Колхоз-1

Пруд в Порогах

Место в домике, тоже принадлежащем турбазе, удобное. Прямо из огорода калиточка ведёт на берег. Спускаешься по тропке, ведущей между картофельными грядами (на самой турбазе ничего не посажено, а картошка на зиму молодой семье, живущей там, нужна, вот они и используют для этого данный огород). В самом низу участка открываешь дверцу, и ты в десяти метрах от воды. Вот туда завтра и пойдём с рыбачить Артёмом и Любашей. А пока — 'физзарядка' по перетаскиванию ящиков и коробок в сарай для хранения дров. Кучу запасов накрываем брезентом, сверху укладываем немного поленьев, а дверь в сарай закрываем на ключ, который вешаем на гвоздике у зеркала.

Оговорённый срок Аня выдержала, но, вернувшись, безапелляционно мне заявила:

— Знаешь, что? Давай-ка поговорим начистоту. Что ты от меня скрываешь? Не люблю, когда что-то темнят за моей спиной.

— Не при детях, — спокойно выдержал я её сердитый взгляд. — Слишком непростой будет разговор, чтобы они это слушали.

А вот известие о том, что в пятницу мне нужно будет уехать, а вернусь я только в субботу ночью, она восприняла спокойно.

— Не так обидно будет, что с мужиком в одной постели лежу, а нельзя.

Разговор состоялся только на следующее утро. Артём вызвался сходить с нашей дочкой на плотину, и мы остались вдвоём.

— Ты следишь за тем, что происходит в Старопетровске?

— Надоело следить. Ну, случилась авария. Ну, пострадали люди. Жалко людей. В том числе и потому, что их оттуда нельзя выпустить. Так помогите же им! Можно же продукты и медикаменты с вертолётов сбрасывать, машины с ними где-нибудь на нейтральной территории оставлять. А ничего этого не делается. Только балаболят, балаболят, что-то требуют, кто-то кому-то угрожает. Только как это связано с тобой?

— Плохо там, любимая. Очень плохо. И даже ещё хуже, чем плохо. Причём, даже не столько в самом Старопетровске, сколько вокруг него. В широком смысле слова 'вокруг', не про окрестности речь. И от всего этого скоро поплохеет вообще всем. И нам в том числе.

— И карантин не поможет?

Похоже, Аннушка, как медик, видит в этом только эпидемиологический аспект. Профессиональная деформация. Что делать?

— Карантин... Война будет. И очень скоро. Та самая, которой нас с тобой в младшем школьном возрасте пугали. Большой Писец, как мы это называем.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно! Уже всё к ней готово. И у них, и у нас. Наши, конечно, первыми не начнут, а ОНИ могут попробовать. И, думаю, непременно попробуют.

Аня широко раскрыла глаза. Я знаю, что она мне верит, и поэтому стараюсь никогда ей не врать. С той самой встречи у приятеля в Челябинске.

— Ты можешь себе представить, что случится, если мы обменяемся ядерными ударами...

— Слушай, а у тебя, случайно, не паранойя?

— Ждал от медика такого вопроса! — засмеялся я. — Нет, любимая, не паранойя. Я уже почти тринадцать лет плотно занимаюсь аналитикой. Сначала политической, потом военной. И не только я пришёл к такому выводу. Именно поэтому мы и решили найти такое место, где будет возможно относительно безопасно прожить несколько лет до того момента, когда начнёт восстанавливаться нормальная жизнь.

— Здесь?

— Здесь. И мы сюда приехали для того, чтобы окончательно убедиться в правильности моего выбора места. А ещё — чтобы привезти сюда часть заготовленного на будущее.

— Чего именно?

— Медикаменты. Снаряжение. Оружие. Боеприпасы. То, что потребуется в первые недели существования.

— И мои дети... сто пятьдесят километров ехали в машине, битком набитой оружием? Ты сумасшедший!

— Твои дети, мой ребёнок, моя любимая женщина, я сам. В машине, набитой, в том числе, и оружием. Которое понадобится мне для того, чтобы защитить твоих детей, мою дочь, мою любимую женщину, которую я полжизни искал.

— И всё-таки, ты это серьёзно? Ну, про войну.

— Любимая, абсолютно серьёзно! Часть людей, которые знают и понимают, что происходит, уже в пути. Другая часть — готовится сюда ехать. Жаль, что всех сюда нельзя позвать.

— Но это же страшно!

— Очень страшно. Страшно не успеть.

Не знаю, поверила ли она всему, что я ей рассказал. Такое сразу в голове не укладывается, с этим нужно прожить несколько дней. Но была она в эту ночь со мной особенно ласковой.

Сашка Рощин, взявший положенный ему по службе отпуск, приехал с молодюсенькой девчушкой на 'Пежо' своего брата в четверг во второй половине дня. В трёхкомнатном доме пришлось освободить одну комнату, переселив Любу к Тёмке. В квартире Ани дети спали в одной комнате, но им было не привыкать. Кажется, даже веселее стало, если судить по едва доносящимся из-за стенки шепоткам и хихиканью. А вот нам было не до хихиканья: тоже шептались, обсуждая так потрясшую Аню действительность. И стонов из нашей комнаты не доносилось: Анютка надеялась, что её 'проблемы' начнутся только завтра, но желаниям женщины организм подчиняется не всегда.

А утром, получив очередную порцию антибиотика в 'пятую точку', я отбыл из Порогов. Предварительно известив Сашку, где находится 'закладка', и какое оружие в ней есть.

Выезжал пораньше, чтобы успеть заскочить к брату, где лежал мой ноутбук. Просто счастье, что я его взял с собой в СТО в Луганске, чтобы скоротать время, пока мастера возятся с моей машиной! В его сумке болтается куча справочников на флешках (темой БП я начал интересоваться вовсе не вчера, да и Костяна в последние дни припахал, чтобы он скачал кое-что из инета). Просто во время наших с Аней ночных перешёптываний она изъявила желание дать рекомендации по препаратам, которые ещё надо докупить. Да и Любаше с Тёмкой скоро наскучит только любоваться природой и прогуливаться по единственной поселковой улице. А поскольку с рыбалки я собирался сразу ехать в Пороги, то бросил компьютерную сумку в машину.

Звонок Рощину, звонок Скифу. Подождал его двадцать минут на площади Труда возле швейной фабрики, и мы вдвоём с Вадимом тронулись в путь.

— Место выберете, лагерь подготовите, пока я с мужиками подъеду, — распорядился Димка. — Только присмотрите такое, чтобы сетёшки можно было бросить без свидетелей.

Ну, тогда ясно, почему дядюшка гарантировал улов!

Остановились на юго-восточном берегу Аушкуля, прямо напротив одиноко стоящей горы Ауштау. На краю сосновой посадки. Места там много: и машины можно воткнуть, и пластмассовый садовый столик поставить, и выбрать кострище из десятка ранее использовавшихся отдыхающими. Удобное место для спуска лодки, которую обещал взять Рощин, тоже есть.

Озеро озером, а на гору обратил внимание и Скиф: больно уж необычно она выглядит. Почти правильный купол с небольшими выходами горных пород примерно посредине склонов. Относительно высокая и крутая.

Озеро Аушкуль и гора Ауштау

— Вулкан, что ли, был?

— Геологи говорят, что да. А ещё это — святое для башкир место: на её вершине могилы нескольких имамов, один из которых и 'крестил' башкир в ислам. Ещё во времена Батыя. Ему за это монголы голову и отрубили. А потом кому-то из башкир вон той деревни на берегу озера привиделось, что этот имам с головой под мышкой в гору поднимается. Вот его труп подобрали и похоронили там, на самой вершине. Там и плита с надписью по-арабски стоит, и целый вал из камней, принесённых паломниками от подножья. А на противоположном склоне горы две недели в середине мая бьёт источник, считающийся святым.

— Любопытно, — кивнул Вадим. — Завтра съездим посмотреть?

— Легко! С той стороны склон более пологий, туда даже дорожка проложена, по которой ездят ремонтники для обслуживания вышки мобильной связи.

Дима со своими 'крутыми' дружками подъехал часа через два, и мне, чтобы они не плутали в поисках нашего лагеря, пришлось скататься к деревне.

Нехилая такая компания собралась. Шесть мужиков — шесть машин. 'Уазик' Рощина — самый 'нищий'. Мой 'Патриот' — второй снизу по 'крутизне'. 'Крузак' Скифа, Ауди-А8 начальника вневедомственной охраны, 'РАВ-4' 'военкоматского', 'бэха М5' 'мента поганого', представившегося просто 'Валера'. Все в камуфляже, из которого только у моего дядюшки это охотничий комплект, а у Валерия — 'городской' милицейский.

Мужики оказались не белоручками. Скоро запылал костёр, рядом с которым появилась поленница дров, под соснами выросли палатки, на воду спустили накачанную лодку, в которую погрузились Рощин и Валерий. Над водой повисли удилища.

— Мелочь не выбрасывать! — распорядился дядюшка. — На уху пойдёт.

Рыбалка получилась действительно интересной. Помимо бешено обдиравших червей окуньков, которых, порой, можно было даже в спичечный коробок упаковать, время от времени проклёвывали очень даже неплохие подлещики. Особенно — если насаживать на крючок не червя, а опарыша.

По-настоящему буха́ть начали уже в сумерках, после того, как поставили сети. Под уху. Но я был чужим на этом празднике жизни: алкоголь полностью нейтрализует действие антибиотиков. Так что хлебал квас из заранее припасённых двухлитровых бутылок. И наблюдал, как 'крутелики' накачиваются водкой, но не пьянеют.

Расспрашивали нас с Вадимом про Донбасс, про Сирию. А потом подошло время перейти к нашей теме.

— А вы, мужики, понимаете, что то, что вы говорите, чистейшей воды уголовщина? — прокомментировал наш рассказ Тептярёв.

— В чём уголовщина-то? В том, что мы рассматриваем теоретическую возможность неблагоприятного развития ситуации? — мрачно усмехнулся Вадим.

Одобрения не высказал никто, хотя Валерий и Виталий прислушивались внимательно. Но молчали.

Утро выдалось замечательное. Солнышко, хоть и чуть прикрытое лёгкой дымкой, не очень жарко. И комары ночью не слишком досаждали. Лёгкий опохмел и разогретая вчерашняя уха подняли людям настроение. У столика уже зазвучали шутки, громкий смех.

— Мужики, тише! — послышался от машин крик Ярулина. — Слушайте!

Из врубленных на полную мощность динамиков магнитолы послышалась тараторка дикторши.

— ...Министерства обороны России заявил, что Вооружённые Силы готовы дать отпор любой агрессии против нашей страны. В том числе — и с использованием ядерного оружия в качестве симметричного ответа на удар по объектам на территории Российской Федерации. Пресс-службе президента РФ ещё раз подтвердила, что руководство страны категорически отвергает ультиматум американской стороны и не собирается его исполнять. Также Кремль призывает руководство США к мирному решению обострившегося кризиса. Напомним: после взрыва двух маломощных ядерных устройств на российской, а потом и эстонской территории президент США выставила российскому руководству ультиматум с требованием передать под управление международных сил территорию, прилегающую к городу Старопетровску, и ракетно-ядерный потенциал нашей страны, а также поставила ещё ряд условий. Срок действия ультиматума истекает примерно через час. Переходим к другим новостям...

— Пожалуй, надо начинать сворачиваться, — после тяжёлой паузы заключил начальник ОВД.

— Давайте хоть сети снимем, — без обычного оптимизма предложил Димка. — Не бросать же их. Ну, и продукты выбрасывать жалко.

Тем не менее, понемногу собираться начали все. Разговоры как-то утихли сами по себе. Люди задумчиво бродили по лагерю, сворачивали палатки, укладывали в багажники то, что сегодня уже вряд ли пригодится.

Приплывшие с уловом Рощин и Ярулин немного подняли настроение. И даже не потому, что в сети попалось несколько очень даже приличных лещей и щучек. Просто сети нужно было перебрать, просушить, сложить, а работа как-то отвлекла от мрачных мыслей. Не знаю, сколько провозились со сборами. Часа три, наверное.

— Гроза, наверное, будет, — кивнул дядя в сторону острых пиков, ярко выделяющихся на хребте Урал-Тау, из-за которых начала выползать тёмно-синяя, почти чёрная туча. — Пари́т сильно. И ветер стих.

Действительно, зеркало озера 'морщили' только полосы, оставляемые плавающими утками и чайками.

— А это что такое? — указал пальцем куда-то на северо-восток Тептярёв.

Там с огромной скоростью двигались к земле две белых полосы, напоминающих инверсионный след самолёта. А следом по земле прокатилась дрожь. Один удар, через секунду-другую — второй. Озеро покрылось рябью, как это бывает, когда ставишь чашку воды на вибрирующую поверхность. Тень на северо-восточном склоне Ауштау исчезла на несколько секунд, а оборудование на верхушке антенны мобильной связи заискрилось. Снова вибрация почвы, уже намного более слабая, а потом — целая серия сильных толчков, продлившаяся секунд десять. А из-за холма на северо-восточном берегу озера появилась грязно-белая туча, клубящаяся и быстро-поднимающаяся вверх.

— Бл*дь! П*здец! Ну, суки! — обхватив руками голову, со стоном опустился на землю Виталий.

— Не понял! — замер столбом Тептярёв.

— На Миасс бомбу сбросили! — с отчаянием на лице выкрикнул Ярулин. — Твари! Уроды!

— Володя, ты куда? — окликнул начальника вневедомственной охраны Валерий.

— Домой! У меня же там семья!

— Куда? Ты даже не доедешь, от радиации загнёшься! И поздно уже, поздно! Нет там больше тех, кого можно спасти! — принялся молотить кулаком по земле 'вояка'.

Но Тептярёв уже ничего не слышал. Хлопнула крышка багажника, 'Аудюха', взревев двигателем, вылетела на пыльный грейдер и, несколько раз мелькнув между деревьями, исчезла.

Виталий Ярулин, 'Петрович'

В город не рвались только я и Вадим. У него там никого нет, а я... У меня теперь там тоже никого нет. А ещё — по линии Гражданской Обороны я знаю, что произойдёт, если на Миасс упадёт боеголовка от ракеты морского базирования 'Трайдент'. Именно такой, если судить по направлению следов падения, и ударили по городу: боевые части 'Минитменов' летели бы с севера или северо-востока.

Рвались, но не столь бездумно, как Вовка Тептярёв.

— С Ауштау можно в бинокль рассмотреть, что в городе происходит, — глухо предложил племянник Димы Рощина.

— А есть бинокль-то?

— У нас всё есть, — мрачно усмехнулся Скуфеев.

А что там смотреть? Впрочем, всё зависит от того, на какое место пришёлся эпицентр. Если на промзону, то немного шансов имеется у жителей южной окраины Старого Города. Если на центр, то могут выжить жители северной окраины Машгородка. Но только в том случае, если они побежали из города буквально в течение получаса после взрыва. Если позже, то радиацию разнесёт и в те районы, которые не пострадали от ионизирующего излучения и ударной волны. А это — тоже конец, но более долгий и более мучительный. Мне-то точно там некого спасать: улица Гвардейская по любому оказалась если не в само́м эпицентре, то в непосредственной близости от него

На семисотметровую гору влезли на 'Лэнд-Крузере', чтобы зря не жечь топливо всех остальных машин.

Так и есть! Сквозь стену дыма, конечно, видно плохо, но ясно, что центра города просто не существует. Как и леса на западном склоне горы Ильмен-тау. Телевизионной вышки тоже нет на привычном месте: то ли ударной волной смело, то ли попросту испарилась в термоядерном пламени. А по Старому Городу уже на правом берегу реки Миасс движется огненный шквал. Дым от пожаров поднялся, пожалуй, километра на два. И ещё один столб дыма — левее над горами.