае, составляется особенный брачный договор с обязательным условием, проведение магического обряда с полным вхождением жениха в род Даркрайт. С момента заключения брака, он становится Регентом рода, но Наследниками будут его дети, — несколько неуверенно закончил Гарольд.
Маркус заметил нерешительность сына, улыбнулся и слегка приобнял за плечи.
— Гарольд, ты чего? Все же хорошо, у меня замечательный сын и любимая жена. Что еще нужно? А титул по праву принадлежит тебе, чему я очень рад.
"Ничего себе новости! Хотя, учитывая, какие у рода Даркрайт корни, вполне понятно, что предки предусмотрели почти всё и обеспечили продолжение рода в любой ситуации", — с немалым уважением к предусмотрительности предков Анри подумала Беллатриса
Вскоре Лестрейндж заметила, что воспоминание начало искажаться, и поспешила закрыть глаза, чтобы избежать головокружения.
Как она уже успела отметить, в таких двойных воспоминаниях всегда был контраст: если одно приятное, то второе всегда несло негатив. Вот и сейчас первой эмоцией, которую ощутила Белла, было одиночество, а так же грусть. Осмотревшись, она поняла, что находится в какой-то полуразвалившейся хижине, а за окном бушевал сильный ураган.
"И что бы это значило?" — искренне не понимала женщина.
Но тут ее взгляд упал на Гарри Поттера, который, лежа прям на полу, рисовал что-то в пыли, иногда поглядывая, судя по всему, на часы на запястье толстяка, которого, кажется, звали Дадли.
Белла подошла поближе, желая рассмотреть, над чем же посреди ночи так трудится мальчишка. Разглядев в темноте рисунок в пыли, Белла так и застыла, не в силах поверить в увиденное. Если бы сейчас кто-то мог наблюдать эту сцену, то имел бы счастье лицезреть Беллатрису Лестрейндж совершенно растерянной и потерявшей дар речи, в то время как в глубине ее темно-карих глаз зарождалась смертоносная буря.
"Мордред, он же, мать вашу, Гарри "чертов" Поттер! Его прославляли на каждом углу, в то время как их Герой жил словно раб. Как такое возможно?! Черт, да он же наследный лорд, последний представитель рода Поттер! В конце-то концов, только за это с него пылинки нужно сдувать и воспитывать, как будущего Главу рода, — с каждой минутой буря в душе нарастала, грозя натворить бед. — В роду Блэк не принято баловать детей, но нас никогда не игнорировали, ибо, как бы к нам не относились, дети — это будущее рода, и его нужно беречь. Это на сколько же нужно ненавидеть ребенка, чтобы даже просто не поздравить, пусть и без подарка или торта, но дать понять, что о нем помнят. Поттер же им не чужой, он племянник, которого эти магглы вырастили с полуторагодовалого возраста. Неужели они на столько его ненавидят, что не видят в нем ребенка? И как, в таких условиях, из Поттера не вырос второй Волдеморт, не понимаю..."
Шок от увиденного был на столько сильный, что Белла, совершенно незаметно для себя, стала по-другому относиться к мальчику по имени Гарри Поттер. Теперь для нее он был аристократом, наследным лордом Поттером, над которым посмели издеваться какие-то поганые магглы.
Тем временем на часах было без четырех минут двенадцать, и Белла, так же как и Гарри, затаила дыхание, в ожидании полуночи, решив, хотя бы мысленно, поздравить ребенка, совершенно забыв, что это всего лишь воспоминание давно минувших дней.
Без трех двенадцать снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до них донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень.
Ровно в полночь раздался грохот. Хижина задрожала, Гарри резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто?
БУМ! — снова раздался грохот. Дадли вздрогнул и проснулся.
— Где пушка? — с глупым видом спросил он. Позади них громко хлопнула дверь, отделявшая одну комнату от другой, и появился тяжело дышавший мужчина, опознанный Беллой, как дядя Поттера. В руках он держал непонятную железную палку, почему-то полагая, что она его защитит.
— Кто там? — крикнул он. — Предупреждаю, я вооружен!
За дверью все стихло. И вдруг...
В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты.
Беллатрисе показался знакомым силуэт гостя, но она до последнего надеялась что ошиблась.
"Нет, он же не мог в самом деле..." — тут в очередной раз сверкнула молния, позволяя рассмотреть его по лучше.
В дверном проеме стоял великан. Его лицо скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки. Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его все равно касалась потолка — уж слишком он был велик.
Беллатриса в ступоре смотрела на то, как Хранитель ключей Хогвартса, с которым она лично знакома не была, но пару раз видела еще во время своей учебы, наклонился, поднял дверь и легко поставил ее на место. Грохот урагана, доносившийся снаружи, сразу стал потише. Великан повернулся и внимательно оглядел всех, кто был в хижине.
"Расцелуй меня дементор! Дамблдор совсем спятил, отправлять за Поттером это чучело с куриным мозгом! — но вдруг все встало на свои места. — Сволочь бородатая! Как же, конечно. Отправь к забитому, зашуганому ребенку полувеликана, и он безоговорочно поверит в волшебство. А потом добрая сказка о родителях сиротки, погибших от рук злодея, с парой уточнений, с кем можно дружить, а с кем нет. И, в результате, получаем героя, который мстит за родителей и спасает магмир. Но его же еще нужно натренировать, и тут у нас имеются приключения с возрастающим уровнем сложности".
Из задумчивости Беллу вырвал крик этого моржа.
— Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил толстяк. — Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения!
— Да заткнись ты, Дурсль!
Великан протянул руку и, выдернув ружье из рук дяди Вернона, с легкостью завязал его в узел, словно оно было резиновое, а потом швырнул его в угол.
Вернон пискнул, как мышь, которой наступили на хвост.
— Да... Гарри, — произнес великан, поворачиваясь спиной к Дурслям. — С днем рождения тебя, вот. Я тут тебе принес кой-чего... Может, там помялось слегка, я... э-э... сел на эту штуку по дороге... но вкус-то от этого не испортился, да?
Великан запустил руку во внутренний карман черной куртки и извлек оттуда немного помятую коробку. Гарри взял ее дрожащими от волнения руками и поспешно открыл, хотя пальцы плохо слушались его. Внутри был большой липкий шоколадный торт, на котором зеленым кремом было написано: «С днем рождения, Гарри!»
"Теперь понятно, почему при виде огромного торта у Анри был такой взгляд. Сначала у тебя на день рождение торт, нарисованный в пыли, потом великан, который дарит слегка помятый, но все же настоящий торт, испеченный специально для тебя. Однозначно стресс, и не маленький".
— Вы кто?
Великан хохотнул.
— А ведь точно, я и забыл представиться. Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса, — он протянул огромную ладонь и, обхватив руку Гарри, энергично потряс ее. — Зови меня Хагрид. Меня так все зовут. А вообще, я ж тебе уже вроде все про себя рассказал — я хранитель ключей в Хогвартсе. Ты, конечно, знаешь, что это за штука такая, Хогвартс?
Беллатриса только горько вздохнула, страдальчески закатив глаза.
— Э-э-э... Вообще-то нет, — робко выдавил из себя Гарри.
У Хагрида был такой вид, словно его обдали холодной водой.
— Извините, — быстро сказал Гарри.
"Мерлин, дай мне сил... Сволочи!" — Белла совершенно не понимала, как этот ребенок вообще до сих пор жив. И главное, не желает уничтожить все вокруг.
Как оказалось, полувеликан был с ней согласен.
— Извините?! — рявкнул Хагрид и повернулся к Дурслям, которые спрятались в тень. — Это им надо извиняться! Я... э-э... знал, что ты наших писем не получил, но чтобы ты вообще про Хогвартс не слышал? Не любопытный ты, выходит, коль ни разу не спросил, где родители твои всему научились...
— Научились чему? — непонимающе переспросил Гарри.
— ЧЕМУ?! — прогрохотал Хагрид, вскакивая на ноги. — Ну-ка погоди, разберемся сейчас!
Казалось, разъяренный великан стал еще больше и заполнил собой всю хижину. Дурсли съежились от страха у дальней стены.
— Вы мне тут чего хотите сказать? — прорычал он, обращаясь к Дурслям. — Что этот мальчик — этот мальчик! — ничегошеньки и не знает о том, что... Ничего не знает ВООБЩЕ?
"Не думала, что и от полувеликанов бывает толк..." — с каким-то садистским удовольствием отметила Лестрейндж, наблюдая за насмерть перепуганными магглами.
Но тут Гарри ее добил, гордо заявив:
— Кое-что я знаю. Математику, например, и всякие другие вещи.
У Беллы даже не нашлось, что на это ответить, она как раз решала, плакать ей или смеяться от понимания, что роду Поттер, скорее всего, крышка.
А Хагрид, тем временем, пытался рассказать ребенку, что он волшебник.
— Я ж не об этом... а о том, что ты о нашем мире ничего не знаешь. О твоем мире. О моем мире. О мире твоих родителей.
— Каком мире? — непонимающе переспросил Гарри.
У Хагрида был такой вид, словно он вот-вот взорвется.
— ДУРСЛЬ! — прогремел он.
Вернон, побледневший от ужаса, что-то неразборчиво прошептал. Хагрид отвернулся от него и посмотрел на Гарри полубезумным взглядом.
— Но ты же знаешь про своих родителей... ну, кто они были? — с надеждой спросил он. — Да точно знаешь, не можешь ты не знать... к тому же, они не абы кто были, а люди известные. И ты... э-э... знаменитость.
"Ага, как же, знает он... зря надеешься", — хмыкнула Белла, точно зная, что ответит Гарри, и он не подвел.
— Что? Разве мои мама и папа... разве они были известными людьми?
— Значит, ты не знаешь... Ничегошеньки не знаешь... — Хагрид дергал себя за бороду, глядя на Гарри изумленным взором.
Белла с удовольствием лицезрела совершенно растерянного великана, который явно не знал, как ему действовать в такой ситуации.
— Ты чего, не знаешь даже, кто ты такой есть? — наконец спросил он.
Вернон внезапно обрел дар речи.
— Прекратите! Прекратите немедленно, сэр! Я запрещаю вам что-либо рассказывать мальчику!
Хагрид посмотрел на толстяка с такой яростью, что тот сжался под этим взглядом. А когда Хагрид заговорил, то казалось, что он делает ударение на каждом слоге.
— Вы что, никогда ему ничего не говорили, да? Никогда не говорили, что в том письме было, которое Дамблдор написал? Я ж сам там был, у дома вашего, этими вот глазами видел, как Дамблдор письмо в одеяло положил! А вы, выходит, за столько лет ему так и не рассказали ничего, прятали все от него, да?
— Прятали от меня что? — поспешно поинтересовался Гарри.
— ПРЕКРАТИТЕ! Я ВАМ ЗАПРЕЩАЮ! — нервно заверещал дядя Вернон.
"Да что ж он так орет..." — мысленно вздохнула Белла, морщась от нарастающей головной боли.
— Эй, вы, пустые головы, сходите вон, проветритесь, может, полегчает, — посоветовал им Хагрид, поворачиваясь к Гарри. — Короче так, Гарри, ты волшебник, понял?
В доме воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом моря и приглушенным свистом ветра.
"Ха, браво! Свалил всё на ребенка и рад. Кто ж так делает? Тем более, когда ребенок вырос в такой семейке и считает себя бесправным рабом."
— Я кто? — Гарри почувствовал, что у него отвисла нижняя челюсть.
— Ну, ясное дело кто — волшебник ты, — Хагрид сел обратно на софу, которая протяжно застонала и просела еще ниже. — И еще какой! А будешь еще лучше... когда немного... э-э... подучишься, да. Кем ты еще мог быть, с такими-то родителями? И вообще, пора тебе письмо свое прочитать.
Белла вместе с Гарри рассматривала конверт и, когда наткнулась на адрес, банально подавилась воздухом: на конверте изумрудными чернилами было написано, что данное письмо адресовано мистеру Поттеру, который живет в хижине, расположенной на скале посреди моря, и спит на полу.
Пока она приходила в себя, Поттер прочитал письмо и задал резонный вопрос.
— Что это значит: они ждут мою сову?
— Клянусь Горгоной, ты мне напомнил кое о чем, — произнес Хагрид, хлопнув себя по лбу так сильно, что этим ударом вполне мог бы сбить с ног лошадь. А затем запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда сову — настоящую, живую и немного взъерошенную, — а также длинное перо и свиток пергамента. Хагрид начал писать, высунув язык, а закончив, скатал свиток, сунул его сове в клюв, подошел к двери и вышвырнул птицу туда, где бушевал ураган. Затем вернулся и сел обратно на софу.
В этот момент из тени вышел Вернон. Лицо его все еще было пепельно-серым от страха, но на нем отчетливо читалась злость.
— Он никуда не поедет.
Беллатриса синхронно с Хагридом хмыкнула.
— Знаешь, хотел бы я посмотреть, как такой храбрый маггл, как ты, его остановит...
— Кто? — с интересом переспросил Гарри.
— Маггл,— пояснил Хагрид. — Так мы называем всех неволшебников — магглы. Да, не повезло тебе... ну в том плане, что хуже магглов, чем эти, я в жизни не видал.
— Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, — упрямо продолжил толстяк, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту чушь! Тоже мне, волшебник!
Беллатриса мгновенно выхватила знаковую фразу — "вытравим и выбьем" — и ее накрыла волна ярости. Только титаническое усилие воли и осознание, что ее срыв навредит Анри, помогли усмирить эмоции.
Так что она благополучно пропустила душещипательную историю, раскрывающую причины ненависти и зависти Петуньи Дурсль ко всему волшебному.
