Зверь лютый Книга 34. Движуха

Это не "доходный дом". Это — городок доходных домов. Хотя говорят: Рублёвская слобода.

Надо сказать, что цены Басконя выставил... не скупясь. Как на волоках: "ногата с головы, полугривна с лодии".

Позднее расценки пошли вверх. Я калькуляцию его видел — сходное графу Монте Кристо выкатывали. Но у французов потом назад отыграли, перешли на другие темы. А тут... all inclusive. И бельё постельное с прачками, и истопник с дровами.

Специально для сильно взволнованных: бабёнки весёлые, игорный дом, манеж для выездки, швейная, сапожная, шорная, ювелирная... мастерские появились позднее и в общий прейскурант не входили.

Немедля пошли негоразды. Люди печек белых топить не умеют. Окна стеклянные, не кругляшами, а пластиной, никогда в жизни не видали. Бьются об них, режутся. Платье свое, ценности норовят спрятать в сундуки с замками. А замки мои... им невидаль. Положить-закрыть — понимают. Отпереть... постоянно ломают ключи в замках. Или теряют. Или с собой увозят. Часто — вместе с замками.

Вообще, все из "all", что можно спереть — сперают. А что спереть нельзя, типа бочки под водостоком... все едино прут. Или ломают.

* * *

"49% несчастных случаев происходит после слов:

— Смотри как я могу!

Остальные 51%:

— Херня... Смотри как надо!".

* * *

Ломают не по злобЕ, а из любопытства:

— Дык... интересно ж! А чё будет коли клепчину вышибить?

— Факеншит же! Ты чё, не знаешь?! Плесканёт же!

— Во. И я так говорил. А Микола каже — ни.

— Блин! Плати! За бочку.

— С чегой-то? Мы ж серебро уже отдали.

Что заплатили за временное использование, а не за вечное владение или уничтожение...

Прокормление. Людей и коней. Пансион, полупансион, апартаменты...

Короче: кто жратву готовить будет?

Стандартный ответ, с которого всегда начинают: мы сами.

— А вы "сами" умеете щи варить в этой печке?

Стандартная последовательность:

— Да чё там! Разберёмся.

Потом понимают, что получается хреновастенько.

* * *

" — Изя! Не ешь так много мороженого!

— А чё?

— Пукнешь — ноги отморозишь".

Мороженого на Руси пока нет. И это единственное, что успокаивает. Отмороженных ног не будет. Вполне хватает отмороженных мозгов.

* * *

"Хреновастенько" — это когда дым из всех щелей валит: забыли задвижку вытянуть. А вот когда языки пламени из-под стрехи... это уже просто хреново. Пожарная вышка, наблюдатель, пожарная команда с водовозкой наготове... оснастить, обучить, содержать.

— Давай твою стряпуху.

Опять недовольны: невкусно, дорого. И, конечно:

— А чего твоя кухарка моим гридням не даёт?

— Она кухарка, а не курва. За курв — отдельные деньги.

— Нахрен. Давай еду готовую.

Можно. В судках принесут. Но — ко времени. А не когда господин боярин откушать изволят-с.

— Чего жрать не несёте?! Солнце уже высоко!

— Рано. У вас часов нет? Клепсидра — на выезде, сбегай глянь.

— Ё блин...!

Общая едальня? — Не проходит.

Люди разные, иных не то, что за один стол — на одном поле не посадишь. Вплоть до драки и рвоты. Из этого места пошло характерное выражение: "блевать упруго". Прежде не слыхал. Изобретателен наш народ на... на яркие выражения.

* * *

"Не хватай первым блюдо, не жри как свинья, и не дуй в ушное, чтоб везде брызгало, не сопи когда ешь... Не облизывай перстов и не грызи костей, но обрежь ножом. Зубов ножом не чисти, но зубочисткою, и одною рукою прикрой рот, когда зубы чистишь... Не надлежит никому неприличным образом в круг плевать, но на сторону, а ежели в комнате, где много людей, то прими харкотины в платок... Никто честновоспитанный возгрей (соплей) в нос не втягивает... , а потом гнусным образом оныя вниз не глотает... Зело непристойно, когда кто платком или перстом в носу чистит..., а особливо при других честных людях".

Может, кто-то думает, что Пётр Великий "Юности честное зерцало" ввёл в оборот просто из капризности? А три, только прижизненных, издания? Тогдашние либералы (или государственники?) сами скупили, чтобы, демонстрируя таким образом стремление к пристойным манерам — потомков обмануть?

"Не жри как свинья". А они жрут. При том, что традиция совместной, многолюдной трапезы на "Святой Руси" аж... с до-княжеских времён.

Элементарные бытовые навыки. Которые у людей разные. Воспитания общих манер нет, каждый "втягивает возгрей" согласно семейной "культурной традиции".

Это не уровень "национальных особенностей", типа пукать при первой же возможности в любой ситуации у финнов. Здесь все — русские люди. И половина так густо... "пускает ветры", что вторая половина, нюхнув кашу в своей миске, идёт бить морду повару. Или соседу-ветродую.

Может, кто думает, что всё это мелочи? Недостойные внимания? А вот Ключевский считал иначе:

"Немецко-дворянское Зерцало било в самый коренной нерв настроения русского шляхетства...".

Запоминайте, коллеги: запрет публично жевать сопли — удар в "самый коренной нерв".

"Ход дел поставил высшему русскому обществу задачу, как бы все плоды работы преобразователя повернуть в пользу одного господствующего сословия, возможно резче обособив его от других классов, незнающих болванов, наипаче от крестьян и холопов".

Связка понятна? — Три.

Русские крестьяне — "незнающие болваны". Почти весь народ русский. Постоянно жуют сопли.

Русские дворяне, "становой хребет государства Российского", узнали, что жевать сопли "нехорошо". Это знание — "удар в самый коренной нерв".

Рассказать людям, что жевать сопли не надо — "все плоды работы преобразователя повернуть в пользу одного господствующего сословия".

"Ничтожная немецкая книжонка стала воспитательницей общественного чувства русского дворянина".

Отучить ребёнка жевать сопли — воспитать русского дворянина. Это — "ничтожная немецкая книжонка". Потому что раньше, "исконно-посконно" — жевали все.

* * *

"Экстремальные ситуации требуют экстремальных действий".

Гостиничного бизнеса такого "экстремального" масштаба на Руси нет вообще. Оно и так-то... не сильно развито. Я про это уже... Свой скок шпионом в Великие Луки с постоем в крестьянских избах, с натягиваем шапки перед отходом ко сну, чтобы тараканы в уши не влезли... не забуду.

Никто не знал "где соломки подстелить". Басконе пришлось придумать и постоянно расширять "договор найма". Вводить первичное обучение постояльцев. Типа: дерьмо доносить до сортира, на углы не мочиться, колодец держать закрытым... Впрочем, с колодцем он быстро понял: забить наглухо и развозить воду водовозкой. Иначе или гадят, или топятся. И то, и другое — спьяну и сдуру. То есть — всегда.

Повесил пожарный щит. Через день:

— А где?

— Ктось-то спёр.

— Ведро, топор, багор, лопата. С тебя двадцать гривен.

— Чё?!

— Вот договор, твоей рукой подписан. Со дня как ты сюда въехал — за имущество твой ответ.

— Да откуда же такие цены?!

— Вот перечень с расценками.

— Не буду платить!

— Пойдём в суд. Заплатишь и сказанное, и князю виру, и посаднику судебное.

Так — раз за разом. Причём в лавке в слободе всё это есть и вдвое дешевле. Но... там же платить надо. А тут... а вдруг проскочим?

Масса мелочей, которые проявлялись по ходу получения опыта и добавлялись в договор. Типа:

— Я смотрю, вы не худо кухарите. А вот посуду не моете.

— А твое какое дело?!

— Ежели тебя понос проберёт, то мне укоризна будет. Скажут: у Баскони на дворе люди дохнут.

— Неколи мне.

— Не забота. Пришлю ложкомойку.

— Во, дело, давай.

— Две ногаты сверху. В день.

— Чё?!

В договор добавляется пункт об обязательности чистоты не только в помещениях и на дворе, но и в посуде.

По сути, Рублёвка превратилась в училище элиты национального масштаба. Мы-то с Боголюбским думали об училище для бояричей-подростков. Грамота, законы, науки... Всё начиналось с мытья ушей по утрам и рук перед едой в съёмных усадьбах у Баскони.

Но это позже. Буквально в первые дни грянул кризис.

Усадьбы построены против обычных городских боярских вчетверо меньше: куча подсобных строений не надобны, запасов на год здесь не хранить. Басконя предполагал, что боярин со слугами — человек пять-десять. То, что они туда вдвое-втрое норовят набиться... Про подворный налог при Петре и описание от Татищева: "заборы поломали и по три-четыре двора в один свели" — я уже...

* * *

"С возрастом желание заработать переходит в желание сэкономить" — судя по Татищеву, на Руси жили только люди в весьма почтенном возрасте. Такие же приезжают и к Басконе.

* * *

Первый скандал — через три дня от заселения первого клиента.

— Исполать тебе, славный боярин киевский Чудин Нажирович. Утро доброе, утро третье. Житья твоего, здесь пребывания. Нынче к полудню время плаченное кончается, предстоит тебе со двора моего съехати.

— Дык... ещё ж тока третий день. Обмануть хочешь?!

— Ни боже ж мой! Третий. До полудни. Эт я заранее пришёл. Дабы предупредить заблаговременно. А то, может, ты и позабыл.

— Ладно. Неколи мне. Нынче к князю еду. Вернусь — поговорим.

— Не, боярин, давай сразу. Или ты хочешь ещё на недельку остаться? — так я согласный. В те же деньги.

У этого Чудина — десять душ людей да полтора десятка коней. Конь съедает от человека в пятнадцать раз больше. По весу. Правда, не мяса с рыбой и пирогами, а сена и зерна. Но гадит — пропорционально съеденному. Оно ж не в поле — нагадил да дальше пошёл, это ж вывозить надо. С души — ногата, с коня — две. В день. Сорок ногат — две гривны. Повторно полугривну "за заезд" Басконя не берёт, но устанавливает минимальный срок — неделя. Четырнадцать гривен.

Напомню: по "Русской Правде" двенадцать гривен — вира за выдранную бороду или за убитого особо ценного раба (кормилица, мастер, тиун...). Недельку просто пожил — "съел негра". Грамотного, особо доверенного "негра".

И не то, чтобы у боярина серебра нет, но платить он не хочет. А зачем? Мне и так хорошо. А купчишка... перетопчется. Вот дела свои поделаю и заплачу. Может даже и седло малоезженное подарю. Со своего плеча. Ну... пусть с плеча. Почествую, так сказать, морду хитрую, посадскую.

Сел на коня да поехал. С половиной дворни.

Тема настолько очевидная, что и "штабные учения" проводили, и, даже, людей окольничего, с его согласия, потренироваться зазывали. Ждём, готовимся.

"Вот полдень близится, а Чудина всё нет".

Поднялось солнышко до самого верха, вошёл Басконя в ворота.

— Собирайте, люди добрые, майно своё да хозяйское. Да вытряхивайтесь с отсюдова за ворота. Тама, в лесочке, полянка пригожая. Тама господина своего и поджидать будете.

* * *

"Сара Марковна любила повторять:

— Мужчины как гуси: отошёл на 20 метров — уже ничей".

На Руси это правило часто применяют к любому движимому имуществу. Вот Басконя и предлагает боярской челяди перейти в разряд "мужики ничейные".

* * *

Ответ очевиден:

— А пошёл бы с отседава морда косопузая владимирская.

Откуда прозвище — я уже...

Басконя настаивает — его бьют. Несильно. Попинывают. Он — в крик. Следом входят во двор два десятка его работничков. Которые — владимирские, которые насчёт своей косопузости уже слышали.

Между прочим, работникам этот день оплачен. Двадцать человек — гривна. А работы нет, так, забава кулачная.

У каждого на плече дрын, по руке выбранный. Холопы верные, которые "за майно господское — не щадя живота своего...", понимают, что при таком соотношении численности стадию "приняли в рычаги", в смысле: в дубьё и дреколье — надо пропустить, берутся за ножи. Все бурно обмениваются. Словами и выражениями.

Тут из поварни начинает валить дым, горит там что-то. Басконя с криком:

— Горим! Пожар! — кидается тушить.

Ещё бы — его же майно горит!

Его работники — за ним. А пришлые, пользуясь моментом, переходят в атаку. В суматохе Басконю бьют. Уже серьёзно — до крови. Тот, отхаркавшись кровавыми соплями, вытаскивает из-за пазухи свисток и свистит. Переливчато. Как я когда-то в Елно. Получает ещё раз сапогом в голову, но это уже не важно — прискакала американская конница. В смысле: гридни окольничего. Чисто мимо проезжали, увидали дым, услыхали шум.

Пришлых вяжут и ведут в город на суд. Басконя с семью своими работниками — полный видок по "Русской Правде" семь человек — топает следом. Остальные, залив уголья сгоревшей постройки и отстояв занимавшуюся конюшню, выносят вещи постояльцев "за сто шагов, на полянку".

Кто-то из соседей сбегал-таки к Чудину Нажировичу с новостью, и тот сообразил — вот что значит столичная жизнь в эпоху смены этических ценностей! — кинулся к Боголюбскому с доносом. Сумел прорваться, вопя что-то типа: "великое дело государево!".

До формулы "слово и дело" полтыщи лет. Но народ наш... прогрессирует необходимое — прям на лету.

Государь есть? — Должно быть и его "слово и дело".

— Государь! Тот человек, Басконей кличут, замыслил на тебя худое. И меня в злодейство заманивал. А я отказался. А он, по злобствованию своему, велел мне с его двора нынче же уходить. Дабы я лика твоего пресветлого не лицезрел, про замыслы его мерзкие не объявил.

Андрей Басконю не знает, вообще не в курсе. Где Боголюбово построить — ему Богородица во сне объяснила. Перестраивать оборонительные укрепления — собирается, как и в РИ, но остальная застройка... вне города... Не его забота.

— Допросить и доложить.

А допрос в "Святой Руси" идёт в пытошном застенке.

"Первый кнут — доносчику". От одного вида кнута Нажирович "идёт на сделку со следствием" и начинает радовать дознавателя всем богатством своей фантазии. Воспроизводя сюжет заговора против Петра I ("заговор Цыклера"): хорошо бы избавиться от Андрея, устроить пожар, во время суматохи "изрезать ножей в пять" государя.

При том, что дворец в Боголюбово — каменный, его фиг запалишь.

Я и говорю: очень продвинутый, разносторонне развитый, интеллектуально оснащённый персонаж.

Окольничего сразу отодвинули:

— А чего это твои люди так сразу явились? Наперёд знали, что злодеи слуг верных боярских резать будут?

А Маноха болеет. Всё ж таки годы его немолодые, в Киевском походе пришлось немало поработать.

Молодой дознаватель роет землю — первый в русской истории заговор противу Государя! А не как прежде — против князя.

Басконя, с первых же плетей — без этого спрос не начинается, сразу вспоминает афоризм:

"Легко в России богатеть, а жить трудно".

Это я как-то ему сказал. А придумал Савва Морозов до меня в 19 в. Или после? Неважно. Важно — правда. Особенно ярко ощущаемая на "кобыле" под кнутом.

Басконя от таких "жизненных трудностей" не запирается, со всем почти соглашается, всех сдаёт.

— С кем ты сносился по делам злодейским?

— По злодейским — не знаю. По Торговым — голова Торгового приказа Николай, по мастерам — Терентий, по земле — Владимирский посадник и Боголюбовский окольничий. А главным надо мной — боярин Лазарь.

— А как ты замыслил Государя извести?