"Пожалуйста, выходите не из себя, а из меня. Тем, кто беспокоит моего творца, здесь совсем не рады. Пожалуйста, оставьте меня", — чётче и вежливей изъяснился дворецкий, которому вложили ума побольше, чем обычно бывает у заклинания лакея. Не способный самостоятельно избавиться от "жильца", он самовольно протопал к лично сделанному им гробу, убедившись, что там на месте всё, кроме кольца создателя големов, без секретных команд не запускающего механизмы функционала, спрятанного в ходячей броне.
"Иди к верстаку. Повинуйся своему новому хозяину, Дворецкий", — попытался приказать мастер.
"У меня уже есть старый хозяин. Пожалуйста, оставьте меня", — вновь заладил своё недоделанный каменный голем, запечатлённый на творца. Обладая двумя думающими Артефактами, Керрил столкнулся с реальной проблемой смены привязанности. Дворецкий явно намеревался зудеть до победного — как тут выспаться? А командных слов и фраз он не ведал.
"Тебе он настолько дорог?" — вымучил реплику архон, полусонный и с едва варящей головой.
"Я любил его... Я очень скучаю по нему... Он дал мне жизнь и цель... Я должен был говорить с ним, но потом он умер... Это было очень давно. Я похоронил его здесь, в магазине, с его творениями, и я постоянно слежу за ним", — дворецкий сформулировал свой ответ под гнётом программных установок и логических цепочек.
"Во-первых, данное место не на улице визиря, здесь не магазин с творениями твоего творца големов, а мастерская конструктора на северо-востоке от Храма Ветров и на этаже входа в него", — Керрил вымучил логическое умозаключение.
"Нет, это Универмаг Големов..." — запротестовал Дворецкий. "Пожалуйста, оставьте меня, кем бы вы ни были", — завёлся конструкт, пока тугодум соображал правильный аргумент.
"Здесь нет никаких витрин и товара. Здесь находится верстак с частями конструкта. Всемирный сбой Магии: свалил Андрентайд с неба, разбил старый мифаллар, убил твоего творца прямо за верстаком и повредил твои мозги, Дворецкий. Это непреложная истина неоспоримых фактов", — измученный пытался давить логикой этого голема, вновь ставшего мерно вышагивать по периметру помещения, но теперь часто сбивался с шагов, ставших короче — он ведь ужался.
"Всемирный сбой Магии невозможен", — заявил голем.
"Каково имя Матери всей Магии?"
"Богиня Мистрил, это все знают..."
"Богиня Мистрил умерла, как и твой старый хозяин. Её реинкарнация носила другое имя. Ныне на этом месте находится смертная, возведённая в ранг богини самим всевышним Лордом Ао. Ты сам можешь узнать имя носящей титул Леди Тайн, если уберёшь всё с напольного сигила, встанешь в центр и спросишь у Магии её имя", — рискнул мастер.
"Я сам не могу обращаться с магией. Через меня это всегда делал старый хозяин", — понуро и тревожно ответил Дворецкий, с каждым оборотом шестерёнок механического сердца всё лучше и живее себя ощущавший.
"Значит, проводя сырую магию из сигила ко мне, ты сможешь выявить разницу между тем, что было раньше, и тем, что есть теперь", — через минуту убеждённо вымучил Керрил, смачно зевнув напоследок. Он был доволен тем, что хоть и поздно, но смекнул, как во время отдыха отменно насытиться маной, укоротив время сна, необходимого организму заново настроиться и отгладить взаимодействие своих органов и систем на клеточном уровне.
"Я не могу обращаться с магией. Пожалуйста, оставьте меня", — упрямо повторил Дворецкий.
"Старая магия из кольца работает сейчас в твоём механическом сердце. Новая потечёт ко мне через жилы в твоих каменных ногах. В разных местах тебя окажутся обе разновидности. Тебе не надо уметь обращаться с магией, Дворецкий, достаточно ощутить её, как ты ощущаешь вращение своего сердца", — через минуту констатировал мастер, умышленно делавший подлог между чистой магией и продуцированной мифалларом. "Давай договоримся, Дворецкий. Ты заклиниваешь столом одну дверь наружу, а креслом другую, чтобы никто не помешал тебе четыре часа тихо стоять в центре синего круга сигила и сосредоточенно ощущать магические токи. Если за этот период Дворецкий не ощутит разницу, то новый хозяин неправ и покинет его через четыре часа", — вымученно завернул Керрил.
Ещё немного поприпиравшись, логический модуль конструкта оказался в тупике единственного выбора, удобного оккупировавшему его архону. Вскоре Керрил блаженно заснул в благостном потоке магии, утолившей жажду деструктивных порывов к отмене стихийной формы.
Сначала сновидения не получились осознанными. Пару раз ветер выносил сознание Керрила на поверхность, пробуждая со студёной моросью наведённых кошмаров или пеной внутренней борьбы стихий, в итоге разведённых по углам и тем распявшим прыткого покорителя, зря возмечтавшего о легкодоступности и усилении заклинаний стихийного воплощения — вся обретённая мощь внутренних источников направилась на поддержание порядка между ними.
"И чего, дурак, не изучил получше Клинок Стихий?" — с этой мыслью Керрил отказался принимать форму архона, оставаясь простым элементалом из-за угрозы нарушения гармонии четырёх стихий при исключении из симметрии источника одной из них. Способность друида к тысячеликости позволит в широкой степени варьировать внешний вид, как и никуда не денется способность защищаться чешуйчатым облачением. За что же боролся мастер? Например, за возможность исключить случайный характер вредоносности заклинаний, минимизируя или максимизируя их по своему усмотрению. Главное — за возможность не умереть вслед за уничтожением текущей стихийной формы.
"Ну, как оно?" — сладко зевнув, лениво спросил сонный Керрил, начав ёрзать в довольно тесной, но достаточно уютной для ветра полости. Городской каменный голем, напоенный "чистенькой" магией по самую макушку — это вам не какой-то шерстяной спальный мешок на дне Замёрзшего моря. "А в ответ тишина, лишь мерное тиканье хронометра, ритм которого определяет механическую жизнь", — выдал сентенцию счастливый жизнью Керрил, поняв, что до означенного ими самим срока в четыре часа ещё девять минут и двадцать шесть секунд.
Воздушный элемент поигрался мускулами, притираясь к такой удачно человекоподобной форме внутренней полости Дворецкого. Не будь идиотом, Керрил осознанно присосался к резервуару с маной. Конечно, можно было бы всего за минуту создать магическое зерно света, а за следующую — жизни. В любом случае пригодятся. Керрил ещё вчера смекнул, что Мудрый Ветер имеет в себе зерно контакта. Логично, что Мёртвый Ветер и Тёмный Ветер тоже имеют соответствующие магические зёрна. И в каждом из трёх, судя по первому, должна быть ещё пара зёрен из трансформы и транспорта. Задачка по инвертированию жизни в смерть и света во тьму представляется интересной и полезной с тем учётом, что творить их "по правилам" Керрилу представлялось омерзительным занятием. Однако бабушка на двое сказала, сумеет ли он исполнить функцию ковчега, правильно соединив недо-ветры для прохождения магического барьера вокруг Башни Ветров — ещё даже не лицезрел его!
Вместо того, что потенциально может понадобится, мастер за оставшееся время воплотил приснившееся ему масштабируемое заклинание космического спутника, над которым самолично трудился в последнем и единственно осознанном сновидении. Подарок ли от Латандера молитвами Диикина, отложенный фактор сказочного архимага Карсуса из библиотечного фолианта или плод своего ума — пока не суть важно, ведь ничего другого во сне придумать не удалось, а наяву нет времени рассуждать — надо добывать две глобулы других Ветров.
Зерно энергии тока — в сигил. Зерно трансформы — в сигил. Зерно транспорта — в сигил. Заклинание вертикального подъёма — в сигил. Благодаря Большой Библиотеке Андрентайда мастер Керрил стал настолько умел в колдовстве, что смог удержать в себе диполь из магических зёрен отражения и укрепления с коэффициентом четыре — для крайне желательного усиления эффекта заклинания глобулами трёх Ветров. В качестве вместилища — синий материал самого сигила, чья роль исполнена.
Керрил несколько часов сна исподволь ощущал рабочий сигил ремесленника и его магию, на которой Дворецкий честно сосредотачивался и которую проводил через себя к своему "постояльцу". Этим обстоятельством мастер и воспользовался, когда оплёл всю синь вещества заклятьем фабрикования с заданной формой шара. Не звёздный металл, кующийся из метеоритов и лучше бы подошедший к задумке, но сплав мифрила и добываемого только на Высших Планах аврорума (знать бы раньше!), предметы из которого обладают свойством сливаться воедино, будучи расколотыми — применительно к задумке мастера это поистине ужасало... Но деваться было некуда: во-первых, более простой вариант уже либо вовсе не сработает, либо частично, что тоже равносильно провалу; во-вторых, с энергетической ёмкостью упрямого Дворецкого мастер Керрил творил магию словно не сам по себе, а с магическим кругом из нескольких магов уровня мастера Дрогана — или как дома в компании треанта Вершка...
Тик-так. Тик-так. Тик-так...
Мысль быстрее неповоротливого каменного голема. В долю мгновения, следующего за последним мигом обговорённого с Дворецким периода, честно дождавшийся Керрил запустил всё это дрожащее от мощи магическое плетение. От моментального магического иссушения возникло чувство сродни свободному падению. Керрила сам не ожидал такого эффекта от срабатывания спаренных заклинаний и расходования обоих зёрен, изъявших из его ауры большой объем энергии. Дворецкого же опустошило под ноль, даже его сердце замерло, отчего начался стремительный процесс схлопывания внутренней полости с её опорожнением, слава творцу, вместе с размыканием и раскрытием сегментов — кольцо создателя големов вывалилось в область поясного отдела. Высвобожденный из капкана герметичной брони воздушный элементал вздохнул полной грудью и обеими руками подхватил спасительный шар, ярко светящийся густым синим цветом, словно патока — настолько тяжёлым оказалось давление сконцентрированной в нём магии, обычно в сыром виде имевшей голубой оттенок. Не мешкая, Керрил взвихрился — "око бури" бесследно проглотило артефакт.
Виновато и с сожалением глянув на изуродованный пол, мастер сосредоточенно завращался, легко и непринуждённо воплотив идею священного веретена богини Чонти в создании магического зерна жизни — всего за минуту и без всякого вреда собственному здоровью! А вот с переводом подаренной Латандером теории зерна отражения в практику возникли ожидаемые трудности, вылившиеся во все те же примерно десять минут сосредоточенного плетения.
"Я знаю, окаменелость, ты слышишь мудрого ветра", — начал обращение Керрил, понявший, как правильно общаться с Дворецким телепатически и где для этого надо коснуться, однако предпочётший потратить заклятье послания. Удушив жадность, он без зазрения совести смухлевал, выдав себя за подлинного Мудрого Ветра, чтобы потом не подкопаться к сделанному им акценту. "Мне недосуг спорить или базарить попусту, Дворецкий. Мне без надобности сосуд для продления собственной жизни в механическом теле конструкта. Мне понравилась концепция псевдоживой брони, но недоделанная, сбойная да без исключительной лояльности ко мне одному — такая даром не нужна. Я уважаю жизнь, даже такую механическую и ущербную, как ты. Поэтому оставляю тебя в умиротворённом состоянии. Надеюсь, что мои уроки не пройдут даром и что никто не помешает тебе ощутить пульсацию магии нового мифаллара и накопить её в себе достаточно для возвращения к активной деятельности и помощи страждущим. Спасибо за приют и прощай, безымянная личность дворецкого".
И мастер вышел тем же способом, что и вошёл в мастерскую, но через другую дверь. Керрил точно знал, что для колдуна Ксаноса данное оживлённое облачение подойдёт замечательно, но ему придётся делить своё здоровье с думающей бронёй, которая теперь с места не сдвинется без чужих жизненных сил для запуска механического сердца и которая примет своим временным управляющим любого, кто так или иначе пропитает тинон духовной эссенцией. После рекламы, создаваемой хранителями щита, рабы Аштара непременно... Легки на помине!..
Глава 26 — Мёртвый и Тёмный.
— Атака, газы! — Предупредительно выкрикнул Ксанос, когда его обдало ветром из замочной скважины и всех щелей. От местной "паучатины" полуорк уже с обеда маялся несварением желудка, жалея зелья на такую мелочь. Потому не было ничего удивительного в том, что он внезапно пёрднул — просто так удачно совпало.
— Ты совсем дурак или круглый? — Дерзко и обиженно бросил державшийся позади Диикин, горько переживавший попадание в рабство, когда лишь в прошлом месяце с таким трудом вырвался из первого, казавшегося пожизненным. — Диикин слышал и нюхал, как старый белый дракон газует... — неприязненно пояснил кобольд, но был грубо прерван.
— Заткнись, дебил! Сам виноват, что у меня живот пучит, — рявкнул полуорк, ещё в первый день знакомства возненавидевший этого крысохвостого барда, но вынужденный терпеть и даже, порой, считаться.
— Диикин не понимает, почему Ксанос постоянно его обижает. Диикин думает, что если перестанет постоянно помогать Ксаносу, то Ксанос перестанет его постоянно обижать, — заключил кобольд, не только сильно поумневший с той первой их встречи на подножьях Нетерских гор. Становление жрецом Латандера придало кобольду уверенности, ускорив процесс закаливания внутреннего стержня личности.
— Идиота кусок, вместо балаканья поковыряйся в замке — дверь заперта, — в приказном порядке выдал поручение злящийся Ксанос, подёргавший за ручку-кольцо. Он по-прежнему считал себя главным, не желая признавать, как сильно облажался, когда ослушался их бывшего нанимателя мастера Керрила из желания выпендриться перед бывшим учителем Дроганом. И супер-посоха лишился, и свободу потерял. — Ну? — Грозно обернулся он на ковыряющегося в зубах кобольда, который в ответ сытно рыгнул на Ксаноса, прекрасно относясь к диете из вкусненьких пауков, настолько больших, что всего самого лакомого было вдосталь — поварёнок даже впрок запасся.
Незримый мастер Керрил не стал досматривать идиллическую сценку "Король и Шут, будни в рабстве", миновал рунный обелиск в кругу пока ещё не работающей внутригородской телепортации и стремительно просочился в Башню Склепа, куда двое авантюристов, видимо, поостереглись соваться. Увиденное удручало не только обилием мумий, бесцельно шатающихся тут и там, но и состоянием магической оснастки, без присмотра жрецов расплётшейся в угрожающе плачевное состояние, смертельно опасное всякому дураку.
Некогда величественный зал обветшал, вся ценная утварь и убранство отсутствовали. Тут и там виднелись растерзанные магией или нежитью пауки, лохмотья их пряжи свисали по углам. Энергия мифаллара пробудила силу расставленных по залу ковчегов, куда по прежним замыслам клали подношения мёртвым, сиречь, церковникам. Теперь массивные ковчеги порождали нежить, будучи осквернёнными теми, кто покидал упавший Андрентайд и похоронил в них жертв трагедии, включая местных клириков — по мнению Керрила. Испортилась и другая волшебная система, ныне ставшая ловушками, бьющими разрядами молний всякого живого, кто ходит мимо выложенных дорожек.
