Зверь лютый Книга 34. Движуха

Например, во Франции к началу 14 в. практически всех крепостных освободили. Но они снова появляются во множестве к концу века — Столетняя война разоряет население. Крепостные почти исчезают в Германии к концу 15 в. И снова умножаются к первой четверти следующего, дав Крестьянскую войну.

* * *

Ведённая нами в Киеве отмена рабства, невозможность лишить должника свободы, уменьшает возможную сумму возврата, увеличивает риски неплатежей. Если в Киевской и Новгородской схемах такие варианты — довольно редкий неприятный исход "плохих кредитов", то в Суздальской — утрата основного смысла ростовщической деятельности. Потеря базового элемента функционирования местного боярства.

На отмену рабства накладывается отмена сбора боярских ополчений.

Ура! Свобода! "Манифест о вольности боярства"!

Да. Но умные люди понимают, что без регулярных смотров боярские дружины захиреют. Превращаясь просто в толпу кое-как вооружённых слуг. Боярин перестаёт быть "особо эффективным коллектором". Соответственно, растут риски невозврата. Для покрытия рисков надо поднимать процент, что запрещено "Русской Правдой", ужесточать критерии, точнее работать с заёмщиками... Становиться такими же, как "жиды и посаки". Заботы больше. Не хочется.

Такие, примерно, суждения крутятся у Суховерха в голове. Без всяких заумных слов, но с большой примесью чувств. Из серии про неотвратимый геморрой. Хотя, как я уже объяснил, используемый для обозначения явления термин — более народен.

И он находит неплохое, как ему кажется, решение. Раз давать в долг стало рискованнее, то нужно дать тому, кто точно вернёт — приказчику "Зверя Лютого". Понятно, что смердов от этого не прибавится, но серебро само по себе не растёт — не бурьян. А коли денег станет больше, то уж как на пользу потратить — соображу.

— Ты, это... как тебя...

— Басконей кличут, твоя милость.

— Дык вот что, Басконя. Ты, я гляжу, хорошее дело задумал. И гражанам нашим покой сохранить, и князьям русским удобство и уважение исделати... Эт хорошо, эт правильно. И я, посадник города нашего Володимира, пребывая ежечасно в заботе об мире и среди людей здешних благорастворении, тебе в том помогу. Бездельников всяких, кто тебе мешает, уйму. Ты и далее заглядывай по-простому. Я велю — тебя сразу пустят. Мда.. однако же для такого строительства денег немало надобно. У тя хватит?

— Дык... я ж про то и толкую! Я ж, господин посадник...

— Помолчи. Не сбивай. Я твою нуждишку-то понимаю. Надо помочь. Доброму купцу в добром деле. А сходи-ка ты к вую моему. Он, конечно, старенький совсем, уже из опочивальни не выходит. Не беда — я с ним прежде сам потолкую. Да. И проси у него серебра. В долг. На стройку свою. Будет у тебя гривен вдосталь — работнички птичками летать станут. Сходи, потолкуй.

"Самая страшная борьба во мне — борьба моего чувства юмора с моим воспитанием".

Жизнь неоднократно "воспитывала" Басконю: он успел поймать рвущийся с языка приступ собственного остроумия, выдохнул и принялся уточнять мелочи.

Кто забыл: это обычное место засидки "врага рода человеческого".

Изображая глубокое уважение и безграничное доброжелательство, осмелился уточнить:

— Э... а сколь же много гривен у вуя твоего просить следует?

Боярин подстраховывается. Прежде всего — репутация. Ростовщичество — зло, а вот мы, Сухоборовичи, сплошь добрые христиане. Ветхий брат давно почившей матушки — "не из нашего района". Часто для таких дел держат в дворне какого-нибудь иноверца или, хотя бы, инородца. Хорошо идут евреи, армяне, греки. Неплохо — аланы или грузины: христиане, умеют считать. Торки годятся. Крещёные, но "дикие люди", чуть что — зарежут.

Позже эту манеру использовать иноверца-дистрибьютора доведут до совершенства польские паны в форме жида-корчмаря, осаженного на землю в собственном панском владении. Добавив к обязанности кредитовать население монопольное спаивание и монопольный же помол хлеба. Такая многоотраслевая монополия позволяла землевладельцу-шляхтичу получать стабильный доход, не вступая в общение с быдлом — "в клювике приносили".

Однако сумма такова, что дать её в руки слугам... рискованно. А ветхий дяденька и подмахнёт не читая, и не убежит куда глаза глядят.

Другое: Суховерх — в службе. Причём, хоть бы формально — вечевой. Обсуждаемые дела затрагивают его зону служебной ответственности. Иные недоброжелатели могут найти здесь "конфликт интересов". Не "могут" — найдут обязательно. Главари посаков местных, крикуны и баламуты, обязательно обвинят его в ущемлении интересов народа православного.

Дурость, конечно: прежде с той земли городская казна ничего не имела, а теперь две гривны каждый год. Но крик будет. Народишко такой. "Глазёнки — завидущие, ручонки — загребущие, языки — по колено, а мозгами — полено".

Надо иметь основания честно сказать:

— Не-не-не! Моего там нету! Вот те крест святой! И рядом не стоял!

Суховерх подумал сверху, почесал снизу.

Сын с Киева вернётся, хабара немало притащит. И барахла, и серебра. Покупать чего — вроде б нужды нет. Полон пригнанный... можно и так расселить.

— А попроси-ка ты... полтыщи гривен.

Басконя так и осел.

Всё, что он наварил во время январского торгового ажиотажа стремительно рассасывалось. Если земля досталась почти даром, то каждая купленная вещь, а особенно — каждый день работников, высасывали его кису.

Напомню: цена дня работнику-строителю на "Святой Руси" в эту эпоху — 1-2 ногаты. Сотня землекопов "съедает" в день 5 гривен. А есть ещё возчики и плотники. Кроме расходов на самой площадке, есть товары, которые надо покупать. До первых "заселенцев" — месяца два. Когда проект выйдет на самоокупаемость... сказать трудно.

Дно у кисы уже вполне видно. Почему он и пришёл к посаднику: не только поплакаться на недругов и бездельников, на разные возникающие от нечестных людей владимирских убытки и ущербы, но и чтобы "изыскать дополнительные инвестиции". Он-то, по разумению купеческому, хотел предложить боярину участие в деле, товарищество, пай. В обмен на вливание.

Посадник в товарищи к купцу идти не схотел. Не боярское это дело. И, похоже, в коммерческий успех предприятия не верит. А взятый долг, коли не получится, Воевода всё равно вернёт.

Басконе представилось неудовольство Воеводы по этому поводу. Лучше сразу удавиться. Или утопиться.

Не, лучше, чтобы дело получилось, чтобы долг вернуть самому. И тогда можно будет над коллегами по Торговому приказу понасмешничать вдоволь. Обоснованно.

— Господин посадник! Это ж такая радость! Это ж такой... благодеяние такое... безразмерное! Это ж... А позволь спросить: на какой срок да под какой рез?

— Ты ж про полгода толковал? Шесть месяцев. Шесть рядов. С месячным резом.

Басконя едва не заорал в голос:

— А хрена мелкотёртого тебе не надобно?!! — однако снова, уж который раз за беседу, успел поймать кончик своего языка зубами и крепко прижать.

* * *

" — Сара, ты слышала новость? Вчера Софочку увезли в больницу с тяжелейшим отравлением.

— Она шо, язык прикусила?".

У Баскони "ядовитость" не уменьшилась. Но появился иммунитет к подобным "самоотравлениям".

* * *

Покрутил в руках шапку, смущённо покачал головой:

— Не, твоя милость. Не потяну. Бог свидетель — не осилю. Э-эх, жалость-то какая. Но — не.

И сокрушённо уставился в пол, предоставляю Суховерху, сделать следующий шаг.

Понятно, что боярин предлагает "с запросом". Сильно "с горочкой". Не цена/условия сделки — "стартовая точка" для разговора. То, что, по мнению боярина, он может... нет, не получить, но упомянуть для начала торга.

Беда в том, что посадник, привыкший к согласию с ним местного "подлого люда", неверно оценил ситуацию. Настолько, что не попал в "окно ожидания" Баскони. Для купца здесь — не о чем говорить.

Фальстарт. Попробуй-ка ещё разок.

* * *

Мономах тщательно прописывал свои решения по кредитным операциям. А как иначе? — Его и в Киев позвали без очереди, не по лествице, из-за беспорядков в этой части.

"50. О проценте. Если кто дает деньги под проценты, или мед с возвратом в увеличенном количестве, или зерно с возвратом с надбавкой, то следует ему представить свидетелей: как договаривались, так ему и получить".

Похоже, что в те времена в Киеве "договаривались" так хорошо для кредиторов, что должники взялись за дубьё и пошли громить боярские усадьбы на Горе.

"51. О месячном проценте. А месячный процент брать ему <кредитору>, если <договорились> о малом <сроке>; если же деньги не будут выплачены в срок, то дают ему деньги в треть, а от месячного процента отказаться".

К этому добавлено:

"53. Устав Владимира Всеволодовича. А это постановил Владимир Всеволодович после смерти Святополка, созвав свою дружину в Берестове: Ратибора, киевского тысяцкого, Прокопия, белгородского тысяцкого, Станислава, переяславского тысяцкого, Нажира, Мирослава, Иванко Чудиновича, мужа Олега, и постановили, что <долг> взимают из процента на два третий, если <должник> берет деньги в треть; если кто возьмет проценты дважды, то тогда ему взять сам долг; если он возьмет проценты трижды, то <самого> долга ему не брать.

Если кто взимает по 10 кун на гривну за год, то этого не запрещать".

"10 кун на гривну" — 1/5, 20%. Так же, как в Торе, в кн. "Исход".

"...из процента на два третий" — 50%. Но не вечно. Или два раза по 50% и возврат основной суммы долга ("исто"). Т.е. всего 200%. Или три раза без "исто". Т.е. всего 150%.

Это и есть, по сути, главный "фигурный болт" Мономаха. Отчего его призвали в Великие Князья Киевские, а его "Поучение" дошло до потомков.

Ограничение аппетитов рантье. Довольно "дырявое". Чему свидетельство "завещание" новгородского купца, которое я упоминал выше. Достаточно снизить рез с "третного" до, например, "четвертного", как можно получать ренту вечно.

* * *

"Месячный рез" — как договоримся. По обычаю. А "обычай" устанавливается "балансом спроса и предложения". Который "пляшет" в этой эпохе, в этих местах... произвольным образом. Но "в среднем по больнице" избытка кредитного капитала летописи не фиксирует. Ростовщик определяет условия более, чем заёмщик. "Рынок продавца". Что означает "третный рез" (50%) за месяц. Выплатит должник долг или нет, а это из него вынут. Хотя, конечно, особо старательному дурню можно и больше вставить.

Увенчанный славами посадник предлагает шесть таких сделок за шесть месяцев. Сам ли сообразил, или в чужом опыте увидел — не знаю.

Это — удавка. Или — грабёж. Кому как нравится.

"За спрос — не бьют" — русская народная мудрость.

Я бы, лично, за такой "спрос" набил морду "не отходя от кассы". Но меня там нет, а Басконе мордовать посадника... "не по сеньке шапка". Да и чисто физически боярин сильнее, тяжелее и мордобойно-опытнее.

Взял 500 гривен — отдай 2000: проценты ежемесячно (по 250) и само тело долга в конце.

"Берёшь на время, а отдаёшь навсегда" — давняя мудрость должников во всём мире.

Ни в один момент времени не существует документа на весь срок. Т.е. должник каждый месяц выплачивает "тело долга" и процент по нему (500+250), чтобы получить "тело долга" на следующий месяц. Или не получить — кредитор вдруг передумал, соглашение о полугоде устное, без свидетелей. Закон ряда с шестью третными резами не признает, суд — не примет, кредитор, такое понимая — никогда не подпишет.

"Поверьте нам на слово. Оно — боярское! Крепче гранита!".

А вот Мономах прямо указывает: долг больше трёх гривен — только с письменным договором. Иначе иди в церковь и повторяй там: сам дурак. Как в "Русской Правде" прямо написано.

* * *

Чисто для знатоков:

"когда ты ради госзаказа

деньгу чиновнику принес

то называется вот это

занос

когда ты получаешь деньги

и часть их отдаешь назад

то называется вот это

откат

когда ты деньги из проекта

изъял и в однодневку слил

то называется вот это

распил".

Ничего из этих милых занятий здесь не предполагается.

Госзаказа нет, предполагаемые к получению деньги нужно будет отдать назад все, ещё и с прибавкой. А однодневка Басконе неинтересна в принципе. Да и поймают: телеграмма бежит быстрее вора.

* * *

— Нет так нет. Насильно мил не будешь. Ежели у тя своих серебрушек вдосталь... Как в кисе вошки заведутся — приходи. Может чего и...

Это — не экономика, это — гонор. Купчишка должен перед посадником лебезить и выстилаться. Тогда боярин снизойдёт и смилуется. Но Басконя, вместо того, чтобы выпрашивать себе облегчение, предлагает боярину отказаться от своего предложения. То есть сказанное — глупость, не предмет для разговора.

Такое обидно, посадник упёрся. "Кто в доме хозяин?!". Или посадник не найдёт способа "нагнуть" торгаша?

— Благодарствую душевно, господин посадник. А насчёт списочка моего...?

Ты моих денег не взял? Брезгуешь, морда посадская? Ну и получи.

"Никогда не желайте другому того, чего не желаете себе" — это ж все знают! А то боженька накажет. А мы — христиане добрые, благочестивые. Вот ты пожелал мне не получить с твоих трудов денег. И я тебе — тако же.

— Иди-иди. Неколи мне. Будет час — позову чтеца. Послушаю твои кляузы, может чего и гожее сыщется.

* * *

"Неотложку" видели? Даже катались? — Счастливчик. А вот Басконя не сподобился.

Средневековье, факеншит! Ничего нет! Даже неотложки.

Зато есть её противоположность — "отложка". Тема откладывается так далеко, что и туда "неотложка" не поспеет.

Приём стандартный. Способы противодействия святорусским торговым сообществом давно накатаны. Подробность в том, что Басконя не "купец наследственный", а "приказчик выученный". Он не ограничен узким, чисто семейным набором приёмов, спектр рассматриваемых в школе у Николая ситуаций значительно шире. Их проходят в форме ролевых игр (это не то, что вы сразу представили) и моделирования конфликтов.

О школе торговцев — я уже... Ещё в первую зиму на Стрелке, когда мы у соседей эрзя огнеупоры нипочём покупали.

Так что Басконя не вешает нос, не начинает канючить, а приходит в радостное расположение духа.

* * *

— Ой же ж... как же ж... я же ж всею душою... благодетелю и заступнику... наперёд благодарствую... признателен заранее... за заботу твою... и чтеца твоего... дозволь к ручке нижайше приложиться... я так прям нынче, прям сразу пойду-побегу. По делам-заботишкам моим. В Боголюбово. К боярину Лазарю. С радостью великой! Обскажу! Что посадник Суховерх Сухоборович нуждишки мои принял. К рассмотрению и исполнению.

Оп-па. А вот это нехорошо. Позабыл-позапамятовал. Что купчишка — не купчишка, а "Зверя Лютого" приказчик — вспомнил. А про то, что в Боголюбово сидит посол этого... князя Ивана, не подумал.

Все люди как люди — шебуршат, торгуют, подати платят. Нормальные подлые людишки. А эти... А у этих — свой боярин. Который у Государя через день бывает. Значит, за каждый завиточек в том писании, которое купчишка подал... а чего он нам накарябал? я ж и не знаю ещё!, будет взыск. Такой... бешено-китайский.