— Я хочу сделать заявление, — сказала Луиза, как только включились камеры.
Красные огоньки над объективом, разинутые рты и вытянутые лица вокруг.
— Все вы слышали о вчерашнем инциденте на базе Маало, — Луиза встала на ноги, да поможет ей кокаин, найти верные слова и сделать этот вечер незабываемым. — О нападении на военную базу в Маало! — Луиза вдохнула молчание зала. — В новостях нам говорят о террористической атаке. Идет раследование, говорят нам военные. Никаких деталей, пока не завершенно расследование! Но ведь любой человек, способный думать, понимает в чем дело. Мы не идиоты, нам не нужно объяснять, что произошло. Мы сами способны понять.
Женщина в первом ряду качнулась на стуле, мужчина закинул ногу на ногу.
— На базе в Маало скрывался Касто. После того, как его выгнали из города, он прятался на базе Маало. И это самое главное. Это все, что нам нужно знать. Люди, напавшие на базу в Маало, напали на Касто. И потому они не террористы, они герои. Я не знаю этих людей. Не знаю сколько их было. Не знаю, что они пережили. Откуда пришли, и где они сейчас. Но я чувствую родство с ними. Потому что однажды я побывала в тюрьме Касто, — Луиза повернулась к камере покалеченным ухом. — Возможно, кто-то их тех, кто напал на базу Маало, сидел в той же тюрьме, что и я, возможно, в соседней со мной камере. Возможно, слышал мои крики, или я слышала, как он кричал, когда его пытали.
Луиза прикрыла глаза и покачала головой.
— А возможно, на базу в Маало напали те, чьих близких нашли мертвыми во дворе тайной тюрьмы Касто. Я не знаю нападавших, но разделяю их чувства, их гнев и желание отомстить.
— Да! — отозвались сразу несколько голосов в зале.
— Они такие же как мы, — женщина с краю закивала головой, как болванчик. В руках она комкала фотографии.
— Касто заслужил смерть, — Луиза приложила руки к груди и пошатнулась, словно раскачиваясь на волнах понимания.
— Касто заслужил смерть!
Люди в зале вставали со своих месте и тоже прикладывали руки к груди.
— Касто убийца!
— Касто преступник!
— Касто сбежал, — Луиза положила конец всеобщему трансу. Люди удивленно захлопали глазами. — И от нас, от всех и от каждого в этой стране сейчас зависит, что произойдет дальше. Неужели люди напавшие на Маало рисковали и погибали зря? Неужели Касто не будет наказан? За то, что он сделал со мной, с вами, с вашими родственниками и друзьями? Если Касто останется на свободе, будут новые жертвы!
— Да!
— Я не могу этого позволить. Не могу остаться в стороне. Если как и мне, Касто причинил вам боль, убил ваших друзей и близких, вы не сможете сказать: его побег не мое дело. Его побег меня не касается. Пусть его ловит кто-то другой. Я постоянно спрашиваю себя, как он спасся? Неужели ему кто-то помог? Неужели кто-то его прячет?
Жара в зале стала невыносимой.
— Касто нужно найти. И остановить. Мы не имеем права больше ошибаться. Если мы не объединимся сейчас, все наши страдания, все жертвы были зря. Если не объединимся, предадим погибших друзей и близких. Пока Касто на свободе, я не чувствую себя в безопасности. Никто не может чувствовать себя в безопасности, пока он ходит среди нас.
Луиза приблизилась к камере и достала телефон.
— Вот номер моего мобильного, — назвала цифры. — Если у вас есть информация о Касто, о том, где он прячется, кто ему помогает или помогал, звоните в любое время суток. Вместе мы его уничтожим. Вместе мы способны на многое. Вместе мы сильнее полиции, сильнее армии. Пора взять свою судьбу в свои руки. Кому нужна революция, если люди будут и дальше вести себя как беспомощные и запуганные овцы?!
Люди в зале перегруппировались в компании по три-четыре человека, обсуждали инициативу, придумывали себе обязанности. Обритая наголо женщина дала номер своего мобильного. Как и Луиза, она ждала звонков в любое время суток, если это поможет найти и покарать Касто. За ней потянулись другие добровольцы, готовые весь день сидеть на телефоне.
— Сто долларов за любую информацию, которая позволит выйти на след Касто. Двести тому, кто запишется в добровольный отряды для поимки Касто. Пять тысяч тому, кто задержит его или принесет его голову!
Вдохновение достигло пика — Луиза смотрела в глаза людей и видела в них себя. Красный силуэт похожий на отблеск пламени. Искра. Вспышка. Взрыв.
Сабрина взяла Луизу за руку и сморгнула слезу. Глупая, трусливая курица. Мужик в майке "репортеры без границ" схватился за калькулятор.
Дверь в зал распахнулась. Из-за софитов невозможно было рассмотреть вошедших. Пять темных фигур рассредоточились по залу, врезались в толпу, разбили сложившиеся группы, добрались до сцены.
— Хватит, вырубай камеры, — прорычал Франц.
Красные огоньки объективов замигали.
— Нас выкинули из прямого эфира, — мальчишка в первом ряду поднял над головой телефон, показывая бегущую строку на синем фоне.
— Но у нас остался час эфирного времени, — запротестовала Сабрина. — Мы договорились на два часа.
— Договор действовал до того, как вы объявили охоту на человека.
— На Касто! — Луиза спрыгнула со сцены и оказалась рядом с Францем. — Ты был в тюрьмах, разговаривал с заключенными, составлял списки погибших, в конце, концов, именно ты выкопал трупы во дворе его тайной тюрьмы. Ты знаешь, с кем, мы имеем дело. Ты знаешь, что Касто заслужил смерть!
Спиной Луиза почувствовала, что за ней встали люди. Их взволнованное дыхание пощекотало её шею.
— Охота на человека противозаконна. Когда Касто поймают, его будут судить, — Франц развернулся и направился к двери.
— О каком законе ты говоришь? — Луиза схватила его за рукав. — Кто будет судьями? Военные? Если бы президент не умер, они до сих пор бы пожимали руку Касто!
Ей показалось, или при упоминании президента Франц отвел взгляд? Всего лишь на минуту.
— Мы созовем открытый народный суд. Приговор будет принят голосованием. А охота на людей это методы Касто.
Луиза смотрела ему в спину и хотела его ударить. В затылок, между лопаток. Тупым или острым предметом. Чтобы кувыркнулся через голову. Может, тогда поймет, что он ничего не решает. Не имеет права решать.
— Это Маркус решил? Маркус прислал тебя сюда? — она хотела его унизить. — Исполняешь его поручения, как раньше исполнял поручения отца и Касто? Говорят, Маркус раньше с Касто в гольф по выходным играл? Военным нельзя верить! Откуда военным знать, что такое закон, права человека, справедливость? Все что они умеют — это выполнять чужие приказы! Если им приказывают разогнать демонстрацию, они лишь уточняют использовать резиновые пули или боевые! Весь закон для военных сводится лишь к тому, чтобы палить из водомётов по людям.
Вылетев в коридор, Луиза растеряла весь запал. За спиной повис гомон правозащитников, впереди прыгал быстро удаляющийся Франц. Пусть бежит.
— Это было умно, пообещать за голову Касто денежное вознаграждение, — сложив руки на груди, у стены покачивался Ансельмо Кава. — Люди любят призы и лотереи. Пора иностранным компаниям раскошелиться. Если уж лезут на наш рынок через все дыры, пусть платят.
— Что?
— "Репортеры без границ", — Кава кивнул на зал и взял Луизу под руку. — "Международная Амнистия". За всеми международными правозащитниками стоят деньги транснациональных компаний. "Беннетон", "Сатчи-Сатчи", рекламное агентство, захватившее и поработившее восемьдесят четыре страны, фармацевтический гигант "Санофи".
— Что здесь сегодня делают военные?
Франц исчез за дверью в конце коридора. Перед залом стоял по стойке смирно караул из шести солдат. У каждого за спиной "М16". Пистолеты на поясе притягивали взгляд Луизы, как пальмы миража притягивают заплутавшего в пустыне путника.
Кава щелкнул пальцами, будто пытался пощупать воздух.
— Маркус собирается сделать заявление. Ты ведь в курсе, за последние дни много чего произошло. Военные обещали поддерживать порядок и раз за разом проваливают миссию. Выступление в прямом эфире для них последний шанс сохранить лицо, хотя бы на словах. Ну или сесть в лужу ещё раз, в зависимости от того, как пойдет, — Кава подмигнул Луизе.
Перед солдатами остановилась женщина в мини-платье и высоких сапогах. За ней семенил толстяк с камерой на плече. Следом построились еще несколько репортеров, рылись в бумагах и переглядывались.
— Военные устраивают пресс-конференцию? — уточнила Луиза.
— Хочешь посмотреть?
— Пропуск не нужен?
Кава залез в карман и вместе с пакетиком кокаина выудил сразу четыре ламинированные карточки.
— Я фрилансер, работал сразу на несколько изданий. До того как...
— Как влез в политику? — предположила Луиза.
Он окинул её оценивающим взглядом, и Луиза ощутила острую потребность заправиться кокаином.
— Никто не лезет в политику, она сама приходит за нами.
Луиза кивнула, плевать на его демагогию.
— Луиза, — от сонма правозащитников отделилась Сабрина.
Дневной свет от дурацких стеклянных внешних стен подчеркнул измятость ее костюма колониста. Если бы Сесар предложил подорвать эти стены, Луиза не устояла бы перед соблазном посмотреть, как тонны стекла разбиваются на миллиарды осколков. Интересно, как долго шёл бы снег из стекла после взрыва?
— Я занята, Сабрина, — Луиза не собиралась тратить время на панихиды правозащитников. — Свяжись со мной, если появятся новости о Касто.
Кава послал Сабрине воздушный поцелуй. А когда она, поджав губы, вернулась в зал правозащитников, помахал перед Луизой пакетиком кокаина.
— Не против?
Она позволила себя угостить. Под руку с Кава зашла в бар и выбрала столик у окна. Считала припаркованные у телецентра машины, пока Кава разбивал дорожки.
— Гляди-ка, — Кава ткнул в стекло. На его указательном пальце не хватало ногтя. — Не туда. Между машинами. Бездомная собака.
В баре играла сентиментальная музыка. Настолько медленная и приглушенная, что шмыгание носами прозвучало резко как выстрелы. Автоматная очередь. Или Луизе только так показалось, потому что звуки, цвета и запахи вдруг обострились?
— Чем здесь воняет? — спросила она, когда они миновали солдатский фейс-конроль и вошли в зал заполненный беспокойными, постоянно вскакивающими со стульев журналистами.
Троим Кава пожал руки, с десяток одарил кивком.
В зале десять рядов стульев. На сцене сдвинутые столы накрытые синей тканью. За ней скрестили или вытянули ноги семеро военных. Одинаковые пуговицы на мундирах, одинаковая напряженная сосредоточенность на лицах.
— Синий Францу идет больше, чем красный, — прокомментировал Кава, усаживаясь во второй ряд.
Франц сидел в центре, по правую руку от Маркуса. Склонившись к старику, что-то нашептывал ему на ухо.
— Красный? — переспросила Луиза.
— Ты не видела шоу осуждения старого режима? — Кава расплылся в улыбке. Женщина в первом ряду поправила слипшиеся от лака волосы. — Маркус корчил из себя императора, выставив за своим креслом двух адъютантов. Франц был одним из них. На них напялили форму, бывшую в ходу сто лет назад. Маркус никуда не ходит без свиты, — Кава кивнул на людей за столом. — Спорим они здесь для массовки и рот из них никто не откроет.
За прямой эфир отвечали камеры, жавшиеся к стенам справа и слева от сцены. Операторы в дырявых джинсах крутили объективы, ворошили провода, снова и снова проверяли карты памяти. Зужжужала и защелкала техника вокруг Луизы.
— Сначала Маркус делает заявление, потом можно будет задавать вопросы, — прошелестели сразу несколько голосов.
Глядя на закрытые двери, Маркус заговорил о мертвецах, телах, эксгумированных во дворе Дома Офицеров. Комиссия патологоанатомов работала десять дней, но не все тела удалось идентифицировать. Сорок процентов остались безымянными жертвами. Погибшие слишком долго ждут захоронения. Жаркий климат не способствует сохранению тел. Военные возьмут на себя ответственность, организацию и расходы за достойные похороны. Павших от репрессий похоронят в общей могиле. В течении полугода над общей могилой поставят памятник. Каким он будет, решит новое выбранное правительство. Мертв народ, который не чтит память своих мертвых.
— Самое дешевое и простое решение, — Кава закинул ногу на ногу и почесал щиколотку. — С учетом того, что у армии и родственников нет денег на покупку гробов для каждого, выроют яму, зальют стены бетоном, скинут туда труппы и сверху накроют бетоном.
— Дорогие сограждане, — сказал Маркус. — Мы живем в сложное историческое время. Время больших испытаний и перемен. Но всех нас объединила надежда на демократические справедливые выборы. Армия всегда была и будет гарантом безопасности и спокойствия народа.
По залу прокатилась волна вздохов. Задвигались стулья, зашаркали подошвы о пол. Луиза огляделась — никто не покинул свое место, но публика явно скучала.
— Ради безопасности граждан столицы мы приняли ряд мер. Запретили уличные акции и перенесли политические дискуссии в прямой телеэфир. Ввели в городе комендантский час. После взрыва в туннеле около Национального Банка, разделили город на зоны и расставили посты на всех улицах. Сотрудничая с народной милицией, мы проверяем документы и ищем оружие. В результате этих действий после взрыва около Национального Банка наши саперы обезвредили пятьдесят бомб. В том числе нам удалось без жертв эвакуировать и разминировать отель "Четыре сезона". Мы конфисковали сорок автоматов Калашникова. Семьдесят пистолетов "Беретта". Предпринятые меры понизили уровень преступности в столице. Каждый день наши солдаты совместно с силами народной милиции предотвращают теракты. Мы добились результата, которым можно гордиться. После демонстрации на улице Сандино не произошло ни одного взрыва, не сгорела ни одна машина. Нам удалось предотвратить пять перестрелок до того, как погибли люди.
— Врет как срет, — прокомментировал Кава. — Я слышал, как минимум о десяти перестрелках и двадцати трупах.
— Мы создали следственные комитеты для расследования хищения оружия на базе в Палоа и террористической атаки в Маало. К расследованию подключили лучших криминалистов и экспертов. Мы открыты для сотрудничества с гражданскими организациями.
Мы, мы, мы, похоже на монолог многоголовой гидры. Дальше стало еще хуже — Гидра начала загадывать загадки. Закон — это договор, закон — это принцип. Общество договорилось соблюдать принципы. Общество имеет принципы. Принципы имеют общество. В конце речи Маркус помянул и Луизу. Не называя её имени, презрительно высказался о её затее. Назвал её преступной попыткой выдать противозаконное действие за законное. Охота на людей, самосуд и террор никогда не будут законными. Так вот, что Франц нашептал перед выступлением старику?
Мужчина рядом с Кава ерзал на стуле, будто ему подложили кнопку, дальше по ряду несколько человек пялились в свои блокноты, ничего не записывая. Женщина перед Луизой снова взбивала свою шевелюру. Как только разрешили задавать вопросы, двадцать рук взметнулись к потолку. К любопытству журналистов Маркус подошел стратегически: сначала позволил открыть рот парню в левом секторе первого ряда, потом слово получил второй ряд левого сектора. Первые вопросы напоминали пробные подачи, обмен мячами для разогрева. Спрашивали о ранении Маркуса, колличестве солдат на улицах и прочей ерунде. Когда в дело включился правый сектор, Маркс забуксовал.
