Когда Смит заговорил о Шарпевиле, в голове премьер-министра как будто что-то щёлкнуло. Этот голос... интонации... Телефонная линия искажала тембр, поэтому он узнал голос не сразу. Фервурд едва не выронил бокал с виски.
Смит увидел, как глаза его собеседника внезапно расширились.
— Ну вот вы меня и узнали. Спокойно, сэр, я вам не враг. Ни вам, ни вашей стране.
— Но вы... КОММУНИСТ? Боже мой, в моём доме — коммунист...?
— Сэр, если бы я хотел вас убить, мне было бы достаточно не мешать Пратту, — с холодной логикой ответил 'Смит'.
— Чёрт меня подери... — Фервурд всё ещё не мог прийти в себя. — Меня спас коммунист?
— Чудеса случаются не только на Рождество, сэр, — усмехнулся 'Смит'.
— Но... почему? — премьер не понимал глубинную подоплеку событий и пытался честно в них разобраться.
— Потому, что во время войны граждане Южной Африки сдавали донорскую кровь для отправки в Россию. И эта кровь спасла моего отца, когда его, раненого в шести местах, едва живого, умирающего от потери крови, вытащили с передовой, — ответил 'Смит'. — Отец уже после войны рассказывал, что на упаковке с донорской кровью, что висела на стойке над его головой, было написано по-английски 'South Africa', и он навсегда запомнил, что эта кровь спасла ему жизнь.
Эту душещипательную историю для своей 'легенды' он выбрал, основываясь на исторических фактах, остальное было нетрудно.
— О, боже... Невероятно... Ваш отец... он ещё жив? Как он был ранен?
— И даже ещё работает. Он был ранен в бою. Бросил гранату в амбразуру немецкого дота, но попал под пулемётную очередь.
Это была истинная правда, тут он не солгал ни слова.
— Ваш отец — мужественный человек. И он вырастил хорошего сына, — Фервурд явно был впечатлён.
— У нас есть пословица: 'Долг платежом красен'. Я постарался вернуть свой долг вашей стране, только и всего.
— Но... как вы узнали о покушении?
— Мы получили информацию... от нашего... источника в британском истэблишменте... скажем так, — ответил 'Смит'.
Версия с 'британским следом' была высосана из пальца газетчиками, но она хорошо ложилась в общую канву событий, и была именно тем, что хотел услышать Фервурд.
— Так это всё же задумали британцы? — премьер-министр побагровел. — Проклятые предатели!
— Да, ваши газетчики ткнули пальцем в небо, но попали прямо в точку, — подтвердил 'Смит'.
— А с Шарпевилем? Разве вы не поддерживаете АНК и ПАК?
— Мы поддерживали политические методы борьбы, но не терроризм. А руководство АНК в последнее время склоняется именно к терроризму, — пояснил 'Смит'. — ПАК же и вовсе превратился в сборище чёрных расистов. Основная поддержка АНК идёт через Коминтерн, а эта организация живёт во многом собственной жизнью.
— Но разве вы не руководите Коминтерном? — удивился Фервурд.
— Это не такое руководство, которое вы имеете в виду. Коминтерн — распределённая сетевая организация, не зависимая ни от конкретных личностей, ни от конкретных правительств, — ответил 'Смит'. — Коминтерн следует за врагами как тень, он везде и нигде, это — самоорганизующаяся структура, неподвластная в полной мере ни нам, ни Китаю, ни другим правительствам социалистического блока. Мы пытаемся направлять его, но не всегда имеем такую возможность.
— Боже мой... вы создали чудовище и выпустили его из-под контроля...
— Да, Фенрир на свободе, и он сожрёт вас, если вы не примете меры.
— Мы уже запретили АНК и ПАК...
— Чушь, это ничего не даст, — покачал головой 'Смит'. — Вы можете обмотать себя с ног до головы колючей проволокой, но это вам не поможет. Только предоставление независимости 'хоумлендам' — подлинной независимости, а не марионеточной театральной комедии — может исправить ситуацию. Прислушайтесь к предложению Оппенгеймера, он говорит дело. Но его идею стоит немного дополнить.
— Вы про идею дать хоумлендам внутреннее самоуправление, а затем и полную независимость? — спросил Фервурд. — Создать созвездие независимых государств Южной Африки?
— Да.
— Вообще-то, это была моя идея, — сказал премьер-министр. — Я никак не ожидал, что Оппенгеймер её поддержит, да ещё и прорекламирует. И чем вы предлагаете эту идею дополнить?
— Всё просто. Смотрите сами. Ваш апартхейд, — он намеренно произнёс это слово так, как его произносят африканеры, — по сути, не сильно отличается от расовой сегрегации в Соединённых Штатах. Там точно также существует раздельное обучение для белых и чёрных, раздельные зоны в общественном транспорте, отдельные кафе и рестораны, куда не пускают негров...
— Именно! О чём я всегда и говорил! — торжествующе подхватил Фервурд. — Однако американской демократией восхищается весь мир. А нас только что дёгтем не вымазали в ООН, ровно за то же самое!
— Вижу, вы меня понимаете, — усмехнулся 'Смит'. — Это называется — 'политика двойных стандартов'. Англосаксы большие мастера обвинять другие нации в том, в чём грешны сами. Они обвиняют вас в расизме, который процветает в 'самой демократической стране мира'.
— Но для американцев сегрегация — лишь прихоть, порождённая их высокомерием, а для белых жителей Африки апартхейд — вопрос жизни и смерти, — возразил Фервурд. — Без него нас захлестнёт океан ярости черного большинства! Что же до двойных стандартов — тут вы абсолютно правы, мистер Смит... Наверное, на самом деле вас зовут иначе?
— Да, но это несущественно.
Его звали Иван Кузнецов, и он всего лишь перевёл свою фамилию с русского на английский.
— Нас они точно также обвиняют в желании захватить весь мир, в стремлении поработить все нации и загнать всех в коммунистические лагеря.
— А разве это не так?
— Нет, это они приписывают нам собственные намерения. Мы — мирные люди, в последней войне мы потеряли 20 миллионов жизней, неужели вы думаете, что мы хотим её повторения? Для сравнения, потери американцев — менее полумиллиона. Мы хотели бы жить в мире со всеми нациями, для этого мы и организовали Экономический Альянс. Но мы отвлеклись.
— Да, вы хотели сказать, что мою идею независимости для хоумлендов надо чем-то дополнить?
— Эти национальные образования должны быть не просто формально независимы. Им нужно дать возможности для экономического развития, возможность устанавливать на своей территории собственные законы. Хоумленды необходимо де-юре полностью отделить от ЮАС, их народы должны выйти из под юрисдикции Южной Африки, получить гражданство своих стран и международно признанный суверенитет, а территории хоумлендов должны перестать быть частью ЮАС. После того как они станут независимы, они могут вступать с ЮАС в межгосударственные соглашения, например, таможенный союз, валютный союз. Но и ЮАС и экс-хоумленды при этом являются отдельными и независимыми друг от друга государствами. Только тогда вы сможете, во-первых, заявить мировому сообществу, что ваша страна подлинно демократическая, а заодно и убрать отовсюду эти позорные таблички 'Только для белых'. Ведь именно из-за них, в основном, вас и третируют в ООН.
Премьер задумался.
— Закон об экономической деятельности для туземцев в хоумлендах у нас принят, и многие из них уже открывают свой бизнес, пока — мелкий, разумеется. Насчёт табличек вы правы — факт неприятный, хотя все знают, что в США происходит то же самое.
— Та схема отделения хоумлендов, которую вы пытаетесь продвинуть сейчас, откровенно говоря, напоминает мне политическое устройство Советского Союза, — ухмыльнулся 'Смит'.
— Что-о-о?!! — изумился премьер-министр. — Ничего общего!
— Уверены? — Смит усмехнулся. — Смотрите, как политически устроен Советский Союз: одна большая республика — РСФСР, вокруг неё — союзные республики, со своими органами власти, внутри них — национальные автономии. Сейчас у нас запущен процесс слияния республик в административно-хозяйственные районы, но мы просто успели уйти по пути интеграции несколько дальше, а национальные различия у нас выражены меньше. Хотя проблем с этим хватает. Но у нас двухпалатный парламент, состоящий из Совета Союза и Совета Национальностей.
Теперь уменьшите это государственное устройство до масштабов Южной Африки. У вас получится именно тот проект 'созвездия государств', что вы придумали для ЮАС. Кроме Совета Национальностей.
— Но у вас однопартийная система! Всем командует коммунистическая партия! — возразил Фервурд.
— А у вас всем командует Национальная партия, причём она даже построена аналогично советской коммунистической партии. Остальные так, для мебели. Ну, и в чём разница? — усмехнулся 'Смит'. — Только в отсутствии национального представительства для чёрных в парламенте. Если не трогать ваш упоротый расизм на бытовом уровне, разумеется.
Премьер пытался ему возразить, но не нашёл достойных доводов. Структура Национальной партии окончательно сложилась при Стрейдоме, и оставалась с этого момента неизменной. Партия имела федеральный статус, и состояла из партий четырех провинций. Высшим исполнительным органом являлся Федеральный совет — по 7 делегатов от провинций и один представитель молодежной организации.
Высшим руководящим органом для партии каждой провинции был ежегодный провинциальный съезд, утверждавший или отклонявший решения Федерального совета и национального съезда партии. Контроль за выполнением решений провинциального съезда осуществлял Руководящий совет, его возглавлял лидер партии провинции. Власть на местах принадлежала окружным советам, руководство которых избиралось на окружной конференции или провинциальном съезде. Низовой партийной ячейкой было отделение, численностью до 500 человек, делившееся на группы по 10-20 членов.
Членом Национальной партии мог стать любой белый житель Южной Африки не моложе 18 лет, в Натале — 17 лет. Членство в партии обязывало 'поддерживать всех африканеров', требовало 'непреклонного соблюдения партийных принципов' и предполагало 'исключительную и абсолютную верность'. Подготовкой кандидатов в члены партии из числа молодежи занимался Национальный молодежный союз, председатель которого входил в Федеральный совет партии.
— Но политическое представительство в парламенте? Чтобы кафры сидели в одном зале с белыми и участвовали в политической жизни страны на равных? Да меня заплюют за одно это предложение, мистер Смит! — Фервурд решительно покачал головой. — Это нереализуемо. Мои избиратели на это не пойдут. Я имею в виду — демонтаж апартхейда. Отделение хоумлендов и предоставление им политической независимости я, безусловно, буду продвигать и дальше. Но вот создание палаты для туземцев в парламенте и построение государства по образцу государственного устройства Советского Союза — вы же понимаете, что меня закутают в смирительную рубашку через пять минут после того, как я это предложу!
— Так и не надо публично приводить такие ссылки и сравнения, — ухмыльнулся 'Смит'. — Зачем вашему электорату и парламентариям знать лишние подробности?
— В вашей ситуации политическое представительство в парламенте ЮАС неграм и не нужно, — продолжал 'Смит', — Апартхейд это ведь не рабовладение и хоумленды — не концлагеря. Ну не хотят негритянские племена Южной Африки жить под властью белого правительства! Имеют право. И белые в Южной Африке не хотят жить под властью чёрного правительства. И тоже имеют право. Единственная альтернатива бесконечной войне — размежевание, отделение негритянских племён от ЮАС и создание независимых государств на их этнических территориях.
— Конечно! — горячо поддержал его Фервурд. — Вы же знаете, апартхейд на африкаанс, это и есть разделение.
— Вот и я о том же, — согласился 'Смит'. — В конце концов, если франки, англосаксы, бельгийцы и прочие европейцы, дают независимость неграм в своих колониях, почему Южная Африка не может дать независимость своим негритянским народам?
Советский Союз, руководствуясь принципами свободы наций, поддержит самоопределение народов Южной Африки и создание независимых негритянских государств. Дайте хоумлендам настоящую, полноценную независимость, путём отделения от ЮАС, иначе придётся интегрировать их в унитарное государство, но тогда с идеей апартхейда придётся решительно попрощаться.
Но нужно выделить хоумлендам больше земли, 13 процентов — это несерьёзно мало, нужно выделить хотя бы процентов 30-40. И это надо делать быстро и одномоментно, чтобы нажать на тормоз и дать задний ход было уже невозможно.
(В реальной истории затея с бантустанами провалилась, потому что власти ЮАР пожадничали — 13% территории под бантустаны было слишком мало, и слишком затянули отделение бантустанов).
'Смит', разумеется, допускал, что Фервурд не примет его предложение. Он и не ставил себе такую задачу, его цель была другой — втереться в доверие этого твердолобого африканера.
Фервурд несколько секунд сидел молча, напряжённо соображая:
— Допустим... Вообще, ваше предложение не лишено смысла. Исходи оно, скажем, от того же Оппенгеймера, я бы понял. Но вашу подоплёку я не понимаю. Вы — враг. Представитель враждебно настроенного государства. Зачем вы это предлагаете? В чём ваша выгода?
— У-у... какая дремучая ненависть, — миролюбиво улыбнулся 'Смит'. — Что, все африканеры так считают?
— Большинство. Мы — народ верующий, безбожники-коммунисты у нас не в чести.
— Тогда давайте по пунктам, — 'Смит' согнал с лица улыбку. — Прежде всего, СССР сильно изменился. Да, религия у нас отделена от государства, но никто не мешает гражданам верить или не верить в бога. Моя мать и бабушка верующие, бабушка открыто ходит в церковь, это её право, и никто не запрещает ей верить.
— Вот как? — Фервурд был явно удивлён. — Не ожидал. А вы сами? Верите?
— Я — нет. Большинство верующих у нас — женщины пожилого возраста, так исторически сложилось.
Далее. Мы вам не враги. И никогда врагами не были. Враждебность существует только в вашем воображении. (Боевое подразделение АНК 'Умконто ве сизве' начало активные действия только в 1961 году).
— А как же Рандское восстание 1922 года? — спросил Фервурд. — Когда коммунисты вместе с рабочими-африканерами громили Йоханнесбург? После этого случая мы и начали бояться 'руки Москвы'.
(Подробнее о Рандском восстании 1922 г http://rositsa.livejournal.com/1262970.html?thread=4998778)
'Смит' только рассмеялся в ответ:
— Рандское восстание? Не смешите мои тапочки, минхеер Фервурд, вы не представляете, какова была ситуация в России в 1922 году. Страна лежала в развалинах после гражданской войны, на Дальнем Востоке ещё шли бои, и вы полагаете, что нам тогда было какое-то дело до Южной Африки? Да, Коминтерн оказывал влияние на вашу коммунистическую партию, но значительно позже — где-то с начала 30-х, и потерпел полное поражение, так как уже тогда белые рабочие Южной Африки были наиболее обеспеченными представителями рабочего класса в мире.
Белые рабочие ЮАС оказывали националистам свою полную поддержку. Альберт Герцог заявлял в парламенте: 'С одной стороны, наша партия является партией фермеров, но в ещё большей степени она — партия рабочих'. Его поддерживал Балтазар Форстер, заявлявший: 'Существует лишь один человек, перед которым мы обязаны держать ответ. Потому что именно он, именно белый рабочий Южной Африки, возвысил Национальную партию до ее нынешнего положения и сохранит её на этом месте и в будущем'.
