— Еще днем я попросила Алию достать мне рубиновых вишен!
— Чего?
— Вот и она так спросила сразу, а я ей наплела, что такая вишня растет в одном из княжеств. Алия очень милая и, конечно же, будет искать, даже если ей все торговцы скажут, что такой ягоды не бывает!
— Но... — хотела вставить я возражение на слова сестры, но девочка меня перебила.
— И никто не знает, что Алии в замке нет. Я никому не сказала, меня сама легарда попросила. Так что Кириа сейчас переоденется и пойдет искать твою служанку. Ей никто не скажет, что девушки в замке нет. Я много дверей нашла, так что Рэнду тоже есть, чем заняться. Элеонора рано или поздно придет к королеве, а бабушка Клео обещала ее задержать.
— Ты все рассказала Ее Светлости? — ошарашено выдохнула я.
— Бабушка Клео сказала, что правильно, раз ты хочешь увидеть Оракул. Она сама видела его только раз. Легарды оберегают его, как зеницу ока. Но она считает, что они просто бояться.
— Почему?
— Потому что Оракул Зеркал говорит с каждым, кто к нему приходит, но только так, что никто другой не слышит чужих пророчеств, — вздохнула Эмма. — Оракул способен указать будущее каждого, даже человека. Когда в Легардоре рождается ребенок, родители могут передать в Элессон маленький сосуд с каплей крови нового легарда. И чаще всего так и делают! Эту капельку помещают в воды серебристой чаши жизни.
Помнишь, на том ритуале мы опускали ладони в сосуды? Вот это что-то похожее, только о-о-очень большое. Кажется, что жидкость в сосуде горит серебристым пламенем, но на самом деле этот огонь холодный, а вода похожа на масло.
— Ты ее трогала? — перепугалась я.
— Да ничего страшного. Королева сказала, что Оракул не причиняет вред и ему навредить сложно. Вот если перевернуть чашу... — При этих словах девочки я со страхом сглотнула. — Так вот, капельку крови помещают в чашу и через несколько мгновений в воздухе появляются знаки, что ждет новорожденного в будущем. Но эти знаки очень условные: счастье, потери, богатство, слава. Бабушка сказала, что когда родился Рэнд, знаки были противоположные друг другу, будто не один легард в нем, а двое. А с Клантом все было как у всех.
Но это еще не все. — Эмма медленно приоткрыла дверь и осмотрела коридор. — Потом Оракул создает кристаллик памяти, в котором записано все, что будет с каждым из легардов в будущем. Они подвешиваются вокруг Оракула на силовых ниточках. Эти кристаллики похожи на ромбики зеркала, но в них ничего не отражается. Но, из-за схожести, Оракул называют Оракулом Зеркал.
Когда легарду исполняется пятьдесят, он может заглянуть в свой кристаллик, но почти никто этого не делает.
— И что в этих кристалликах отражается? — насторожилась я.
— Ну, там нельзя узнать, что кто-то против тебя что-то задумал, но кристаллик может дать знания о том, как достичь цели.
— Ты говоришь об этом так уверенно, словно что-то увидела или услышала там для себя.
— Конечно, — довольно согласилась Эмма.
Глава 28
На второй сотне ступеней я пожалела, что согласилась на эту опасную авантюру. Лестница уверенно ввинчивалась в скалу, уходя все глубже и глубже под землю, а я за каждым новым витком видела то укоряюще склонившего голову на бок Рэндалла, то недовольно сопящую Элеонору. Почему-то казалось, что по возвращении меня обязательно ждет расплата, и если Эмма, как обычно, отделается предупреждением, то мне придумают такое наказание, чтобы навсегда отбить охоту обманывать легардов.
Больше всего я боялась гнева Элеоноры. Эта женщина никогда не сдерживала себя, так что можно было легко представить, как она начнет орать, взывая сначала к моему разуму, а затем — разума Рэнда, не уследившего за собственной невестой.
Будь у меня выбор, я остановилась бы на разгневанном киашьяре, который, не глядя ни на что, пока еще никогда не причинил мне вреда. Да и... Узнав его чуть лучше я поняла, что Рэндалл никогда не сделает мне худо по собственной воле. Мне даже сон приснился, и столько в нем было боли, тоски, щемящей грусти, что хотелось встать и пойти среди ночи утешать маленького, в чем-то одинокого легарда, до сих пор живущего в повзрослевшем и возмужавшем наследнике престола.
Мы спускались все ниже и ниже, а у меня в ушах отбивал набат страха. Эмма весело шагала впереди, перескакивая через ступеньку и деловито рассказывая мне о том, что она видела в Оракуле. Я почти не слушала, сосредоточившись на том, чтобы не споткнуться и не упасть.
— ...Та-ак странно, — произнесла Эмма, — я сразу не поверила, но там еще столько всего появилось и отразилось, что не поверить было трудно.
Я кивнула и промычала неразборчиво, чтобы только поддержать разговор. Перед глазами вдруг поплыло, и я схватилась за стену, чтобы не упасть.
— Вира, ты чего? — перепугалась сестренка и подбежала ко мне, со страхом глядя снизу вверх. — Вира?
Я попробовала встряхнуться и прогнать прочь страх, но сама мысль, что могу наконец узнать, что же ждет впереди, рождала холод в желудке, так что приходилось отгонять ненужные и глупые вопросы, которые внутренний голос, издеваясь, повторял нараспев:
"Неужели ты поверила, глупая, что ты пара этому высоченному красавцу?"
"Неужели ты уверена, что он не только не против разделить с тобой жизнь, но даже, возможно, однажды полюбит тебя?"
"Неужели ты сама веришь в то, что твоя жалкая любовь, что возникла из ниоткуда, пробудит и в нем ответное чувство?"
"Неужели ты веришь, что именно Вирена Эллина и есть та, кого легарды так долго искали?"
"Уверена, что..."
Перечислить все внутренний голос не успел — мы вышли в широкий коридор, заканчивавшийся высокими двустворчатыми дверями из темного дерева, на которых умелый мастер вырезал в центре чашу на постаменте в окружении разнообразных зверей и птиц, символизировавших разнообразие образов легардов.
— Красиво, да? — улыбнулась Эмма. — Пойдем, тут уже близко.
* * *
Рэнд небрежно дернул очередную дверь за ручку и с тихим стоном опустился на корточки, чтобы вытащить из замочной скважины погнутую булавку. Происходящее совсем не походило на действия изгнанных, больше на какой-то розыгрыш.
— Не удивлюсь, если это проделала Эмма, — пробормотал он, ощупывая расплющенную магией бусинку на булавке. — Очень похоже на нее. Просто мелкая не захотела говорить, что натворила грандиозную пакость.
— Разговариваешь сам с собой? — осведомился Клант с той стороны двери.
— Больше не с кем. Ты что-то узнал?
Блондин рыкнул и толкнул дверь так, что та слетела с петель, с громким хлопком накрыв все еще сидевшего на корточках легарда. Деревянная панель хрустнула и разломалась пополам по завиткам резьбы. Одна часть двери с украшением в виде веточек клена свалилась Кланту под ноги, а вторая, обвитая виноградными гроздьями, смотревшимися очень натурально даже на темном дереве, — Рэнду за спину.
— Вот blrh!
— Лучше бы подумал секунду, — сухо заметил Рэндалл, поднимаясь и потирая макушку.
— Это уже десятая дверь за сегодня, — вместо извинений констатировал Клант, одернув манжет заляпанной чем-то красным рубашки. На светло-сером камзоле так же были какие-то пятна.
— На тебя, что, гора наступила? — вздернул бровь киашьяр. — Весь в каменной пыли, она уже забила мне нос.
— Не ворчи. Это не ты преследовал две дюжины изгнанных по равнинам на юге. Они оказались куда проворнее, чем мы могли подумать! — Клант осмотрелся и со вздохом сел прямо на обломок двери. — Я видел только нескольких. Конечно же узнал. Два лорда лэрдов в окружении замковой охраны!
— Отцу уже сказал?
— Нет, но я знаю, что Эдину новость будет не по душе. Я был с несколькими проверенными и сильными легардами. Даже лорд Краус не побоялся отправиться в дорогу, чего я от него никак не ожидал. Он еще хоть куда! Много сил! Достал четверых даже с трех аккаров.
Брюнет хмыкнул довольно:
— Дядя говорил, что лет сто назад Краус выигрывал все турниры. И три аккара — не его предел.
— Да-а... — протянул Клант. — Но даже я, стоя на вершине одной горы, не попаду точно в легарда, присевшего в кустах на вершине другой горы, которая еле видна на горизонте. И еще эта гора бегает, как взбесившийся петух без головы! — Легард вытянул из-за манжета платочек и брезгливо стряхнул капельки пота с висков. — Мы потеряли троих, большую часть изгнанных упустили, но зато удалось выследить хотя бы то, куда именно все эти сутки стекаются беглецы.
Это долины юга. Плодородные поля и владения тех самых лордов. Гор нет, но, если подумать, в глубине земли, наверняка, отыщется каменная подошва, где и расположены те самые пещеры. Точное место еще предстоит выяснить, ведь убежище изгнанных хорошо сокрыто магией. Но теперь, когда мы узнали хотя бы приблизительное место, искать будет проще.
— Что ты намерен предпринять? — спросил Рэнд.
— Поговорю с отцом, соберу достаточное воинство и отправлюсь туда.
— Это может быть опасно!
— Не опаснее, чем жить в замке, не зная, что часть его обитателей — враги!
* * *
Карета неторопливо раскачивалась, приятно убаюкивая. Эмма давным-давно спала, пристроив голову мне на голени. Кириа и Алия тоже преспокойно дремали, откинувшись на мягкие кожаные подушки. Я же никак не могла совладать с собой.
Мысли то и дело возвращались к Оракулу.
Мне оставалось лишь догадываться, как сестре удалось провести меня сначала в подземелья, а затем вывести из них так, чтобы никто не узнал об этом. Так или иначе, но я была безмерно благодарна ей. А еще королеве Клео, подтвердившей, что мы пили у нее чай.
Двести ступенек и десятки пустынных влажных коридоров под замком привели нас с Эммой в огромный никем не охраняемый зал, который и был вместилищем Оракула. Я долго стояла на пороге, не смея войти и осторожно рассматривая это удивительное место.
Формой зал напоминал полусферу, перевернутую на плоскую сторону. Покатые стены из какого-то гладкого блестящего камня украшала тончайшая резьба.
Я не удержалась и коснулась подушечками пальцев затейливого рисунка. Там, где я трогала стену, резьба будто зажигалась изнутри бледным матовым свечением, позволяя прочесть скрытые в вязи лепестков, листьев и плодов руны.
— А там, смотри, какая-то битва изображена. — Эмма указала пальцем на часть стены, скрытой от меня множеством небольших осколков замутненного стекла.
Я попыталась рассмотреть что-то за этими кусочками, но не смогла, поэтому просто прошла в зал, попутно разглядывая рисунок резьбы, постепенно наливающийся сиянием даже в самых темных уголках. Это свечение служило лучше всяких факелов и смотрелось очень необычно, будто десятки тысяч маленьких светлячков неустанно следовали только им одним ведомой дорогой.
Осколки зеркал ожили, раскачиваясь на своих невидимых цепях, а мне начало казаться, что в одно мгновение я вижу неизвестные мне руны, а в другое — целые слова на понятном языке. Голова пошла кругом от этого, ведь слова сами собой начали складываться во фразы так, словно кто-то беззвучно зачитывал сухие строки из книги времени.
И место растворилось, пропали стены и кристаллики, только передо мной что-то неясно светилось, все ускоряя и ускоряя бег и без того взбесившихся секунд. Кровь гулким набатом отбивала ритм в венах, растворяя кожу и делая меня тонкой и слабой, как лист пергамента.
Запястья прожгло огнем, выявляя знакомый до мельчайших деталей браслет, в центре которого ослепляющее сиял голубой камень.
Как давно это было. Как давно, будто в другой жизни, в которой я была беззаботным ребенком, этот предмет изменил для меня все. И принес столько боли...
— Вира! — Эмма взобралась мне на колени и тянула за заплетенные в две косы волосы. — Не спи! Все самое интересное пропустишь!
Я дернулась, до боли сжала запястье, но не почувствовала на коже ожога.
"Сон. Это только сон!"
Возгласы малышки не разбудили ни Кирию, ни Алию. Легарды невозмутимо спали, зная, что находятся под защитой лучших воинов королевства.
Я отдернула шторку, осторожно отодвинув голову Алии, чтобы девушке не мешал ветер, и выглянула в щель. В этот миг карету качнуло, чуть накренив вниз, и мне открылся ужасающий вид. Земля проплывала где-то так далеко внизу, что я видела лишь облака и вершины гор, кажущихся крошечными с такой высоты.
Поскорее задернув шторку, я откинулась на кожаную подушку, приводя в порядок дыхание. А в следующую секунду запястья будто окунули в кипящую воду. Еле сдержавшись, чтобы не завизжать, я вжалась в сиденье, прикусив губу и сцепив руки. Эмма что-то сказала, но я не услышала ни звука.
"Нужно перетерпеть, Вира! Нужно перетерпеть!"
Боль уже появлялась за последние несколько часов, так что мне было хорошо известно, что не успею я досчитать до пяти, как все исчезнет.
Но эти бесконечно долгие секунды меня терзала такая боль, что я ничего не видела перед глазами за холодным белым маревом. На мгновение вновь показалось, что я стою посреди подземелья и как зачарованная вглядываюсь в спокойное отражение на поверхности серебристой чаши, до краев наполненной какой-то сверкающей жидкостью.
Боль исчезла, я сделала глубокий вдох и закрыла глаза, не желая объяснять перепуганной Эмме, что происходит. Но девочка все равно что-то спросила. Вот только я ничего не хотела слышать.
На шее возле ключицы завозился питирин, что-то неразборчиво сопя, а затем молниеносно сместился ниже и выглянул прямо над запястьем, недовольно обнюхивая покрасневшую кожу и пробуя воздух над ней языком. Под пристальным взглядом замершей Эммы, дракончик устроился в ковшике сцепленных ладоней, покрутился, как в гнезде, довольно оттопырил вверх треугольник хвоста и дыхнул мне на запястья голубым дымом. Я на миг перепугалась, но затем успокоено выдохнула. Кожа в считанные секунды приобрела нормальный цвет, а боль почти исчезла.
Я благодарно погладила питирина вдоль позвоночника, наблюдая за тем, с каким волнением и любопытством за дракончиком наблюдает Эмма. Девочка чинно сложила ручки на коленях и старалась даже не дышать, чтобы не спугнуть малыша.
Под моим сиденьем был надежно установлен сундучок, в котором на плотной бархатной подушке лежали еще десять питиров. Как и было решено, камни взяли с собой, чтобы проверить, смогу ли я разбудить других малых короткокрылых драконов.
Я прикрыла глаза, делая вид, что сплю. Разговаривать, даже с сестренкой, не хотелось. Слишком многое произошло, и слишком много я узнала за один вечер.
Неловким движением я задела ногтем царапину на внешнем ребре ладони. Мысленно я уже несколько раз обругала себя за глупость и неаккуратность, но кто мог знать, что слегка выщербленный край сосуда Оракула создаст мне подобные проблемы?
