Зверь лютый Книга 34. Движуха

— Я — не я! Корова не моя! Замышлять — мне не по чину! Мелкая блошка — скачет по дорожке! Куда велено — туда и прыгнуто! Ибо причины моей к той злобе, внутренней и неукротимой, о которой ты толкуешь — нету. А делал я то, что мне велено людьми начальными, боярином Лазарем.

Басконя — врёт. Нагло, на "голубом глазу". Не про заговор, конечно, а про Рублёвку. Это его проект. Остальные поименованные — имеют кое-какое представление. У каждого — частичное. Он очень старался всё сделать сам. Возвыситься, доказать. Смыть личным выдающимся успехом позор своих прежних провалов.

Боголюбский читает расспросные листы, приходит в бешенство и вызывает к себе Лазаря. Тот про заговор — ни сном, ни духом. Вот тут Андрей его и приложил посохом.

Две удачи.

Первая: Андрея уже повенчали. В смысле: в государи. Поэтому он нынче пускает в ход посох. А не меч св.Бориса, как прежде бывало.

Вторая: Андрей уже лет пять знает Лазаря. То, о чём я и самому Лазарю говорил, и Андрея предупреждал: не ума палата, врать не умеет.

Помнится, ещё на Волге, на пути от Янина, отправляя Лазаря в Боголюбово, я старательно втолковывал:

"Не важно — как с тобой будут хитрить. Важно, чтобы ты не хитрил. Чтобы твоё слово всегда было правда. Только правда. В обе стороны: и ко мне от Андрея, и к нему от меня. Ты врать не умеешь. Не дано. И не пытайся".

"Единственный способ выжить — кристально честная глупость. Настолько, что и втягивать в какие-то интриги — нельзя. А вот "использовать в тёмную" — будут обязательно. Очень важно, чтобы Андрей, как бы ситуации не складывались и, уж тем более, как бы не представлялись разными... заинтересованными лицами, был твёрдо уверен: на тебе зла нет".

Андрей может сгоряча и палкой пройтись, но Лазаря на плаху не пошлёт.

"Умственная ограниченность как средство индивидуальной защиты" — парадокс? — Да бросьте! В этом кубле, который любой государев двор... Гамлета помните? Тот и вовсе придурком прикинулся. Султан османский в 17 веке был. Десятилетиями изображал дебила. Успешно и натуралистически. Пока старший брат не помер. Тогда стал изображать султана. Разница? — Не особо.

Вышиб. Лазарь прибежал на свой двор и выдал ту паническую телеграмму.

Андрей дубинкой помахал, малость остыл, вызвал больного Маноху.

— Иди. Разбирайся.

Тот пришёл в своё подземное царство. Велел привести Басконю.

— Ну.

— Лжа!

— Всё? — и листами так вяло в воздухе помахивает.

— Отнюдь! Как же можно-с! Лжа — про заговор противу государя. А остальное... про стекло, к примеру, с Всеволжска...

— О-хо-хо... грехи наши тяжкие... Ну и иди нах... отсюда! Чтобы дальше Владимира не ходил. Пшёл.

Вся история — меньше двух суток. Убитых — нет. Один умерший: Чудин Нажирович помер через день, приняв полста ударов кнутом за ложный донос. С конфискацией имущества и лишением прав и состояний.

Говорят, он очень удивлялся:

— Как же так? Ежели меня так, то и другие доносить не будут!

Подобная история случилась недавно в Киеве при правлении Жиздора в конфликте со смоленскими княжичами. Доносчики-бояре наказаны не были даже при явном приказе Великого Князя. С вот таким обоснованием. Я про это уже...

Всё имущество, которое было в занимаемой им прежде усадьбе — вынесли на полянку. Откуда оно таинственным образом за ночь исчезло. Через день княжеские ярыжки пришло конфисковать.

— А... А где?

— А... а нету.

Быват. Видать — плохо лежало. К Басконе и его людям никаких вопросов — они ж в государевом порубе в то время сидели!

Попытки найти пропавшее были безуспешны, а вот конкурс в стражу Рублёвки резко подскочил. Понятно ж: народ с войны вернулся, есть желающие и дальше с железяками походить. Вдруг ещё чего полезного за периметр выкинут?

Судьба Чудина Нажировича, разнообразно расцвеченная народной молвой, доводилась до каждого нового постояльца Рублёвки, и интенсивность разнообразных конфликтов росла медленно.

К следующей весне Басконя отстроил "первую линию" вдоль реки в сотню усадеб. Они должны были давать сотню гривен в день(!). Это половина годового(!) жалования служилого боярина или годового дохода от вотчины. Понятно, что полная загрузка — далеко не всегда. Да и расходы велики.

Николаю и Терентию я указал. На недостаточный контроль и утрату управляемости вверенных структурных подразделений. Они должны не прибегать в испуге, а владеть актуальной информацией. Особенно по проектам такого объёма. А Басконя...

Долги его я заплатил. В обмен на "привилегированные и золотую акции". Предлагал Андрею принять участия в этой коммерции — тот отказался. "Невместно". Он прав: "конфликт интересов" столь явен, что приходится быть "чище чистого".

Новый поток "присягателей" пошёл после Новгородской победы. Некоторые задерживались надолго, в надежде получить от Государя службу. Некоторые и получали.

В округе, аж до Суздаля, появились "подражатели". Стремительно росли посады вокруг Боголюбова и Владимира. Но "труба пониже и дым пожиже" — такого уровня сервиса, качества жилья — обеспечить не могли. У них не было бездонных складов Всеволжска, отработанных строительных технологий, не было такого уровня мастеров. А место Басконя ухватил лучшее и обустраивал его комплексно.

Меня поражала и радовала его способность постоянно придумывать какие-то улучшения, обновления в его "гостиничном бизнесе". Подобного на "Святой Руси" не бывало. Пожалуй, только огромные ханы — караван-сараи Багдада, Дамаска, Антиохии сравнимы по количеству постояльцев.

Рублёвка довольно быстро вышла на совершенно непредставимый уровень дохода: 25-30 тысяч гривен в год. Понятно, что прибыль существенно меньше. Напомню: суммарный доход русских светлых князей я оцениваю тысяч в сто.

В основе, конечно, таланты Баскони. И — "административный ресурс". Боголюбово из столицы относительно бедной Суждальской земли превращалось в столицу всей "Земли Русской". В силу побед военных, в силу реформ административных. Но более всего — в силу упрямства и изобретательности Боголюбского.

"Стол там, где Государь. Не место красит человека, а человек место" — это его решение.

Множество людей должны явиться в это место. Просто придти. И этого достаточно. Потому что тысячи людей тратили в этом месте свои деньги. Не у них отбирали, а они сами отдавали. Набираясь нового, умнея, развиваясь. Общаясь. И тем ослабляя местечковость, удельность нараставшую прежде на "Святой Руси".

Забавно. Князья обязаны были явиться к Государю для присяги. Не присягнувших объявляли изменниками и лишали "причастия в Земле Русской". Бояре тоже должны были явиться для присяги. Но они рисковали другим: их не включали в "столбцы" — в списки бояр "Святой Руси".

— И че?! Чё мне с того?

— А ни чё.

Землевладение — не отбирается. Хоругви созывать — не требуется. Для "не-столбового" — и обязанности личной службы нет. Сословного запрета на ношение оружие на Руси нет вообще. По сути, незарегистрированный боярин терял только судебные полномочия в рамках своей вотчины, да какие-то экзотические мелочи, типа двойной виры за его убийство или виры в сотню гривен за изнасилование "боярской жены или дочери" (по "Уставу церковному").

Наши реформы были максимально благоприятны для боярства. Потому что именно это сословие представляло наибольшую опасность своей организованностью и вооружённостью. Полученные "облегчения", не смотря на отмену рабства и обязанность службы, вызывали поддержку, или, хотя бы, нейтралитет этой части общества.

И они же, эти "облегчения", гарантировали относительно быструю деградацию большинства старых русских боярских родов. Военно-феодально-сословно-земельная аристократия превращалась "силою вещей" в просто крупных землевладельцев. А то и не очень крупных: "справедливость по-новгородски", "всем поровну" — стремительно дробила вотчины. А чего ж нет, коли обязанности выставлять воинский отряд с бояр сняли? Земельная собственность оставалась, но земля, сама по себе, своего владельца не накормит. В неё труд надо вложить. Свой или чужой.

Заставить других "вложить труд" становилось всё труднее. То, что было "вечной болью" русского крестьянства в 17-19 в — малоземелье, что составляло суть аграрных программ всех левых партий в 1917 г. — "землю крестьянам", поделить помещичьи владения между землепашцами — здесь, в "Святой Руси" 12 в. не критично.

Обилие ничейных, "государевых", "боженьких" земель вблизи освоенных "волостей" и возникшие возможности переселения "на целину" на востоке и юге давали возможности. У здешнего русского крестьянства вполне присутствует навык "кочевого земледельца", "встал да пошёл", старательно подавляемый в РИ столетиями крепостного права.

В паре "кнут и пряник", которыми бояре удерживали смердов в своих вотчинах, "кнут" слабел. А "пряник" увеличивать... жаба не велит. Бояре нищали, мельчали и окрестьянивались.

"Некоторые принципы, которые раньше были принципиальны, на самом деле были непринципиальны" — мудрость от Черномырдина, применительно к текущему моменту, вызывала недоумение, требовала размышления и приводила к разночтениям.

"Хоть горшком назови, только в печь не ставь" — русская народная мудрость.

Бояре очень держались за название, за этикетку. Не хотели, чтобы их "называли горшком" или ещё чем другим. Всего смысла, последствий начавшихся реформ большинство не понимало. Но "спинным мозгом" чувствовало. Отсюда массовое стремление "назад, в хомут". В государеву службу, в "столбцы", в присягу. В Боголюбово.

Знать выдавливала из своих податных серебрушки, привозила на "Рублёвку" и здесь отдавала. Вся элита страны. Не всегда, не постоянно, не каждый. Но — многие. "Гостиничный бизнес" был в этом процессе важным, но не единственным элементом. Масса "предметов роскоши" и инновушек добровольно покупались и добровольно развозились по стране. Как своё. Обороты моих факторий в Ростово-Суздальской земле выросли кратно. Не только в Боголюбово, но и на путях к нему — Коломна, Москва, Ярославль...

Про убийственные транспортные наценки — я уже... Здесь — сами.

Ещё важнее то, что постояльцы увозили с собой новые идеи, новые представления. Сами приехали, сами послушали. Нет нужды идти к ним за сотни вёрст и насильно втюхивать.

А Басконю я со службы выгнал. Даже не за излишний риск в кредитных операциях. И не за показания в пытошном застенке. А за то, что не исполнял "правило казённого кафтана": кланялся низко, на колени становился. Хотя сказано: "только перед матушкой, иконой и могилой".

Буду точен: это — одна из причин. Мне, как и Боголюбскому, было "невместно" принимать прямое участие в этом деле. Вопли об ограблении "цвета земли русской", и таковой же, но — "соли", были ожидаемы. Поэтому моих форменных кафтанов там быть не должно. Это не препятствовало ни сотрудничеству, ни получению Всеволжском доходов из этого места. А Басконя стал, на какой-то момент, пожалуй, самым богатым человеком в "Святой Руси".

Почему не стал его продвигать в службе? — А ты сама не поняла? Не гож. Излишне склонен к рискам. Худо управляем.

Дать ему задачу такого же или более высокого уровня... С начала начинать — не хочет, опасается, что повторить не сумеет. А меньшее ему не по гонору.

Многие из коллег-попандопул стремятся богачество приобрести. Иные — для дела, для прогресса и процветания людей здешних, иные — за ради исполнения мечт своих давних, ещё до-вляповских. Для того используют знания нездешние. Песни ненаписанные, клады неоткрытые, события неслучившиеся.

В этой истории всё — наоборот. Не попандопуло — абориген, не тайное — общеизвестное.

Его, туземца, озарение. Позже он мне так и рассказывал:

— Будто в голове чего-то щёлкнуло. А где они все жить-то будут? И враз — просветлело!

Нормально супер-пупер-попандопуло говорит тёмному, но с любопытством, аборигену:

— Вот тебе сокрытое знание и денег. Сделай то-то и то-то.

Инфа, ресурсы, цель, план, первотолчок — от попандопулы.

Здесь — он сам. Сам понял. Сам сделал. Он мне денег дал — не я ему.

Конец сто тридцать третьей части

Часть 134 "Ученье — свет. А неучёных...".

Глава 679

Как и многие мои нынешние дела, "Рублёвка" не была делом мгновенным, даже не на один год. Вообще, чем сильнее я отдалялся от собственного земли-копания или бревна-тесания, тем продолжительнее были "завариваемые" мною "каши".

Одно из самых длительных — Учебный приказ. Просто человеческого детёныша — ростить долго. До физической автономности — года четыре-пять, до состоятельности половой — двенадцать-пятнадцать. А уж до социальной... Смотря какой социум.

На "Святой Руси" социальная зрелость наступает вместе с половой. Трахаться можешь? — Гражданин. Совсем не "Саксонское зеркало" с его совершеннолетием по земельному праву в 21 и по вассальному — в 24 года.

Беда в том, что ребёнка надо учить сейчас, а что из него получится — понятно станет лет через 10-15-20.

Проще: нет краткосрочных объективных критериев качества работы учителя.

Со слесарем понятно:

— Тебе утром заготовку дали — к обеду у тебя фигня получилась. Мастер ты негожий. Иди арыки копать.

С крестьянином:

— Весной ты зерно взял, к осени урожая нет. Бестолочь. На арыки.

А как быть с учителем? С наставником-воспитателем?

— Двадцать лет назад ты взялся учить Васю. Выросло... гадость.

Убирать? — Да, нужно и никогда не поздно. Но ведь — уже! Ведь таких вась много, и назад их... за отдельные и очень большие деньги. Да и то не всегда.

А очередной "сеятель разумного, доброго, вечного" честно признаёт и раскаивается:

— Виноват. Был неправ. Но за последующий период деятельности осознал и изменился. Теперь-то — всё хорошо!

И что? Подождём ещё двадцать лет до появления следующего "объективно достоверного результата"?

Поэтому — контроль промежуточных результатов. Которые с конечным...

"Чарльз Дарвин никогда не был прилежным учеником. В школе он не блистал, особых способностей не демонстрировал, любимых предметов не имел. Отец и учителя махнули на него рукой, устав от бесполезных нотаций и выговоров".

Подобное — из любимых примеров троечников. "Не блистал", а стал "звездой". Примеры противоположного толка, когда был "звездой", а потом превратился в совершенно спившееся существо, не способное даже и к членораздельной речи... тоже кому-то любимые образцы. А вот обычное: "Каким ты был — таким остался" как-то не дискутируется.

В инженером деле, например, наибольших успехов, как в части изобретений и рационализации, так и в организации производств, показывают троечники. А вот отличники и отличницы... не очень.

Не имея объективного контроля результата, получаем... бумаги.