Топор хенсбара покрылся царапинами, кровь запеклась на рукояти. Металл виднелся лишь там, где его крепко держала широкая ладонь предводителя.
Мира поморщилась. Боль почти прошла, но теперь ей приходилось перебегать по разбитым каменным переходам, и осколки стен то и дело впивались в ступни сквозь тонкие подошвы сапог. Она не понимала, зачем Хамари постоянно вынуждает ее следовать за собой; сам хенсбар объяснять не стал, коротко выругавшись и приставив к ней одного из увязавшихся за отрядом жрецов.
Сражение, что началось на стенах второй террасы, уже вернулось на развалины первой. Среди домов и складов, купален и длинных трапезных бились жрецы и хенсбары, черные охотники из Ледяного приюта, горожане Аргора и вонжины, Безликие в белых масках.
Мира, навидавшись крови, уже ничему не удивлялась. Ни раз и ни два она пыталась помочь Хамари в бою, однажды даже хлестнув холодом по одному из хенсбаров. Хамари благодарил, но в горячке боя грубостей от него она слышала гораздо больше.
Небольшой вначале, личный отряд Хамари вырос уже до сотни воинов. Хенсбар не пытался руководить всеми силами, защищающими стену, но лично ввязался в схватку. Отброшенные с крытых переходов между террасами, осаждающие теперь били из-за угла и с крыш, но их маги были бессильны в лабиринтах улиц и улочек, встречая жрецов и хенсбаров лишь вблизи. И, хоть с поля за стенами прибывали все новые люди, установилось временное равновесие, нарушить которое не могли ни защищающиеся, ни осаждающие.
К часу Дневной вершины они так близко подошли к внешней стене, что слышали крики за ней и плеск волн на Змеиной, чуяли запах гари от недотлевшей галеры и скрип разбитых ворот.
— Бальдр вырвался за стены! — крикнул кто-то.
Хенсбары встретили новость оглушительным ревом, и Мира невольно закричала вместе с ними.
— Вперед! — Хамари, довольно крякнув, вновь поднял топор.
Трое черных и жрец вонжинов в черно-белой маске выскочили из переулка прямо перед ними. Хенсбары напали на них, завязалась схватка. Все новые и новые черные воины выскакивали наперерез, но Хамари удалось потеснить их на широкую улицу, где его хенсбары ловко били на широком замахе своими молотами, проламывая защиту противников. Мира увидела, как одному из черных размозжили голову, и, скорчившись в сухом позыве, оперлась на стенку дома.
Жрец, охранявший ее, обернулся и удивленно вскрикнул. Мира подняла глаза — от верхних террас бежали полтора десятка жрецов во главе с женщиной, стянувшей свои огненные волосы в длинную косу.
* * *
Вокруг еще бились, крики и дым, эти дети схватки, со всех сторон окружали их. Лаувейя стояла среди черных тел, в которых Ари узнавал и недавних знакомых по осаждающему войску Хёда, и охотников из Снегов. Один из убитых, в черно-белом плаще с бледным, одутловатым лицом, которое не красила распоротая щека и проломленный висок, лежал почти у нее под ногами.
Стоя в крови убитых, Лаувейя требовала оружие.
— Ты охраняешь мой кинжал от меня? — осведомилась жрица.
Ари прикинул силы. Пятнадцать жрецов-воинов. Учитель и Ингрид. Он сам. И всего-то. На улице, среди домов и у широких ворот зернохранилища стояли восемь десятков воинов — против них, но среди этих десятков лишь двадцать хенсбаров.
— Да. Неразумное дитя нужно оберегать, — бросил Хамари, тяжело дыша. В его словах явно послышался двойной смысл. — Ее поручили оберегать мне.
— Кто? — презрительно фыркнула Лаувейя.
— Бальдр. Верховный жрец, — ответил Хамари, как бы невзначай перехватывая рукоять топора. — А вот кто они, хотел бы я узнать? Изглодай меня Тьма, если жрецы носят черное в этой битве, где и так слишком много хаоса.
Зенгар ухмыльнулся, Ингрид засмеялась.
— Отдай девчонку, Хамари, или я возьму ее сама, — прошипела Лаувейя. — Ты не понимаешь, что делаешь!
Хенсбар поднял топор.
— Отчего же, — он сплюнул на камни, в лужу крови под ногами. — Я чую измену. Ты не получишь ее. Я отдам Миру только верховному жрецу.
Лаувейя обратила взгляд на жрецов. Повинуясь ее жесту, все воины Храма достали оружие.
— Эй, — крикнул Хамари. — Это самый безумный поступок, который я мог себе представить, старуха. Крепость штурмуют, а мы деремся друг с другом!
Не дождавшись ответа, он сделал шаг вперед. Сапог окрасился бурым, впитав жидкость с плит, и Ари увидел, как свет факела отразился от широкого лезвия.
Жрецы, громко вопя, бросились на хенсбаров. Те остались одни, без поддержки, и сопротивлялись недолго.
Свежая кровь потекла поверх бурых пятен.
* * *
Мира лежала на руках Ари, что нес ее назад, к Янтарной башне. Кипел позади бой — воспользовавшись неразберихой, в нижний город снова прорвались воины Хёда, теперь сплошь горожане, и захватили привратную площадь и несколько башен внешней стены. Хамари, с широким порезом поперек груди и обмотанной бурой тряпкой кистью правой руки, лежал на плаще, что тащили двое белых жрецов позади.
— Что случилось? Откуда вы? — Мира видела и учителя Ари, что шел рядом.
Здесь, в Храме? Немыслимо. Невероятно.
— Мы пришли спасти тебя, Хозяйка птиц, — успокаивающе произнес Ищущий.
Его руки крепко сжимали бока девушки. Дыхание, горячее и влажное, отдавало пряностями и грибами.
— Лаувейя-ри использует твою силу для обряда, что защитит Остров, и мы вернем тебя в лагерь, подальше от этих стен. Учитель Зенг поможет. Он говорит, что Хёд-ри не сможет справиться с силой камня.
Мира с ужасом поняла, чего от нее хочет Ищущий, и застонала.
— Больно? — он слегка отстранился, напружинив руки.
— Нет. Еще нет, — с горькой иронией ответила девушка.
Они побежали. Лестницы мелькали перед ними, двери распахивались. Жрецы в сером и белом, с глевиями и алебардами, копьями и мечами салютовали им. По пути встретилось несколько хенсбаров, но те спешили вниз. Трое или четверо остановились, взглянув на Хамари, но, ничего не заподозрив, бросились догонять остальных.
— Их же почти отбросили, — проворчал один из жрецов. — С хенсбаром мы были в шаге от победы в битве!
— Не твое дело! — рявкнула в ответ Лаувейя. — Не останавливаться! Когда мы поднимемся, охраняйте вход.
Мира с сожалением смотрела на бледное, похожее теперь на маску лицо Хамари, единственного в Храме Света, кому она почти доверилась. Ари, мягко переступая, старался не трясти девушку.
Площадь Янтарной башни встретила их грудами вывороченных плит и слоем обломков, почти загородивших дорогу. Оплавленные камни, разбросанные тут и там. Черные куски обгоревшего, изломанного материала Башни.
Жрецы, не останавливаясь, пошли по обломкам, и Ари с Мирой последовали за ними.
Скоро все закончится, бессильно подумала Мира. Так или иначе, скоро все закончится. Она снова взглянула на Хамари, и слезы прокатились по ее щекам, слезы досады и злости.
Да, все заканчивается, но почему именно так?
— 36. Осколки янтаря -
— Черные звери! — Лаувейя громко выругалась.
Зенгар пожал плечами, улыбаясь. Высшие жрецы смотрели вниз с ужасом, Ингрид — с интересом и толикой веселья. Ари держал голову Миры на коленях и молчал.
Сама Мира, беспомощная, ослабевшая от бесконечной боли и холода, рассматривала Храм внизу безразличным взглядом.
За внешней стеной еще кипел бой, но уже было ясно, что жрецов отбросили. Осаждающие вновь бились в проломах, ступая по своим и чужим телам. Река, сумрачно поблескивая, уносила тела в черном и белом, плавно танцующие на волнах. Поворот, нырок, поворот... Мира вздрогнула и отвернулась. Даже издалека ей не хотелось смотреть на мертвых.
После второго удара снежных магов нижняя часть Храма, только-только освобожденная, окончательно превратилась в обледенелые развалины. Внешняя стена, крепкая, выложенная камнем и скрепленная алхимией Земли, выдержала атаку, но в ней появился новый, широкий пролом, через который сейчас черной лавиной вливались осаждающие. Жрецы и хенсбары, пока не подозревающие о предательстве Лаувейи, вместе сражались на второй стене и в переходах, ведущих на верхние террасы.
Мира видела сияющие бледным золотом потоки огненного масла, начиненного алхимическими техниками. Слышала вопли раненых и обожженных. Иногда ее слуха достигал и грохот рушащихся стен, и тогда всем телом — прижатой к камню спиной, локтями и даже затылком — девушка чувствовала, как содрогается башня.
— Нужно продолжать, — рявкнула Лаувейя. — Тащите девчонку.
Ари вспомнил холодную улыбку учителя. Она не умрет? — спросил Ищущий. Не знаю, ответил Зенгар. Да и важно ли это?
Кокон Тьмы не помогал, и наружу прорывались чувство вины и жалость. Ничего. Ари встал, держа Миру на руках, двое жрецов помогали ему. Широкая каменная площадка, где они пытались обуздать силу камня, была изрезана прямыми линиями. Узор, разбегаясь и перекрещиваясь, складывался в незнакомые руны. С каждым движением Лавувейи, с каждым всплеском рыжего пламени в огромном очаге знаки на полу разгорались зеленоватым светом. Ари видел, как черные щупальца Тьмы, выходя из стен, амулетов, металлических пластин и даже откуда-то сверху, гибкими хоботами от низких туч, собирались в пульсирующее облако вокруг девушки.
Интересно, подумал он, глядя на жрецов. Неужели и они это видят?
Нет, послышалось в ответ. Они бы сбросились с башни.
Ингрид незаметно подмигнула Ари. Он положил девушку на постель, жрецы расправили смятые простыни и сели рядом, у ног и в изголовье. Судорога прошла по телу девушки, и она закричала от боли, глухо и страшно, словно в черном кошмаре. Даже улыбка Ингрид погасла, оставив лишь легкий интерес в мыслях Ари. Учитель, бесстрастно наблюдая, стоял рядом, но Ари видел, что щупальца стягиваются и к нему.
Внизу, у внешней стены, раздался глухой удар, и небольшая башенка с шумом опрокинулась в реку. Громкий, на постоянной ноте крик плыл высоко над крепостью.
* * *
Гонец вбежал на площадку, весь в крови и серой пыли. На лице запеклась корка, скрывающая кожу. Лицо его выражало такое отчаяние, что жрецы, не принимающие участия в ритуале, побледнели, судорожно сжимая руки.
— Светлая Лаувейя! — громко, с хрипом выговорил гонец. — За стеной убили верховного жреца. Мы оставили внешнюю стену. Светлая Фенрад возглавила войско.
Раздался тонкий взвизг. Альми, о которой все забыли, подбежала к краю площадки, вперив взгляд в ползущих внизу широким ковром воинов Хёда.
— Фенрад? — Лаувейя с трудом подняла руку. — Альми, Сунгар, Брина. Берите стражу и спускайтесь вниз. Больше вы тут не нужны.
Гонец, покачиваясь, стоял на верхней ступени лестницы.
— Сообщи светлой Фенрад, что я нанесу удар по войску на нижних террасах. Пусть отводит людей.
Гонец исчез, жрецы спустились, оставив лишь пятерых, видно, исполняющих роль телохранителей советницы. Из высших сановников Храма осталась она одна.
— Камень погиб, — заметил Зенгар.
Ари, приглядевшись, увидел капельки пота на висках учителя, хотя холодный ветер лишь усиливался, пробирая до костей.
— Или попал к Темному, — возразила Лаувейя. — Мы должны закончить обряд, старый. Ничего не случилось, сила Сердца Ночи еще здесь.
Ветер, плюнув в них колючими снежинками, завыл в пролетах. Ари потер обмороженные пальцы, чувствуя мелкую, навязчивую боль.
— Сила Сердца Ночи, — протянул Зенгар. — Но вся ли? И принадлежит ли она нам?
Ари видел, как он схватил черное щупальце, словно пытаясь его оторвать от клубка, но Тьма лишь рассыпалась, насмехаясь над ним. Учитель тревожно взглянул на лежащую без сознания Миру, на небо над головами. Тучи медленно рассеивались.
Внизу, на второй террасе, взревели и раздался звон мечей. Топоры и молоты били по дереву, и треск долетал даже до их убежища.
— Что ты хочешь этим сказать, черный? — зло буркнула Лаувейя.
Она, присев над Мирой, пыталась вернуть ее к жизни, но безуспешно. Телохранители стояли абсолютно неподвижно, не пытаясь помочь или помешать ей.
— Сила Сердца Ночи у Хёда-ри и Тьмы, — ответил он. — Лишь камень держал ее для тебя. Теперь, когда его нет или он попал к учителю, я ухожу.
Жрецы-телохранители взялись за мечи на серых плащах. Как же им жарко днем, неожиданно подумал Ари. Он вскочил на ноги. Ингрид, мягко ступая, встала рядом с ними, хищно прищурившись.
— Камень — и она, — Лаувейя указала на девушку, лежащую на потемневших от пота простынях. — Нужно вернуть ее.
— Как? — Зенгар задумчиво посмотрел на Миру.
Та не подавала признаков жизни. Веки, закрывшие глаза, неподвижно застыли.
— Способ есть, — захохотала Лаувейя, делая знак одному из жрецов. Резким, смазанным движением тот выкинул вперед руку и застыл.
Ингрид, еще ничего не чувствуя, уставилась на свой живот. Сквозь черный ханбер, дрожа, торчало древко короткого копья. На дереве, полированном до блеска, отражалось ярко-белое Высокое небо.
Ари, не задумываясь, выхватил нож и бросился к Лаувейе, почти не понимая, что делает.
* * *
Светящиеся линии на плитах загорелись ярче, когда первые капли крови упали на них, сбегая по древку. Зенгар, выставив ладони вперед, зачерпнул вдруг засиявшей белым Тьмы и бросил в жрицу, но та лишь расхохоталась.
Ари почти добежал, когда Лаувейя отбросила его обжигающим ударом воздушного кулака. Янтарная стена позади слегка почернела.
— Говорят, на востоке все копошатся в снегу и грязи, — заметила Лаувейя, переступая вбок и назад, уклоняясь от удара. — Алхимия Крови вам чужда, невежды.
— Остановись! — предупредил Зенгар. — Ты даешь ей слишком много, это запрещено! Тьма не простит, она сожрет тебя!
Лаувейя рассмеялась громче. Ари лежал на потемневшем полу, почти не чувствуя рук, но взамен вдыхая запах паленой шерсти от тлеющего на груди ханбера. Глядя на Ингрид, упавшую на колени, он попытался встать, пошатываясь. Зенгар стоял неподвижно, но Ари теперь видел — учитель пытается выпутаться из обвивших его черных щупалец.
Линии на полу теперь пылали не призрачным, а вполне ощутимым жаром. Один за другим жрецы, прикрывающие Лаувейю, отступали на края площадки, но уходить не смели. Зенгар словно не замечал огня, пляшущего вокруг его ног, Мира все еще лежала без сознания.
Ингрид... Ари чувствовал боль и страшную злобу, заполонившую сознание девушки. Та поднялась, объятая пламенем. Факелом пылали одежды, но Ингрид словно не чувстовала огня, смуглая кожа лишь покрылась пятнами пепла от сгоревшей ткани. Ари видел, как покачивалась на шее девушки серебряная цепь со странным знаком, влево-вправо, влево-вправо, снова влево... Шаг за шагом она приближалась к Лаувейе.
— Остановись, — прохрипел Зенгар.
Лицо мага побагровело, но он все еще держался на ногах. Пламя вокруг него плясало, скрещиваясь и опадая, черные плети Тьмы хлестали, вырываясь из облаков над ними. Один из жрецов с криком сорвался за парапет, не выдержав удара темного щупальца, остальные тоже вышли из круга. Кто-то лежал ничком, не замечая горящего плаща, кто-то, упав на колени, закрыл глаза руками.
