Утраченный покой. (Divinitas-2)

— 'Да'.

— 'Давай отдохнём...'

Я чувствовала себя опустошённой и обессиленной.

— 'Да. Поспи. А я приду. Разбужу'.

Так и сделали — я свалилась в послеобеденный сон.

Через пару часов Лиан мягко разбудил меня своей свежей утренней силой, я взяла немного — сон помог мне восстановиться, да и флерсу надо поберечь запасы. А после выдавила из него обещание не чистить Мальвочку в ближайшие день-два и делать это, только когда я рядом. Он обиделся на мои сомнения в его, скажем так, компетентности, но пусть уж лучше он обижается на запреты и неверие в его силы, чем я заполучу ещё одного флерса-калеку.

Встав, я проведала Ландышей и с отчаянием поняла, что зелёная сила не пошла им впрок — зелёные вены стали даже чуть меньше, чем утром, а чёрные наросты немного увеличились. Близнецы не смогли удержать в себе зелёный vis-цвет, и чернота поглотила его. Оказавшись в очередной раз в тупике, я потерянно бродила по квартире, пока не пришла в себя. После этого заглянула в флерсную и в который раз за этот день была удивлена. На этот раз приятно.

Мальвочка, как всегда, встала, когда я вошла, но... 'бедной маленькой глупышкой' её назвать было уже нельзя. Она как будто повзрослела в разы — в глазах вместо неизбывной тревоги и страха появились ум и любопытство. Мы всмотрелись друг в друга, и через секунду она сделала книксен, но это была не раболепная дань младшего, а просто приветствие. Мне от этого стало так хорошо и свободно, что я почти физически ощутила, как упала часть груза с моих плеч. Я подошла и просто обняла флерсу, вдыхая тонкий сладкий запах мальвы. Девочка вдруг прижалась ко мне, заходила крыльями и тихо вспыхнула ярко-зелёной силой, я подхватила и, поделив, вернула половину ей. Сила Мальвы была какой-то особенной и напоминала жаркий полдень — всё в сладкой неге ждёт, когда устанет солнце и схлынет жара.

— 'Надо поставить метку', — вдруг вмешался Лиан, в его мыслях слышалось беспокойство.

— 'Чего ты боишься?' — спросила я.

— 'Они должны быть под твоей защитой', — было мне ответом.

— Мальвочка, ты согласна стать моей? — для соблюдения приличий спросила я.

Флерса смутилась такому странному вопросу.

— Конечно, госпожа, — и опустилась на колени, подняв личико и подставив лоб.

Вздохнув, я молча подняла её, посадила на тахту и сама присела рядом, концентрируясь. Уж не знаю, что пошло не так... Я хотела поставить семейную метку, как на Фиалочку и Лиана, но вдруг в процессе всё стало жёстче, и метка вышла... странной.

Лиан и я с сомнением всмотрелись в пушистый белый шнур.

— 'Ну ведь не рабская?' — обеспокоенно спросила я.

— 'Нет...' — ошарашенно ответил Лиан.

— 'А какая?'

— 'Я такие видел... так связывают детей... некоторых...'

Я мысленно закатила глаза.

— 'Что всё это значит? Выразись точнее!'

— 'Ну, ты взяла её под свою полную защиту, более того, ты сразу почувствуешь, если с ней что-то не так. С другой стороны, ты требуешь полнейшего подчинения, и не просто приказам, а... интересам, что ли'.

Я окончательно растерялась...

— 'Но ведь мы не будем её 'переставлять'?

Метку Лиану я переставляла, заменив рабскую на семейную.

— 'Нет, — удивился он. — Зачем? Её и так никто не тронет, хотя...' — и тут он закрылся, но я всё же успела уловить отголосок эмоций — ревность от того, что Мальву могут считать более близкой и значимой, чем его.

Я тут же обняла своё сокровище, обрушивая на него мысли и чувства. Он открылся:

— 'Прости, это так глупо. Глупые мысли', — смущённо 'пробормотал' он.

— 'Ну, хочешь, и на тебя такую поставлю?'

Лиан задумался, это ощущалось как тихая невнятная музыка.

— 'Нет. И Мальва теперь под угрозой. Если твои враги захотят навредить тебе, то будут бить по ней'.

Эта совершенно холодная и трезвая мысль, исходящая от него, напугала меня. С Лианом всегда так — как только окончательно уверишься, что перед тобой наивный ребёнок, он вдруг выдаёт что-то в духе древнего рассудочного старика.

— 'Что же делать?'

Мальвочка во время нашего быстрого обмена мыслями сидела, тихо вслушиваясь в себя, привыкая к метке.

— Как ты? — встревоженно спросила я.

— Хорошо, — со счастливой улыбкой ответила она.

— Я... Я поставила... семейную метку, — выдавила я.

— Спасибо, — и флерса поцеловала мне руку, вливая каплю vis. Её жаркая, навевающая сладкую дрёму сила подействовала на меня, как хорошая доза успокоительного.

— Мальва, я не хотела, но так вышло, что эта метка — метка дочери, и она ставит твои жизнь и спокойствие под угрозу. У меня не так много врагов, но они есть. Ты понимаешь, о чём я?

Она кивнула.

— Хочешь, чтобы я поставила другую метку?

Мальва посмотрела на меня, потом на Лиана.

— Нет-нет. Пусть всё будет именно так... Госпожа.

— Зови меня Пати. И спасибо тебе, Мальвочка.

Флерса всё прекрасно поняла и решила пойти на риск из благодарности нам обоим — мне и Лиану.

— А как быть с Пижмой? — спросила я вслух, но ответа не ждала.

Пижма был закрыт, бесполезно ставить какие-то метки, единственное, что можно было — на всякий случай поставить vis-вензель, как на слугу-человека или вещь, просто помечая, что он мой. Что я и сделала. Разглядывая vis-зрением Пижму, я случайно глянула на Мальву и Лиана, между ними протянулась какая-то еле видимая мерцающая связь.

— 'Лиан', — строго позвала я.

— 'Я не чистил', — тут же отозвался он, напомнив нашкодившего ребёнка.

— 'Угу. Ты просто подсоединился, да?'

— 'Да'.

Ну вот что с ним делать?

Просто погладив и так полного Пижму — Мальвочка постаралась — я пожелала им доброй ночи и ушла 'устраивать ночлег' близнецов. Днём у меня было время подумать, и я пришла к выводу, что ограничусь только замками комнаты. Дверь крепкая, стол привинчен, шкафы закрыты. Да, их можно взломать и навредить мне, испортив ингредиенты или разрядив амулеты, но из-за этой довольно призрачной угрозы я не согласна мучиться угрызениями совести, связывая флерсов.

Аккуратно расспросив Ландышей, не пытался ли кто выйти с ними на связь прошлой ночью, и получив достаточно чёткий ответ 'нет', я и им пожелала доброй ночи, заперла и ушла в ресторан.

Вечер, скоро сядет солнце и придёт голодный Шон. Сегодня я была совершенно чётко настроена кормить его.

Я как раз отужинала фруктовой запеканкой и находилась в состоянии полного умиротворения, вызванного приятной тяжестью в желудке, когда он появился.

Зайдя, Шон отвесил вежливый полупоклон. Это выглядело как изысканный флирт, а не раболепие, и мне это понравилось.

— Здравствуйте, леди, — сегодня инкуб был во всеоружии и просто очаровывал.

— Привет, Шон. Как Венди и Ники? Как остальные розовые? Устроились?

— Большинство — да, уже нашли себе жильё и территорию. У Венди и Ники всё о'кей. Пока никто не спешит 'прощупывать' их, наверное, местные ещё не очухались за эти пару дней, но девчата готовы, если не ко всему, то ко многому.

— Если что — обращайтесь.

— Спасибо, леди.

Да, прошедший день пошёл ему на пользу, он окончательно пришёл в себя, и я снова вижу знакомого мне Шона Чери, очаровательного, самоуверенного и весёлого Бреда Питта.

— А у тебя нет проблем из-за такого сходства?

— Ну что вы, — польщённо улыбнулся он. — Это лицо меня кормит, я рад, что не побоялся так точно скопировать его.

— А кто тебе помог изменить внешность?

— Ковейн и помог. Я выторговал себе последнее желание перед отъездом — физическую смену облика. И, признаться, до сих пор не привыкну видеть голубоглазого блондина в зеркале.

— А твоя родина Азия, да? И сам ты смуглый жгучий брюнет... — припомнила я, виденное во время первого кормления перед боем.

— Был. В этой стране, в это время невыгодно быть смуглым брюнетом.

Я вдруг задумалась, почему же я так ничего и не увидела, когда Шон рассказывал о жизни в монастыре и войне с вампами, ведь до этого, впервые беря от него силу, я улавливала какие-то образы... и чуть не треснула себя по лбу, догадавшись. Ну конечно! Когда Шон был истощён, его рацио не могло работать нормально, он не мог запомнить всё в подробностях — для него всё происходящее было как в тумане, а значит, и для меня. И наоборот: сытость, наполненность делают его воспоминания яркими и образными.

— Ты в хорошем настроении, — заметила я.

Он кивнул.

— Я провёл день со щедрым источником, плюс у меня было время осознать, что, погнавшись за львом, я пренебрегаю серной.

Я задумалась о смысле этой ранее не слышанной пословицы, оценивая все её нюансы.

— И мне надо быть благодарным за то, что у меня есть, хоть и хотел я другого, — закончил свою мысль Шон.

— С серной меня ещё не сравнивали, — с улыбкой заметила я. — Они красивые? Или бурдюки на тоненьких ножках?

Шон рассмеялся бархатным ласкающим смехом, и приятный пряно-мускусный запах, исходящий от него, усилился.

— Боюсь, они именно бурдюки на тонких ножках, но не всегда — когда они молоды и худы, то вполне красивы.

Запах мускуса напомнил мне, что Шон голоден, и я жестом предложила пересесть на диван. Он с удовольствием подчинился, и, заперев на всякий случай дверь, я села к нему на колени лицом к лицу.

Мы начали наше неспешное занятие. Как-то незаметно одежда была сведена к минимуму, и я таяла от нежных горячих прикосновений. Шон намеренно не спешил, играя со мной, пробуя на вкус. Может, мне бы и хотелось чего-то более яркого, но я понимала, что в данном случае, в vis-обмене с инкубом, главное — умеренность и ещё раз умеренность. Ведь сила инкуба — это даже не алкоголь, это наркотик, дозы которого всегда мало. Я тихо постанывала от удовольствия, по капле вспыхивая красным. Горячие руки, массирующие плечи, поцелуи в шею и жаркая дразнящая сила — это был удивительный коктейль.

Время пролетело совершенно незаметно, Шон отдавал по чуть-чуть, и я не пьянела от его силы, оставаясь в полном сознании, забирал же он лишь ненамного больше, чем давал. Я всё ждала, когда он перейдёт к более активным действиям, но вдруг явственно ощутила странную смесь запахов ванили и корицы... Насытился? Уже? Мелькнуло лёгкое разочарование. Но! Я чувствовала себя отдохнувшей, посвежевшей и... наполненной. Шон сумел накормить нас обоих. Откинувшись назад в лёгком опьянении, он явно ожидал похвал, ведь он их действительно заслужил. Вместо слов я собрала светло-розовую, почти белую силу на кончике пальца и провела по его губам, он потянулся, как за сладостью, и слизал. Метка позволяла нам чувствовать друг друга — взаимную благодарность и полное удовлетворение друг другом.

— Пати... — тихо обронил он... 'Как мне повезло' — эта мысль была столь яркой, что я услышала её.

— Мне тоже, Шон.

Он тем временем принялся аккуратно и неспешно возвращать мою одежду на место, испытывая удовольствие от только что отлично проделанной работы. С довольной улыбкой он застёгивал каждую мою пуговичку и заправлял блузку в юбку. В этом было что-то абсолютно мужское: он сделал то, что хотел и как хотел, выдержал экзамен и именно сейчас восстановил уверенность в себе и поверил, что всё у него сложится хорошо.

Пересев в кресло, я с тихой улыбкой наблюдала, как он надевает и застёгивает рубашку, накидывает пиджак и прячет в карман галстук... Иногда, как сейчас, внешность юного Питта кажется нелепой маской — Шон взрослый мужчина, много повидавший и много сделавший за свою жизнь, знающий себе цену и немного вальяжный.

И тут в дверь постучали. Досадливо скривившись, я дала знак открыть её, хотя надо бы радоваться, что нас не побеспокоили раньше.

В дверях показался Тони, и они с Шоном уставились друг на друга. Благостное спокойствие как рукой сняло — эти двое явно почувствовали себя соперниками.

— А, волк...

— Розовый, — в тон ему бросил Тони.

Два самца на одной территории, в одной стае. Кто будет есть первым?

Шон глянул на меня, ожидая поддержки или подсказки, а я лихорадочно решала, как мне поступить.

— Тони — мой оборотень, — нейтрально сказала я. — И он очень хороший боец. А Шон — инкуб, — веско добавила я, глядя на ТиГрея.

Но на того не подействовало, он пожал плечами, мол, что в этом такого. А вот Шон среагировал на мои слова как-то странно — он завёлся, его охватил азарт.

— Леди позволяет нам разобраться самим? — сверкнув глазами, уточнил он.

А что? Хорошая идея. Главное, чтобы они друг друга не покалечили.

— Давай, хозяйка, — подмигнул Тони. — Давно я никому задницу не надирал.

'Ох, зря он употребляет подобные выражения при инкубе', — мелькнула мысль.

— Я повторю: Тони уличный боец и оборотень. Шон — инкуб.

— Мы поняли, — за двоих ответил Шон. Он-то всё понял — предстоит дуэль между физической силой и магией, а вот Тони... Хотя, может, ему и полезно будет прочистить мозги... А вдруг волк победит?

Меня тоже охватили азарт и любопытство.

— Хорошо. Идёмте на мою крышу под навес, там свободно и мало кто вас сможет увидеть.

Сказано — сделано. Мне принадлежали не только весь верхний этаж здания, но и крыша, на которой я установила навес-палатку и отдыхала, если не мешал чад Сентрал Парк Уэст. Поднявшись на крышу, мужчины дружно, без слов, вытащили из-под навеса диванчик, пуфик и столик.

— Значит, так. У меня есть право остановить бой. У меня есть право назвать победителя.

Мужчины выразили недовольство гримасами, но возражать не посмели. Я госпожа им обоим, и мне их лечить в случае чего.

Шон сбросил пиджак и зашёл под навес, Тони был в джинсах и футболке — ему ничего не мешало. Мужчины застыли друг против друга; на лице инкуба играла дерзкая мальчишеская улыбка, волк, наоборот, был собран и агрессивен.

— Ну что, так и будешь мной любоваться, мохнатый? — с ласковой издёвкой спросил Шон. Тони в ответ глухо зарычал, но в атаку пошёл чётко и рассудочно, нанося серию низких ударов ногами, а руками стараясь достать корпус. Шон отступал, скользя, отпрыгивая и ставя блоки, в итоге он выскочил за пределы навеса и отдалился, взяв передышку. Тони остановился на границе навеса, зло и мрачно смотря на него, вся его поза говорила: 'это моя территория, а ты чужак!'. Шон опять зубоскальничал на кураже, стремительная и серьёзная атака соперника его, казалось, совсем не напугала. Постояв несколько секунд, волк отступил под навес, предлагая продолжить бой.

— Это была разминка, — с угрозой произнёс он. — А сейчас будет по-настоящему.

— Ну, давай, давай...— И Шон, красуясь, попрыгал с ноги на ногу, как боксёр перед боем.

Или инкуб что-то замышляет, или излишне самоуверен. Я склонялась к первому — самоуверенные не живут тысячу лет.

Волк снова пошёл в атаку, и даже я поняла, что перед этим была разминка — удары стали резче и быстрее, чувствовалось, что в них вкладывается немалая сила. Шон защищался как-то странно, он не стремился отбить и ударить в ответ, а искал возможности для захвата, при этом в кратких передышках он ещё успевал дразнить Тони показными заигрываниями. Совершенно напрасно — у вервольфов секс неразрывно связан с доминированием над слабым партнёром, и Шон своим поведением как бы заявлял права на Тони. А это в свою очередь вызывало в волке желание не просто победить в бою, а разорвать на клочки, искалечить и убить, чтобы раз и навсегда избавиться от посягательств на себя.