Зверь лютый Книга 34. Движуха

— Ладно, отдам писарю. Посмотрю, кого ты там стыдить-укорять надумал.

— Ага. Посмотри, батюшка, погляди, благодетель. И вот ещё. Коль мы это дело об постройке поселения для князей русских обговорили, то не желаешь ли ты, господин посадник, в это дело вложиться? Войти товарищем, так сказать.

* * *

Напомню: в "Святой Руси" товарищ — не тот, с кем работаешь, а тот, с кем торгуешь. У кого с тобой общий товар или средство доставки. Товарищ — мужчина, женщина — товарка. Если купец дальний — гость. Женщина — гостиница.

* * *

Басконя, с его вечной тягой к стёбу, несколько не рассчитал. Для юмориста всякое свойство человеческое есть тема для юмора. Включая такое, столь на "Святой Руси" важное, как сословность. Имея склонность постоянно придумывать и обыгрывать в уме разные остроты, он и в вслух говорит схоже. За что его и бьют. Не за насмешки, а за их озвучивание. Был бы немым — был бы целее.

Предложить боярину стать товарищем купцу — очень острая шутка.

Фольк так и говорит: "гусь свинье...". После чего обычно спрашивают:

— Ну ладно я, лапчатый. Но за что ж ты себя так?

Реакция посадника... воспоследовала:

— Хто?! Я?! Столбовой боярин! Посадник самого града Владимирова! В товарищи?! К тебе?! Да ты хайло своё наглое...!

— Виноват! Нижайше извиняюсь! Более — никогда! Даже и мыслиях! Всей душой! Истинный крест!

Купчик быстро и многократно перекрестился, поприседал, помахал ручками и уж совсем собрался поприпадать. Но передумал.

— Однако есть варианты...

— Чё?! Какие такие вар... ванты?!

— Ну, способы. Чтобы ты, господин посадник, денег заработал.

И в горнице градоначальника воцарилась тишина.

* * *

"Это провал, — подумал Штирлиц".

Это не провал. Но очень серьёзный прокол. Куда серьёзнее ошибки Штирлица в поле ребёнка при допросе Кэт в подвалах гестапо.

* * *

Нужно учитывать филологию. Которая отражает производственные отношения.

Боярин никогда не зарабатывает. Термин "заработная плата" — из серии про подёнщиков.

Он — получает. Жалование от князя. Подати из вотчины. Подношения от людишек. Долю в добыче. Заработать? — Не умеет и не хочет. Это считается позорным. Даже воины, которые зарабатывают наймом на войну — второй сорт. В Европе рыцарей, нанявшихся на службу городу, не пускают на турниры — неблагородны.

Хуже. Боярин может у купца "взять". Отобрать. Ограбить. Соблаговолить принять подношение. Купец не может боярину "дать". Только "поднести", "поклониться". Чем-нибудь. Даже отблагодарить, отдариться — купец не может. Благодарность, подарки — отношения равных. Я об этом уже...

Суховерх Сухоборович, немолодой, грузный, бородатый мужчина сидел, неудобно раскорячив ноги, на покрытой шитой весёлыми зелёными травами тканью лавке, и растерянно рассматривал стоявшего перед ним полупоклонившегося, молодого, безбородого по Всеволжскому обычаю, Басконю. Постепенно впадая в ярость. Он, боевой, заслуженный, славами и ранами увенчанный, вынужден напрягать мозги! В битвах громких побитые-порубленные! Перед этим сопляком безродным! Чтобы понять похожие на оскорбительные речи какого-то купчишки!

Что за хрень?! Мне — зарабатывать?! Как какому-нибудь батраку или грузчику?!

Да топнуть ножкой! Дать плетей! Вышибить со двора! Чтоб и дорогу забыл! Чтобы и видом не видать, и слыхом не слыхать!

Можно. Что дальше? Внукам придётся чего-то другое в подарки искать.

Ничего! Потерпят! Они дедушку и так любить должны! Но...

Выпороть? — Можно. Что дальше? Всеволжские местному суду не подсудны. "Зверь Лютый" дело по-тихому не спустит, капнет Боголюбскому. Были уже примеры. Да чего там капнет! — Просто денег, которые он каждый год Андрею даёт, не будет. Боголюбский взъярится и взыщет. Втрое. С него, с Суховерха. Примеры уже бывали. Со службы — долой. В вотчину, в глушь, в деревню. В опалу. Всем родом. То-то подарок внукам будет. Уж они-то до самой смерти своей будут дедушкину глупость вспоминать. Которая их с городских хором загнала в крестьянские чёрные избы жить да гусей пасти.

Не, пороть нельзя. Надо как-то... иначе. Как-то... по вежеству.

— И что это ты про деньги...?

— Да тут просто. Я думаю с этого дела, с постройки этой, кое-какую прибылюшку поиметь. Немалую. Построю усадьбы, буду их в наём сдавать. Для проживания людей добрых. Которые по нуждишкам своим к государю приехавши. За плату невеликую.

— Э... Эт навроде двора постоялого?

— Навроде. Только князю на постоялый двор становиться — не по чести. Середь всяких... косорылых неумытых... на одном дворе жить, по одному крыльцу ходить, в одно очко гадить... Да и накладно. На чей-то двор идти... можно. Только дворов таких, чтобы князя на постой поставить — раз-два и обчёлся. Так это "раз-два" — ежели по твоей, господин посадник, воле и приказу. А ежели без... то и вовсе не сыскать. Какой хозяин полста чужих добрых молодцев к себе в дом пустит? Одно — коли родня да знакомцы давние. А чужаки... да с других земель... да толпой... Ты б к себе на двор таких пустил? — Да ни за какие деньги! Опасно это. Один там перепил, свечку не загасил, твоё майно... а то и с детишками-внуками... ф-р-р — чёрным дымом в поднебесье.

— Так. Ага. Ну. Постоялый двор. Какой-то... эдакий. Княжеский. Не, бредятина. Ну, поприезжают сюды князья. Хоть и не все враз. Хоть и не на один день. Пусть, ну по десятку, пусть... да хоть бы и на месяц каждый. И всё. И стоит твой постоялый двор — пустой. Попервости, оно конечно, серебро шибко повалит. А после? Только самому спалить. Чтобы всякая нечисть не заводилась. Чтобы ни наши ироды не кучковались, ни из преисподней выползки.

И боярин широко перекрестился.

* * *

По всеобщему святорусскому убеждению всякое брошенное жилое место вскоре становится пристанищем разнообразных гадов ползучих и кусучих, а также отбросов из числа человеков. А равно и многочисленной нежити, вроде Вия, бесов, чертей, колдунов, упырей и оборотней. Плотность этих разновидностей разумных превышает плотность расселения душ христианских. Почему "Святая Русь" представляет для слуг Сатаны столь благоприятную среду обитания, этакий аналог Канар или Ибицы — не знаю. Я этому, ещё по Угре как-то ночью сплавляясь, удивлялся-удивлялся да так и не понял.

Сразу прошу не считать связку "заброшенное строение — черти толпами" обоснованием вандализма, как черты национального характера. Хотя, конечно, фраза "Весь прежний мир разрушим. До основанья..." — имеет у нас давние, исконно-посконные корни.

* * *

Басконя уже прищурился, уже открыл рот, чтобы пошутить. По теме: "выводи-ка, леший, девок, пусть покажут кой-чего...". Но вспомнил ряд неудачных шуток в своей жизни, подобрал рвущееся на волю остроумие, и конкретизировал:

— Так и за полгода можно не худо... огрести.

Теперь Суховерх посмотрел на своего визави с явным пренебрежением.

Аргумент... слабоват. Прибыльность проекта вызывает сомнение. А раз так, то можно... подзаработать. В смысле: заработать боярин не может, а вот отобрать... по закону...

Торгаши ищут дело, чтобы прибыль давало. А власть... Она ж власть! Ей не прибыльные дела интересны, а убыточные. Мои современники это понимают: вложения в инфраструктуру, в здравоохранение... Здесь — тоже понимают. Но смотрят шире.

Купец от убыточного проекта — как чёрт от ладана. Для служивого убытки — среда обитания. Он сам — сплошной убыток. По кругу задач и условиям функционирования. Поэтому есть разнообразный опыт по превращению обще-убыточного в лично-прибыльное.

Фактор — Всеволжский. Так-то у купчишки и двор не худой, и бабёнка кое-какая по двору бегает. Лошадка-коровка, склады-товары... Но — нельзя.

Взять купчишку за долги с майном в холопы — нельзя. Закон они, вишь ты, в Киеве урядили. Что нету, де, на Святой Руси холопей. Бред! Были, есть и будут! Как же ж без этого?! Но нынче — нельзя. Отчего заклад под всякий долг на 10-15 гривен меньше стал. Ну, цена мужика, бабы, детвы, ежели есть гожая.

Сам-то купец... нищебродь. Хоть и в кафтане. Приказчик. Своего — ничего. Но — приказчик Воеводы Всеволжского.

Тьфу! Князя Ивана Юрьевича. Понапридумывают... Китай Бешеный совсем из ума выжил.

Ой! Никто не слыхал?

Да не в этом дело! А в том, что "Зверь Лютый" долги людей своих всегда покрывает. Ежели дурак сам в долговую кабалу полез... Чего с дураком потом...? — Не суть. Суть: "Зверь" — отдаёт.

Как в "Русской Правде" и указано: "господин отвечает по долгам людей своих".

"117. Если кто пустит своего холопа в торговые дела, а тот одолжает, то господину следует выкупить его и не лишаться его".

Мы все, бояре русские, даём в рост. Не только мы. Но нам всегда возвращают. Потому как у нас — сила. Купчишка какой, чтобы назад денежку получить, должен в суд идти, просить-кланяться, что бы с должника власть взыскала. Или ухорезов каких нанимать. Суетня, время, деньги. А у нас дружина — вот она. Послал гридней — они должок вынули. А кто против — пожальте в суд. Тоже в наш, боярский. Эт если живой и на воле.

Вот это "если" ныне малость... подвинулось. Хоругви-то покудова есть. А вот должника в ошейник всунуть... нельзя. А коль он, гнида неплатёжеспособная, на воле остался, то кидается в суд княжеский. Отчего могут случаться негоразды. И мы, бояре святорусские, соль земли отеческой и имбирь веры православной, перед прочими ростовщиками, разными мужичками посадскими и жидами-нехристями, которые все есть, безусловно, кровопийцы всего народа русскаго и Христа-бога нашего заветов попиратели, становимся, по условиям возврата долга, с ними вровень. Что есть нам, "соли и имбирю", ущемление и унижение.

Сам! Сам Иисус изгнал менял из храма! Ростовщичество есть грех! Смертный и неотмолимый! — Мы? Тоже в рост даём? — Так это ж другое! Мы ж любя и соболезнуя!

Итого. Надо дать купчишке денег. В долг. И побольше. Потому как выгорит ли это дело или нет, а Воевода заплатит. Полностью, до векшицы.

* * *

Чисто для знатоков. Если в части формализации прав землевладения "Святая Русь" явно отстаёт от Европы, то в части кредитных операций — наоборот. Не потому, что Русь — страна торгашей, а потому, что земля ценностью не является. Много её.

"Саксонское зеркало", например, по проработке вопросов долгов существенно уступает "Русской Правде". Особенно, после правки Мономахом.

Обязательным элементом дальнего торга, который у нас идёт в форме "путь из варяг в..." — в куда-нибудь, является развитый кредит. Чем, собственно, и занимались у них те менялы, которых Назаретянин пинками из храма гнал и мебель их ломал.

В Иерусалимском храме функционировала товарно-кредитная биржа, обеспечивающая финансовую стабильность импорта египетского хлеба через отстроенный Иродом Великим порт Кейсарию. Иисус погулял, менял разогнал, торг встал. За что народ обиделся и дружно закричал:

— Распни его!

Типа как подорвать газо— и нефтепроводы с территории РФ. Трубы-то лежат. Но множество людей осталось без источника существования.

Христианство категорически и воинственно настроено против ростовщичества. Но страна у нас... особенная. Чисто крестьянская страна. В которой гос-во возникло и существует за счёт торговли. Нет кредита — нет транзита — нет "Святой Руси".

Ростовщичество на Руси разнообразно.

В Киеве распространено "микрокредитование" — кредитование отдельных посадских хозяйств. Этим часто занимаются иноверцы (иудеи). Остальным вера не позволяет.

" — Абрам, займи мне сто рублей.

— Хорошо. А у кого?".

В Киеве этот вопрос имеет очевидный ответ: "У боярина".

Пройдут столетия и Сильвестр в "Домострое" сформулирует:

"26. Како жити человеку сметя свои живот

А во своем во всяком обиходе, и в лавочном и во всяком товаре и в казне и в полатах, или в дворовом во всяком запасе или в деревенском или в рукодельи и в приходе и в росходе и в заимех и в долгех всегда себе смечать и потому живешь и обиход держишь по приходу и росход".

"...и в заимех и в долгех" — т.е. благочестивый россиянин, который "по бозе живет и по заповедем господним и по отеческому преданию и по християньскому закону" и стремится в рай — в долг даёт и сам берёт.

Таких, "народных", ростовщиков — народ периодически бьёт.

Это ширма. Реализуется примитивный вариант "сетевого маркетинга": вид прямых (персональных) сделок, при которой сбытовые агенты (дистрибьюторы) конкретного боярского клана самостоятельно устанавливают, на основе личных связей, прямые контакты с потенциальными кредито-получателями.

Почему не сам агент даёт ссуду? — Нет денег. Но ещё важнее: нет власти. Государственной, судебной, силовой... чтобы добиться возврата.

"Не трудно дать в долг, трудно его вернуть" — международная мудрость кредитных организаций.

Киевляне эту схему вполне просекают и, побив морды дистрибьюторам, начинаю бить и жечь оптовиков-бояр. Потом зовут Мономаха, и тот, казнив самых ярых кредито-давателей и кредито-взыскателей, успокаивает народ.

Глава 677

В Новгороде картинка другая. Сильное и богатое купечество. Оно само даёт в долг. Есть документальное свидетельство кредита брата брату.

— А чё? Нельзя? Не братолюбиво? Христос запретил? Ну и пофиг.

Есть документ о том, что купец выдал кредит жителям 15 деревень. Ему возвращают. Судя по контексту ("задница", завещание), будут делать это до скончания веков. Хотя в РИ, вероятно, до Батыя. У новгородских купцов есть собственные вооружённые слуги — следствие дальних и опасных торговых походов, есть "братства". "Иваново братство" может дать ссуду своему члену. А может и взыскать. С любого. И по "Сместному суду", и силой.

Новгородские бояре как-то особенно ростовщичеством не занимаются. Они сами, младшие члены кланов, слуги и клиенты участвуют в торговле. Им деньги самим нужны.

Третья схема реализуется в Залесье. Понятно, что здесь есть варианты и Киевские, и Новгородские, но основное: осадить крестьян на землю. Превратить вольных хлебопашцев в смердов, в закупов, в прото-крепостных.

Это не кредит под торговую операцию, не денежный кредит. Натуральный кредит для жизни в определённом месте. В конкретной боярской вотчине.

Иван III Великий, формализуя уже имеющуюся практику, требует, чтобы помещик давал крестьянину двор в рассрочку на 4 года. Т.е. землю с постройками, а не деньги. А вот отдача — деньгами или мёдом. Я об этом уже...

Эту технологию, которая через три века попадёт в русский "Судебник", залесские бояре активно используют уже нынче. Причина простая: земли много. Мужичок встал да пошёл на новое место. А так на нём должок висит — можно вернуть и похолопить.

Не уникально: в Европе постоянно сменяют друг друга две тенденции — серв-вилан. Вольного хлебопашца (вилана) закрепощают, он становится сервом. Потом освобождают — становится виланом. Что выгоднее феодалу — зависит от конкретного состояния экономики в конкретном месте-времени. Если в Раннем Средневековье закрепощение проводится часто прямо военной силой, то в Высоком Средневековье — через кредиты.